– Знаете, а вы мне нравитесь, – сказала Кэтрин. – Вам следовало бы пересмотреть свой подход к работе в архиве. Тем более там теперь не хватает грамотного работника.
Тень улыбки пробежала по лицу Пемброука. Марк вновь бросил взгляд на часы.
– Извините, мне нужно бежать. Поговорим об этом в другой раз.
Кэтрин встала, преградив ему путь.
– Подождите. Что вы знаете о задании, которое выполняет сейчас Тони Абрамс? Где он?
– Неподалеку.
– В соседнем доме?
Пемброук кивнул.
– Что он там делает? С ним все в порядке?
– Не уверен, – задумчиво произнес Марк. – Во всяком случае, для того чтобы выяснить это, мне нужно выйти из комнаты.
Кэтрин продолжала загораживать ему дорогу.
– Если с ним что-то случилось… вы сможете… чем-нибудь помочь ему?
– Нет. Железный занавес начинается вон у того забора.
– Но…
– Пожалуйста, пропустите меня. У меня срочные дела, – произнес Пемброук, словно только сейчас вспомнил, что деньги ему платит ее фирма. – Мне не хотелось бы прибегать к силе.
– Вы будете держать меня в курсе?
– Разумеется.
Она отступила к двери и распахнула ее. Марк направился было к выходу, но остановился.
– Вы знаете, Кейт, я никогда не спрашивал об этом. Я имею в виду, о главной цели нашей работы. Но правда ли, что это может быть последним броском игральных костей?
– Да, так думают многие, – осторожно сказала она.
– Да, и О'Брайен так думал, – кивнул Пемброук.
– Да, и О'Брайен… что значит «думал»?
– О, у меня и в мыслях не было переводить его в прошедшее время. Насколько мне известно, с ним ничего не случилось.
Они внимательно поглядели друг на друга. Судя по его взгляду, Марк впервые посмотрел на нее просто как на женщину. На ней были белые узкие брюки из хлопка и белая же шелковая блузка, три верхние пуговицы расстегнуты. Она выглядела одновременно и слишком серьезной, и очень сексуальной.
– Послушайте, Кейт, – хрипловатым голосом проговорил Пемброук, – сейчас нам обоим не до этого, но, когда все кончится, почему бы нам не познакомиться поближе?
Она поймала себя на том, что опустила глаза, чего обычно в таких ситуациях не делала.
– Извините, Марк, но я не свободна.
– Ах, это… Ну, ему-то жить осталось недолго.
– Что? Кому? – Она вскинула взгляд на Пемброука.
– Торпу.
– О, Господи… – Она облегченно вздохнула. – Нет, я имела в виду… В общем, не его.
Марк удивленно поднял брови, затем понимающе кивнул.
– Да, конечно. А я сначала и не понял. Абрамс отличный парень. Осчастливьте его и посадите в архив.
Он резко повернулся и вышел из кладовки. Кэтрин проводила его взглядом. Все-таки Марк Пемброук, как ни старался, врать не умел. Он что-то знал о Пате О'Брайене и, видимо, знал что-то плохое. Это ее не испугало и не удивило: она ждала плохих известий о Патрике и была готова к тому, что, если Пат О'Брайен заболеет или просто исчезнет, информация об этом будет скрываться как можно дольше. Точно так же сведения о гибели великого полководца держатся в секрете, чтобы предотвратить панику в войсках и не дать психологического превосходства противнику.
Кэтрин почувствовала, что дрожит, и оперлась спиной о дверной косяк.
Нет, – подумала она, – прошлое вернулось к ним не случайно. Не случайно и то, что в этом деле так много совпадений. Так было задумано Патриком О'Брайеном и его друзьями. Судя по всему, тот же Марк Пемброук еще в молодости понял, что ему с детства было предназначено сыграть в этом деле свою роль. Оказывается, вербовочная работа О'Брайена имела гораздо больший размах, чем Кэтрин могла себе представить. Щупальца его организации раскинулись так широко, что живут сами по себе и делают его детище бессмертным. И даже если Патрик О'Брайен уже мертв, в раненом организме его группы еще остается достаточно жизненных сил и напора, чтобы во всеоружии встретить последнюю битву с врагом.
44
Майк Тэннер завел «линкольн» на плохо освещенную парковку железнодорожной станции Глен-Коува. По дороге они обсуждали только юридические вопросы, поскольку Эванс предупредил их, что русские любят устанавливать «жучки» в машинах своих гостей.
«Линкольн» остановился, и Абрамс открыл дверцу.
– Спасибо, что подбросили. Увидимся завтра в офисе. – Он взял свой кейс и вылез из машины.
Стайлер тоже вылез из «линкольна»:
– Я вас провожу. – Он взял Абрамса под руку, и они медленно зашагали к платформе. – Рассказывайте, что там случилось.
– Я видел привидение.
