никаких, особых переживаний. Нам сказали, что у тебя температура небольшая, ты как спал сегодня?
И отец и мать Шурки старались вообще не затрагивать тему его полёта, чтобы ничем не напоминать ему те страшные часы, которые он пережил в полёте, но он сам заговорил об этом, причём заговорил просто так, без намёка на какой то там испуг или воображаемую опасность.
– Папа, а где сейчас наш нар?
– О, ваш шар уже не ваш. На днях приедет сам Папл Палыч и увезёт его с собой. К ним на киностудию позвонил сам директор и всё сообщил.
– Пап, а ему не расскажут, что мы летали, он сердиться будет, лучше не говорить.
– Тут уж я ничего не могу поделать, я ведь не знаю, что ему рассказало руководство, ну а если начнёт сердиться, я его попрошу, чтобы не сердился. Чего уж, теперь серчать, всё уже позади.
– А как Витёк с Толей? Им, наверное, влетело из-за меня.
– Уж влетело, но считай, что обошлось. Живы твои сорванцы и здоровы. Носами только шмурыгают. Не то, что ты, вон как расхворался как.
Шурка слушал рассказ отца о своих товарищах, и тихонечко улыбался. Это было весьма значительным в плане последствий стресса. Но всё ещё могло произойти, как сказала врач – все вместе будем наблюдать. В этой ситуации большое значение имел сон человека. Как он реагирует во сне, так и проходит лечение от стресса. За Шуркой постоянно наблюдали ночные дежурные медсёстры, пока опасений не возникало. Прошли ещё сутки, потом другие, после четырёх дней состояние больного пришло практически в норму, к нему стали по два раза в день приходить его подельники. Они-то уже без стеснения вспоминали о тех событиях и дело доходило даже до громкого ребячьего смеха. Врач, в очередном разговоре с отцом Щурки, сказала, что причин опасаться за его здоровье она не видит и что в понедельник его выписывает. Она ещё предупредила Николая Сергеевича присматривать за сыном: как он будет реагировать при подъёме на высоту.
– Вы присмотритесь, незаметно для него, как он будет на это реагировать, если, к примеру, появится страх подняться на лестницу, и забраться на изгородь. Тогда сразу ко мне, мы его ещё разок проверим и постараемся принять меры. Уж лучше сейчас, чем опоздать. В остальном, я думаю, болезни миновали.
На пятый день, когда решение о выписке Шурки было озвучено его родителям, приехал сам Пал Палыч. Ему всё подробно доложили и высказали при этом недовольство, что шар он сразу не увёз. Ну, и, конечно же, он не смог обойти визитом своего героя, из-за которого получил массу выговоров. В палату он вошёл в сопровождении Толика и Витьки, которых собрал специально.
– Ну, здравствуй, авиатор.
Грозно посмотрев на Шурку, проговорил Пал Палыч.
– Здравствуйте, промямлил Шурка. Вы извините, я не думал, что так выйдет.
– Да ладно, уже, как вышло, так и вышло. Если честно сказать, то вы меня очень сильно выручили, только взрослым об этом ни гу-гу. Я собирал технику, готовил подъёмные краны, нанимал рабочих и должен был приехать за ним, а ту звонок от директора вашего и новости о том, что шарик наш у вас. Я рад, что не пришлось всю эту кавалькуду тащить за тридевять земель. Но ты, Шурка всё равно бандит. Разве так рисковать можно? Я ведь как вас учил, пусть всё летит в тартарары, лишь бы все остались целы и невредимы. А вы мою науку да коту под хвост. Разбойники. Все, а не один только Шурка. Так вот, что я вам разбойникам скажу. Руководство съёмочной группы выписало вам троим премию, за организацию транспортировки шара, по пятьдесят рублей. А от меня лично ещё вот чего.
Пал Палыч расцвёл в лучезарной улыбке и вынул из походной сумки три плитки шоколада.
– Вот вам, разбойники от меня лично. Ну, вы тут лечитесь, а я пойду грузиться, мне ехать далековато, пора. До свидания! Шпана…
Ребята вновь чуть не взлетели ввысь, от радости и счастья, от тех известий, которые сейчас опрокинул на них старый добрый Пал Палыч. Они, сидя на кровати у Шурки, трескали свой шоколад, и думали: «Что бы ещё такого доброго совершить, чтобы в очередной раз обрадовать этого весельчака и добряка, Пал Палыча». Но ничего на ум больше не приходило, пришлось успокаиваться.
Шурку выписали из больницы и компания вновь оказалась в сборе. Единственное, что изменилось за последнее время, им строго запретили удаляться за пределы посёлка. Конечно, следить за ними никто не стал бы, но в свете последних событий им и самим не очень хотелось искать новых приключений. Была одна причина, по которой они вновь должна были оказаться у той самой скалы, где всё с ними и приключилось. Когда они в последний раз покинули район взлёта шара, то там на месте остались инструменты отца Шурки и его личный велосипед. Не до них тогда было. Конечно же, кто-нибудь на машине мог бы съездить и привезти всё это, но работа связывала руки старшим. Шла уборочная страда, и всем было не до велосипедов с молотками. Ребята стали уговаривать родителей, чтобы отпустили их привезти всё это домой. В конце концов уговорили. Их отпустили и троица вновь покатила по старой знакомой дорожке к старой знакомой скале. Поскольку велосипедов было всего лишь два, Шурка ехал зайцем, то есть на багажнике велосипеда, то у одного, то у другого из товарищей. Спешить им было больше некуда и они передвигались с самой низкой скоростью, на которую толь были способны. У скалы они оказались аккурат в полдень. Всё здесь оставалось на прежних местах. Самая главная фигура экспозиции, это была, конечно же, печь. Теперь у них появилась возможность рассмотреть её как следует. Она была слегка закопчённой, но за прошедшее время с ней ничего не произошло, разве что немного размыло ливнем грунт, которым парни перекладывали каменную кладку. В остальном она была в полном порядке, хоть ещё один шарик заправляй. Над трубой всё так же возвышался каркас, на котором раньше крепилась ткань шара. Её ребята разбирать не стали, решив, что пусть лучше стоит, как и стояла. Когда он подошли к скале и взглянули вверх, то им стало страшно и непонятно, как они там ползали, как это вообще возможно. И в самом деле, снизу она казалась почти отвесной. Преодолеть её можно только в специальном снаряжении, да и то с риском для здоровья. А эти ребятишки проделали всё просто так на
