я-то понимаю, что с тобой лучше не спорить, Первый.
Сехир рассмеялся. Смех у него всегда был заразительным – несмотря на тревоги, Тэре и правда стало легче на душе.
– Сехир?
– Мм? – воин весело прищурился, явно собираясь отшутиться, даже если она скажет что-то серьёзное.
– Спасибо, что ты есть, – проговорила Тэра и крепко обняла его.
Надёжные руки Ануират сомкнулись вокруг неё. Сехир потёрся щекой о её волосы, вдыхая её запах – запах своей стаи. Жрица слушала, как мерно бьётся его сердце, и внутри разливался покой.
* * *
Таа мрачно смотрел вслед жрице и воину, и странная неуместная печаль застила разум. По крайней мере, теперь он знал её имя – самое обычное распространённое в нижних сепатах имя, которое с ней обретало новый смысл: Тэра. Возможности обменяться с ней хоть парой слов так и не выдалось, да ещё и пришлось познакомиться с её молодым супругом. Всего лишь мальчишка, а уже успел завоевать её благосклонность… Здоровяк Сехир вился вокруг жены, оттесняя даже Верховного Жреца – как будто бальзамировщики могли навредить избраннице Ануи! Но по крайней мере, псоглавому хватило учтивости пригласить их всех в дом. Будь его, Таа, воля, он бы, разумеется, принял приглашение! Вот только старик решил иначе, и они остались гостями Верховной Жрицы Ферахи.
Таа покинул храм Золотой поспешно, почти сразу же, как Тэра с мужем ушли. Ему предстояло встретиться с тамерскими бальзамировщиками, чтобы подготовить всё к ритуалу. Он хотел побыть один. Радостное предвкушение завтрашнего события и новой встречи смешивалось с мрачными мыслями о том, как всё оказалось на самом деле.
Ануират. Кто мог подумать, что Тэра соединила жизнь не просто с воином, а с Ануират! Такого соперника обойти было нелегко, тем более если жрица много лет прожила в общине псоглавых. Обычно псоглавые держались особняком от прочих рэмеи, подчёркивали своё исключительное положение даже больше, чем представители древнейших вельможных радов Империи. А уж браки Ануират тем более предпочитали заключать между собой. Одна культура, одно наследие. Кто знает, черты какого из родителей унаследует ребёнок? Сохранить редкую кровь стражей было важнее всего.
Но эта жрица не была просто одной из «прочих рэмеи». Её связь со Стражем Порога была невероятно глубока. Старейшины Ануират не могли не заметить этого, и очевидно сделали для неё исключение. Или, может, в Тэре тоже текла кровь псоглавых? Недостаточно, чтобы оставить зримый след, но достаточно, чтобы сделать её достойной принятия в общину, достойной брака с воином Ануи.
Слишком много загадок. Они любили друг друга, или были соединены долгом? Тихая надежда затеплилась внутри. А ребёнок? Рэмеи любили детей, охотно принимали в семью и детей от прежних браков. И Таа тоже принял бы. Но этого ребёнка община заберёт, не позволит растить щенка вдали от старейшин. Отец тогда отправится вместе с ним, а жрица… Жрицу можно будет задержать обучением, задачами культа. Если же родится не щенок Ануират – воин, конечно, будет разочарован, а Тэре понадобится защита, поддержка…
Мысли Таа пошли дальше, за горизонт завтрашнего дня. Тэра пройдёт посвящение, но останется здесь, в Тамере – так сказал Минкерру. Непонятно, чем был обусловлен такой странный выбор – влияние культа Ануи здесь было невелико – но старик не объяснил, просто сообщил как данность. А потом Таа ведь сможет пригласить её в столицу. Какой бальзамировщик откажется от возможности служить в столичном храме? Тем более под защитой Верховного Жреца. Эту защиту Таа с радостью предоставит ей, убедит Кахэрку, что он тоже должен участвовать в обучении уже своей возможной преемницы.
До святилища местных бальзамировщиков Таа решил пройтись пешком, чтобы хоть немного прояснилось в голове. Никогда он не задерживался в Тамере дольше необходимого, даже если оказывался здесь по долгу службы, но теперь словно видел город другими глазами. В расплавленном золоте заката сердце культа Хэру-Хаэйат открывало для него потайные зелёные улочки, сады с древними развесистыми сикоморами и цветущим кустарником, изящные дома, точно отлитые из янтаря. Тамер пел для него сладкими голосами жриц и перезвоном арф, дразнил ароматами благовоний и праздничной пищи, ласкался встречными священными кошками, теревшимися о ноги.
Госпожа Бирюзы была соблазнительна и хитра, а свои сети плела так же искусно, как музыку. Чтя всех Богов Таур-Дуат, Таа не выделял Золотую среди прочих и не наслаждался празднествами в Её честь с таким упоением, как другие рэмеи. Но в итоге Богиня поймала его, доказала, что Её власть над всеми творениями Амна была абсолютна и безгранична.
Бальзамировщик обернулся через плечо. Центральный храм возвышался над городом, прорезая алое небо арками пилонов с полоскавшимися на ветру бирюзовыми стягами, отражая угасающие лучи Солнечной Ладьи белоснежными площадками обсерваторий.
– Ладно, твоя взяла, – прошептал жрец, игнорируя взгляды случайных прохожих, и тихо рассмеялся.
Храм Стража Порога в Тамере был совсем небольшим. Святилище примыкало к мастерским жрецов, без которых не обходились ни один город и ни одно селение. Ведь под покровительством какого бы Божества ни находились рэмеи и люди, смерть приходила за всеми в свой срок. Но тамерцы – самые жизнерадостные из жителей Империи – предпочитали не думать о тенях некрополей. Вот почему этот храм располагался на самой окраине, далеко в стороне от основных улиц и площадей, дабы не омрачать умы жителей и гостей скорбными напоминаниями об угасании жизни.
Бальзамировщики уже получили весть о прибытии Первого и его учеников и оказали Таа радушный приём. Они сбились с ног, исполняя его указания, стремясь угодить. Таа сам помог подготовить святилище для грядущего ритуала, а потом ещё и перепроверил, всё ли сделано как подобает, несколько раз подчеркнув, как сильно мудрейший Минкерру ценит эту послушницу. Ритуал принятия Тэры должен быть идеальным. Жаль только, что пройдёт он не в столичном храме! Ах какой праздник мог бы организовать Таа, будь у него чуть больше времени.
Обычно подготовка послушника к посвящению занимала не один день, но приказ Минкерру был делом особым. Старик не пожелал откладывать, а Таа с Кахэркой и без его приказа понимали: посвящение Тэры – высокая честь, но, по сути, только формальность. Она уже принадлежала культу не меньше, чем они сами.
Приготовления завершились в середине ночи, и Таа отпустил всех на отдых, но самому ему не спалось. Жрец вышел на внешнюю террасу храма, наблюдая за еженощным ходом созвездий, даже не рассчитывая прозреть собственную судьбу в этой медитации. В груди было тесно от непривычного волнения, от странных чувств, семена которых Золотая щедро посеяла в сердце. Завтра его разум будет чист,