– Вы сами похожи на привидение. Господи, вы до сих пор бледный. – Он добавил: – Кстати, вас прикрывают?
Абрамс оглянулся на ходу и внимательно посмотрел на пожилого человека. Впервые Стайлер открыто признал то, что над Абрамсом нависла смертельная опасность.
– Думаю, да, – ответил Тони.
– Я надеюсь, что они заметили наш сигнал.
– Если наблюдали, то заметили.
Стайлер взглянул на часы:
– У вас есть минут десять до поезда. – Он указал вперед, на бегущие вниз ступеньки. – Это переход на другую сторону.
Абрамс посмотрел на противоположную платформу, где расположилось небольшое, в викторианском стиле, станционное здание. Свет в окнах не горел. На самой платформе, под фонарем, стояли четверо: молодая парочка и два подростка. Они ожидали поезд на Манхэттен. На платформе, которая нужна была Абрамсу, никого не было. Тони только сейчас понял, что перепутал платформы, и, осознав это, вовсе не обрадовался перспективе перехода на другую сторону по туннелю.
– Мы подождем, пока вы не сядете в поезд, – сказал Стайлер.
– Нет, уезжайте. Вам было приказано уехать сразу же.
– Я знаю, что приказы нарушать нельзя, но мы можем отвезти вас обратно в Гарден-сити, а там вы спокойно сядете в поезд.
– Нет, я должен сесть в поезд именно на этой станции. Если я начну умничать, то останусь без прикрытия, ведь оно осуществляется по отработанному плану.
«И кроме того – подумал он про себя, – если Андров что-то затеял, будет интересно узнать, что именно?»
Абрамс протянул руку, и Стайлер пожал ее.
– Я надеюсь, что хоть чем-то вам помог, – сказал Тони.
Стайлер улыбнулся:
– Думаю, что из-за вас мы потеряли клиента, Абрамс. – Он опять сделал серьезный вид. – Желаю удачи. – И быстро пошел назад к машине.
Спускаясь по лестнице, Абрамс услышал, как «линкольн» отъехал по гравиевой дорожке. Тони спустился в туннель. Воздух там был спертым. Тони огляделся. Туннель был длиной ярдов в пятьдесят, с шестью-семью плафонами на потолке. Горела только одна лампочка посередине, правда, освещая практически весь туннель. Абрамс подождал, пока его глаза привыкнут к слабому свету.
Очевидно, здесь часто тусовались подростки. На бетонном полу валялись битые бутылки из-под вина и пива. Абрамс также заметил использованный презерватив, который в дни его юности называли «кони-айлендский сиг». Серые стены были размалеваны утонченными непристойностями, по сравнению с которыми меркли полуграмотные надписи в метро в его родном Бруклине. «Да, в пригородах школы лучше», – подумал Абрамс.
Где-то поблизости затрещал сверчок.
Абрамс прошел уже почти половину туннеля, когда услышал впереди себя чьи-то шаги. Из полумрака возник сначала один человек, потом другой. Оба в костюмах. Абрамс остановился. Позади него тоже раздались шаги: кто-то старался незаметно подкрасться к нему. Затем послышались шаги еще одного человека.
Абрамс обернулся и увидел двух мужчин, идущих за ним. Они были в костюмах, которые даже издали казались нелепыми. В голове у Абрамса пронеслось: «Русские!»
Тони шел не останавливаясь. Те, что двигались навстречу, оказались как раз под плафоном, в котором горела лампочка. Один из мужчин был высоким блондином. Сперва Абрамс обрадовался, подумав, что это Пемброук. Но это был Калин.
– Ах, вот вы где, Абрамс! – крикнул Калин, остановившись.
Его голос отдался эхом в сыром узком туннеле. Сверчок перестал трещать.
– Я искал вас на другой стороне, – продолжил он, – Андров сказал, что вы можете поехать вместе с нами в Манхэттен.
Абрамс ничего не ответил, но замедлил шаг.
Калин продолжал:
– Поторопитесь. Машина там. Пойдемте.
Абрамс услышал, что типы сзади придвинулись к нему. Он медленно шел к Калину. Калин не унимался:
– Пойдемте, Абрамс, пойдемте. Не ломайтесь. – Абрамс ускорил шаг. Калин сунул руки в карманы. – На машине будет быстрее.
Абрамс ответил, на ходу доставая револьвер:
– Я в этом не сомневаюсь.
Калин удивленно приподнял брови, и лицо его расплылось в угрюмой улыбке. Он полез за своим пистолетом.
Абрамс еще в машине осмотрел свой револьвер. Судя по всему, его не трогали, но Тони почему-то был уверен, что если он сейчас нажмет на курок, то оружие либо даст осечку, либо же порох, смешанный с нитроглицерином, разорвет револьвер у него в руке. С громким криком он бросился вперед. Калин поднял пистолет:
