ему немного и дало бы. Мало кто даже из суперпрофессионалов будет выяснять, кто собственник соседних зданий! А я сам по себе у Таниного дома стараюсь не светиться, да и в гостиницу через парадный вход редко прохожу, всё больше или из клиники, или через норушный въезд, а он, сама понимаешь, для чужаков невидим.
– Да… тут, конечно, натуральная засада – люди-детективы нипочём не поняли бы, зачем следить за воронами, да и различить их вряд ли могли бы, а вороны, которых посылает Верхолётный, находятся под мороком и не могут проявлять творческую инициативу или личное любопытство – велено им следить за Крамешем и Враном, вот они и следят. А ещё нам на лапу сыграло то, что Верхолётные исключительно высокомерны и спесивы!
– Это точно, – хмыкнул Сокол. – Я тут поспрашивал, так они ни с кем запросто не общаются, белая кость, голубая кровь. Ылита ылит! Верхолётову типа не с крыла сплетни собирать.
– Ну да, ну да. Императоры вороньего мира, не меньше! Хотя, надо отметить, что Верхолётному сейчас дивно не повезло! Он же опирается на свой многовековой опыт борьбы с окружающим миром, а вот такого многосоставного соперника, как сейчас, ни разу не встречал! – Рууха фыркнула насмешливо и продолжила: – И про Таню они ничего толком не узнали!
– Да, в принципе, могли бы прослышать о том, что она лечит воронов, но для того чтобы это узнать, опять же надо быть в курсе вороньих новостей. А тут ещё сыграло роль то, что вороны крайне неохотно афишируют, что у них есть проблемы со здоровьем, даже если они минимальные.
– Интересно, а то, что Крамеш живёт на чердаке над гостиницей, никак наблюдателей «анпиратора» не смутило? – лиса была любопытна, а кроме того, её сильно забавлял такой безусловный промах высокомерного Верхолётного.
Да понятно, что он и не мог предусмотреть, выяснить, разузнать, но… приятно же, да? Вот Рууха и радовалась.
– Я спросил у Шушаны, так она мне объяснила, что наш независимый Крамеш, оказывается, всё это время залетал или с чердака над Таниной квартирой, или через её квартиру, или вообще в её окно, – улыбнулся Соколовский.
Метаморфозы, происходившие с бывшим наёмником, его сильно забавляли.
– Приручался? – понимающе кивнула Рууха.
– Да, Таня была первым человеком, кто его пощадил да пожалел, а ведь могла, и весьма заслуженно, обречь на… ну, ты сама знаешь, на что.
Лиса кивнула:
– Знаю, и он реально всё бы заслужил! Но тем более оказался впечатлён её реакцией, вот его и потянуло необоримо к этому человеку.
Она тряхнула рукой, над ладонью сформировался сгусток огня, и Рууха, глядя на него, задумчиво продолжила:
– Испокон веков мы шли, летели, тянулись к кострам, которые зажигали люди. Иные были готовы нас убить или хотя бы просто отогнать, некоторые просто пугались, а были такие, которые протягивали навстречу руку. – Она помолчала и продолжила почти шёпотом: – А самые редкие тянулись нам навстречу не просто рукой, но и сердцем! Вот ради таких мы и рисковали. Можно добыть еду, найти укрытие в метель и мороз, найти себе пару, но мы не можем сами сделать то, что могут они – согреть, даже когда больше ничего не даёт тепла, запомнить нас, уберечь от пустоты…
Соколовский слушал очень внимательно, понимая, что это редкость редкая – такое откровение от ироничной, зубастой, вспыльчивой и, чего уж там… абсолютно не сентиментальной Руухи.
– Я понимаю, почему Крамеш старался быть рядом, даже если он сам не сознавал причину, – дополнила лиса, и тут же встряхнулась, блеснула глазами: – Не исключаю, что он отчаянно завидовал Врану.
– Само собой.
– Интересно, у Тани прибавится братьев-воронов? – рассмеялась Рууха.
– Не думаю, – покачал головой Соколовский. – Крамеша перекашивает от одного слова «сестра». По-моему, ему без разницы, как его будут называть, главное, чтобы он был своим.
– Логично, я тоже заметила, что при встрече с Кранией ему прямо-таки физически нехорошо было.
– Ещё бы! Я не знаю, как бы сам реагировал, если бы у меня была такая «любящая» сестрица. Она, оказывается, над ним ещё и в клетке измывалась – могла воду убрать или еду выкинуть. Так, чисто чтобы показать, что он никто в роду!
– Милая какая! Просто крокодилица в перьях! – сгусток огня сам собой увеличился и заискрился над ладонью Руухи.
– Я бы сказал, похуже, – Соколовский встречал много особ, которые могли бы гордо именоваться крокодилицами, так что в теме разбирался прекрасно.
– Так когда мы Кранию Верхолётным предъявим? – лисе очень хотелось позабавиться, вот она и любопытничала.
– Пусть Крамеш оклемается слегка, а потом… У меня ящерь в междустенье подустала – печаль у неё – стены не прогрызаются, не прокапываются, с разбегу не пробиваются. Так что сейчас я дал команду её немного подбодрить да откормить!
– Так нечестно! А я? Неужели ты всех врагов ящери спустишь? – фыркнула Рууха.
– Дорогая моя, ко мне уже прибыла с той же претензией крайне разгневанная Крылана… Я боюсь, что на всех врагов попросту не хватит!
– А! Крылана узнала о том, какая роль ей отведена по плану изощрённого Верхолётного? – азартно потёрла ладони Рууха, машинально погасив огненный сгусток.
– Да… и я зауважал её супруга – исключительно смелый ворон, только он её и утихомирил! – рассмеялся Соколовский. – Хотя, если бы моей Марье такое сказали, она бы тоже рвала и метала!
Крылана, которую по возвращении домой позвал Филипп, выслушала его просьбу пока посидеть дома вместе с мужем, удивлённо вскинула брови, а уточнив причину, впала в такую ярость, что Соколовский разумно отодвинулся вместе с креслом в сторону – да, понятно, что он схожих талантов, но не стоит испытывать удачу и попадаться под такую волну гнева!
– Где? – дрожащим от эмоций голосом произнесла Крылана. – Где ррасполагаются владения этих… гадов-Верхолётных? Я их по киррпичику рраскатаю!
– Кррылана, не волнуйся, – Карунд сам был несусветно зол, но понимал, что жену лучше бы успокоить. – Милая, не переживай!
– Я только жить начала, как мечталось, только нашла, что хотела! А этот… я им что? Куррица? Меня с Кррамешем заперреть? И шaнтaжиррoвaть жизнью Каррунда? Где они? И что об этом думает Кррамеш?
Подозрения о согласии Крамеша на участие в этом возмутительном плане Соколовский быстро развеял, рассказав подробности.
У Крыланы тут же опали взметнувшиеся было пряди волос, и она заговорила уже совсем иным тоном.
– Вот… бедолага. Не позавидовать такому «наследнику царрского ррода».
– Да уж! – Карунд и сам был членом очень непростой семьи, да и у родителей были сложные характеры, но, чтобы так…
– Веррхолётовы совсем помешались на своём дарре. А, между пррочим, ещё моя пррабабушка прро них говоррила, что дарр не беррётся насильно. То есть его
