страж вторых врат твоего посвящения, – торжественно возвестила она и распахнула руки, точно для объятия. – Я омою тебя в тёмных водах Западного Берега и верну обновлённой…
Вслушиваясь в слова ритуальных формул и далёкий звон систров в руках невидимых жрецов, Тэра посмотрела за плечо Кахэрки. Там, у статуи Ануи, она заметила тень более яркую, чем прочие. Большой пёс ждал её у наоса, и сердце радостно забилось – она, конечно же, узнала старого друга.
Когда-то его лапы были мощны, а шелковистая смоляная шерсть ещё не была так щедро украшена серебром. Он привёл молодого бальзамировщика Перкау к погибшей человеческой женщине, сохранившей в объятиях живого младенца. После пёс охранял Тэру, был с ней и в обучении, и сквозь тяжесть осознания, принятия ею собственной природы. Много лет спустя вожак одряхлел, а всё же именно он привёл Верховного Жреца храма на место, где судьбы всех их изменили свой ход – место смерти наследника трона… Пёс-патриарх оставался рядом с Тэрой, пока она ткала свою животворную магию волей Ануи. Он стал связующей нитью между жрицей и её возлюбленным, и оставался с ними до самого конца.
Теперь страж – уже могучий дух из свиты Ануи – сопровождал своего человеческого детёныша на последних этапах их общего долгого пути, в котором каждый день мог оказаться последним. Он приветствовал Тэру в долгожданный час её торжества, в час её становления и исполнения мечты.
Сегодня она рождалась в глазах других как та, кем всегда была для своих близких – рэмейская жрица, благословлённая дыханием Псоглавого Бога.
* * *
Таа даже не помнил, когда в последний раз видел старика Минкерру в сиянии его Силы – словно годы осыпались шелухой, оставляя лишь чистую мощь и глубинную мудрость. Именно таким, на пике силы и славы, Верховный Жрец предстал когда-то перед своим будущим учеником и позвал его за собой в Апет-Сут. И теперь это забытое, притупившееся с годами чувство восхищения и бесконечного уважения вернулось к Таа – Минкерру впервые за последние годы сам вёл ритуал. Ни следа старческой немощи, ни тени слабости.
Тэра – счастливая и великолепная в незамутнённом свете своего искреннего стремления – приняла титул и амулет из рук Первого из бальзамировщиков, как когда-то приняли Таа и Кахэрка. И в эти мгновения все четверо были едины – Верховный Жрец, новая посвящённая и оба стража ритуала. Присутствие Псоглавого Бога соединяло и возвышало их, стирало противоречия. Что-то менялось в судьбе каждого из них – не только в судьбе Тэры – и было очевидно, что из ритуального пространства никто из них уже не выйдет прежним.
Но, как и всякому ритуалу, этому пришла пора завершиться – как музыке, достигшей своей кульминации, недосягаемой вершины прекрасного. Он отзвучал и рассыпался на сияющие осколки отголосков, оставляя величественную тишину вечности, горечь и сладость послевкусия.
Таа хотел сохранить всё, что испытал здесь сегодня, глубоко внутри, вдали от чужих глаз. За свою жизнь он провёл немало ритуалов, но некоторые из них запомнились особенно, высеченные в камне памяти – сильные, трансформирующие самые глубины восприятия. Сегодняшний был одним из таких. Не хотелось ни обсуждать ни с кем, ни даже доверять сокровище этого опыта своему холодному разуму. Восприятие всякого жреца было тонко отстроенным инструментом, и разум – разбирающий всё на составляющие, упорядочивающий – был лишь одной из частей этого инструмента.
Таа покинул святилище первым, баюкая в сердце эхо пережитого, вдохнул ночной воздух, медля возвращаться к себе привычному. Неспешно он шёл вперёд, не думая, куда идёт. Звёзды, безжалостные, как течение времени, светили колко и холодно. Мягкая тьма, обступавшая храм и мастерские, не приносила облегчения, не заполняла собой пустоту, оставшуюся после ошеломляющей силы и яркости ритуала. Да, жрец выложился целиком – Тэра была достойна только этого, не меньше.
– Благодарю тебя, мудрый, – тихий голос за плечом заставил его остановиться. – Ты ушёл так быстро, и я боялась не успеть.
Помедлив, бальзамировщик обернулся, натолкнулся на понимающий взгляд, в котором всё ещё плескалось разделённое ими. Жрица сжимала амулет, висевший на её груди, так сильно, словно боялась, будто он исчезнет. За её спиной волновались от лёгкого ветра деревья внутреннего дворика и светилась отгорающими огнями светильников арка входа в святилище – точно проход в иной мир.
Слов не было. Таа нашёл в себе силы улыбнуться, протянул руку и чуть коснулся её лба в жесте благословения. Но в тот миг ему показалось, что благословение получил он сам.
* * *
Возвращаться в храм, давно уже ставший его домом, было странно. Таа словно стал чем-то бо́льшим, и вместе с тем оставил важную часть себя позади. Осмыслить это пока не получалось, да, признаться, и не хотелось.
Минкерру был задумчив и немногословен, даже в прощании с Кахэркой и Тэрой, и после – с Верховной Жрицей Тамера. Он с усилием переставлял ноги, опираясь на локоть Таа, и не отпустил, даже когда они пересекли границу портального круга в Апет-Сут. Казалось, после вчерашнего ритуала его дух остался где-то там, рядом с Ануи, и только воля вела тело. От этой мысли Таа стало не по себе.
– Тебе бы отдохнуть, мудрейший, – тихо проговорил бальзамировщик и кликнул младших жрецов, чтобы принесли паланкин.
Странная улыбка отразилась на древнем лице.
– Да, это очень хорошая мысль, – прошелестел старик чуть слышно. – Останься со мной сегодня, Таа. Скоротаем эту ночь вместе.
– Конечно, как тебе угодно, – почтительно отозвался жрец.
Таа сопроводил Минкерру до покоев, попутно отдал распоряжения, чтобы принесли отваров, облегчающих слабость и боли – неизбывную печать возраста. Он сам помог старику устроиться на ложе, подложив под спину подушки – спать Верховный Жрец не пожелал. А когда унялась суета, и они остались одни, Таа поймал себя на чувстве, знакомом каждому бальзамировщику… но сейчас не желал верить собственным ощущениям и гнал внезапно нахлынувший холод одиночества.
Минкерру с усилием поднял веки, устремил на него неожиданно ясный взгляд и похлопал рядом с собой, приглашая сесть.
– Ты ведь тоже чувствуешь, – лукаво усмехнулся он. – Слышишь шелест лёгких крыльев… Это было хорошее путешествие, Таа.
Бальзамировщик хотел было метнуться к столу за снадобьями, но учитель удержал его за плечо.
– Не трать время и силы. Ты всё понимаешь… Лучше помоги мне…
Слабеющими руками старик взялся за тяжёлую пектораль, но Таа не хотел помогать ему. Сколько раз он думал, что учитель слишком задержался на этом Берегу, что ему давно уже пора передать свою власть более молодому и сильному… Но теперь, когда этот миг неотвратимо
