Все его связи не помогли ему – человеческая девица, посягнувшая на таинства жрецов, как сквозь землю провалилась. Ну а то, что в истории с мятежным бальзамировщиком Таа сделал даже больше, чем мог, похоже, никак не искупило его вину. Владычица не призывала его, даже чтобы узнать подробности. А возможно, подробности её и не интересовали, ведь основное она уже знала. Не было и никаких новых распоряжений, только предупреждение всем им быть осторожнее, затаиться. Предупреждения, впрочем, были излишни – многие испугались настолько, что и вовсе предпочли бы, чтоб о них забыли. Появление охотника пошатнуло решительность союзников царицы.
Что до Таа – он охотника не боялся. Во-первых, он занимал слишком высокое положение, а попасть в недра столичного храма Стража Порога было не так-то просто. Во-вторых, он никак не был связан с нападением на наследника трона. Его роль была другой – он позаботился о младшем принце Данваэннона. Сначала Таа исполнил деликатный приказ Владычицы, потом помог устроить всё так, чтобы эльф поверил в своё чудесное спасение. Уже позже Тиири попал к старухе Хекетджит, о ненависти которой к эльфам не слышал только глухой. Но такова уж была воля царицы… Кто же мог подумать, что принца освободят, да ещё и при таких странных обстоятельствах – когда охотник заживо сжёг матриарха рода Мерха. И вскоре после этого – ещё более невероятно! – сам Владыка объявил, что юнец теперь под его защитой, и даровал ему титул эмиссара Данваэннона при дворе.
Последний эмиссар кончил плохо. Судьба нового Таа не волновала – главное, что Эрдан Тиири не видел в лица своих пленителей. А приказ царицы он исполнил лично, буквально с ювелирной точностью и деликатностью – и лишнего не отсёк, и уберёг плоть от заражения. Что Амахисат сделала с забальзамированной кистью, было уже не его дело.
В любом случае, встречаться с принцем жрец не собирался, а во дворец и раньше наведывался нечасто. Зато чудесное спасение эльфа из тайного поместья Хекетджит окончательно убедило его в том, что охотник был связан с Домом Владык. И испытывать судьбу там, где дело касалось убийц, служивших самому Императору, он не хотел.
В последнее время новости были одна хуже другой, и не только о новых жертвах охотника. После того, как Таа нарушил приказ Великого Управителя и получил заслуженное наказание, старик Минкерру как будто стал доверять ему меньше. Это действительно угнетало.
После Разлива Владыка наведывался в храм и о чём-то долго говорил с Верховным Жрецом, но детали этого разговора Минкерру не счёл нужным сообщить ни Кахэрке, ни Таа. Зато он объявил, что Дом Владык снимает все обвинения с общины северного храма, и что вскоре, когда это будет безопасно, жрецам будут возвращены их титулы, а сам храм будет оживлён.
«Когда это будет безопасно…» Именно так и сказал старик, передавая слова Императора. Но все понимали, что он имел в виду: когда будут наказаны те, кто стоит за убийством наследника трона.
Снятие обвинений бросало тень на казнь Перкау, ведь он оказался не мятежником. Однако никто не отменял его связи с запретным культом и, прежде всего, того, что он пытался убить Таа. Бальзамировщик снова похвалил себя за мудрость – вовремя он спровоцировал нападение… И всё же, теперь его личное отношение к смерти Перкау не было столь однозначным. Нести бремя вины он не хотел, потому как понимал свои цели и не отрекался от них, но всё же на сердце было неспокойно.
Спустя некоторое время после визита Владыки, Минкерру отослал Кахэрку с каким-то делом. Старик и так поручал ей немало, но здесь взаимосвязь между поручением и тайным разговором с Императором была для Таа уже очевидна. И снова Верховный Жрец не счёл нужным поделиться деталями со своим возможным преемником.
Если, конечно, Таа всё ещё оставался таковым… И вот эта мысль беспокоила его гораздо сильнее прочих – сильнее охотника, идущего по следу убийц царевича, сильнее возрождающегося культа Владыки Каэмит, сильнее даже, чем немилость Амахисат. Высокое назначение, которого он ждал так долго, ускользало. Неужели старик о чём-то догадывался?..
Всё то время, которое он не проводил в отправлении ритуалов – а ему часто приходилось занимать там место Минкерру, поскольку сам Верховный Жрец был уже совсем немощен – Таа посвящал медитациям и молитвам, уже личным. Он пытался прозреть собственную судьбу, пытался понять, чего от него хотел Ануи. Ведь кому бы он ни служил на земле, его служение Стражу Порога оставалось самым главным, составляя смысл и основу его существования. Со своими братьями и сёстрами по культу он уже почти не общался вне обрядов, а новости, относящиеся к жизни столицы и Империи вообще, перестали интересовать его. Он и так знал больше, чем многие здесь, и случись что совсем уж необычное – его уведомят.
Так и произошло, потому что Первый из бальзамировщиков призвал его.
Таа вошёл в покои Минкерру, с поклоном произнёс полагающееся приветствие. Всё-таки удивительная воля была у Верховного Жреца. Тело давно уже должно было отказать ему, разум – и подавно, однако он был жив и мыслил ясно. А ведь он занимал этот пост ещё при Владыке Меренресе! И на Западный Берег, похоже, пока не собирался, хотя передвигался уже разве что не со слышимым скрипом.
Сегодня старик не казался живее или здоровее, чем обычно, нет. Но было что-то такое, что Таа заметил сразу. Казалось, Минкерру наполняло некое особенное предвкушение, воодушевление, и в бездонных чёрных глазах, в которых обычно обретались тени Западного Берега, сегодня плясали искорки.
– Я хочу, чтобы ты сопроводил меня, Таа, – без лишних прелюдий проскрипел старый бальзамировщик.
– Куда только скажешь, мудрейший, – жрец склонил голову.
– Давно, ох давно я не отправлялся никуда сам… Того и гляди не переживу переход через портал, – он кашляюще рассмеялся.
Уж чего-чего, а смерти Минкерру не боялся. Если вообще чего-нибудь боялся…
– Портал? – переспросил Таа.
– Да-а-а, – подтвердил Минкерру, обнажая в улыбке сточившиеся от времени зубы. – Повели всё приготовить в святилище. Мы с тобой отправимся в Тамер.
– В Тамер? – удивился бальзамировщик и прикусил язык, понимая, что со своими уточнениями выглядит совсем уж глупо.
– Понимаю, ты удивлён. Но мы должны встретиться там кое-с-кем… кое-с-кем совершенно особенным, – объяснил Верховный Жрец, а предвкушение, которым лучился его взгляд, сделало его древнее иссохшее точно у мумии лицо если не моложе, то уж точно живее. – Со служителем Ануи, который, возможно, изменит судьбу всего нашего культа.
Таа приоткрыл рот, не находя слов, но Минкерру жестом отпустил его, явно
