— Я пойду взгляну, что там.
Вернувшись, она объявила:
— По крайней мере там вполне чисто. Пошли!
Кафе работало по принципу автоматизированного обслуживания. Машина подавала блюда в зал, где посетители, взяв с ленты транспортера те, что им надо, ставили их на подносы. Бельфеба оказалась в кафе раньше своих спутников и встала в очередь позади плотного краснокожего барсумита. Мужчины вошли в зал следом за ней, и Рас Тавас сразу зашептал на ухо Ши:
— Держите ухо востро с этим злодеем, который стоит впереди нас, доктор Ши. По его металлическому значку видно, что он служит в личной охране Ур Джана и давно состоит членом гильдии убийц.
Ши расстегнул кобуру пистолета. Убийца между тем стал так, что его обнаженное тело стало слегка тереться об обнаженное тело Бельфебы, а когда она, строго сдвинув брови, посмотрела на него, он вкрадчиво забормотал:
— Эй, ты, симпатичная лучница! Как насчет того, чтобы славно потрахаться? Как видишь, мой инструмент в полном порядке! — Он показал ей глазами вниз, дабы продемонстрировать свой символ страсти во всей его полномасштабной красе, поскольку костюм барсумита не обеспечивал ни малейшего прикрытия интимных мест. В ответ Бельфеба злобно фыркнула и сказала:
— А ну пошел прочь! Я честная жена!
— Что ты говоришь? — с деланным изумлением воскликнул убийца, расстегивая ножны своей шпаги. — А твой муж один из тех сморчков с гелиумскими жетонами, которые стоят позади тебя? Скажи мне, который, и я сразу же сделаю тебя вдовой. А после этого мы займемся любовью, и, клянусь, ты отродясь не испытывала ничего подобного!
Ши потряс нахала за плечо и одновременно наставил на него револьвер.
— Сэр, — задыхаясь от гнева, прохрипел он, — я муж этой дамы, на встрече с которым ты настаиваешь. Если ты не оставишь нас в покое, я пристрелю тебя!
— Ши, — взмолился Рас Тавас, — уберите пистолет! Вы не знаете, что делаете! Использовать пистолет даже в целях самообороны — серьезное правонарушение! Я возьму на себя этого ублюдка, а вы не должны вмешиваться! Стойте спокойно! Согласно кодексу вам не дозволяется помогать мне. — Рас Тавас обнажил саблю со словами: — Господин охранник, любой, кто обидит здесь моего друга, должен будет иметь дело со мной. Он иностранец и не вполне разбирается в существующих у нас обычаях. Ты неотесанный улсио. Ну что, мерзавец, начнем!
Охранник с такой быстротой выхватил из ножен саблю, что она со свистом рассекла воздух. Рабы мгновенно выскочили из-за прилавков и попросили посетителей разойтись по сторонам, чтобы очистить место для поединка. Охранник заорал:
— Начали!
Рас Тавас и его противник скрестили сабли, и через мгновение начался свист-скрип — лязг!
Ши с волнением наблюдал за схваткой, терзаемый естественным желанием прийти на помощь Расу Тавасу и его приказанием стоять в стороне и не вмешиваться. Он не сомневался, что охранник изрубит ученого, которого он все еще воспринимал как старика, несмотря на его молодое тело, на куски. Но, к его удивлению, после нескольких коротких серий ударов Рас Тавас, применив coupe[83]и сделав выпад, вонзил саблю в мясистую грудь охранника и вытащил ее. Охранник рухнул на пол.
Рас Тавас обтер лезвие салфеткой, услужливо поданной кем-то, и вложил оружие в ножны. Двое рабов, ухватив труп за запястья и лодыжки, вынесли его из кафе, а другой раб смыл шваброй небольшую лужицу крови. Старший по залу пригласил посетителей занять места у раздаточного конвейера.
Ши заплатил за еду и сказал:
— Доктор, я не ожидал, что вы можете быть таким головорезом!
— Не берите в голову, — отмахнулся Рас Тавас. — Просто я прислушивался к вашим наставлениям и практиковался с вами, а сейчас применил полученные на практике умения. Теперь-то, я уверен, больше никому не захочется подтрунивать над моей трусостью!
«Видимо, — подумал Ши, — то, как он вел себя во время нападения стаи диких калотов, до сих пор не дает ему покоя, а иначе какие причины были у него, чтобы с такой готовностью вмешаться в мою ссору с охранником?» Раньше Ши постоянно испытывал желание подшутить над Расом Тавасом за проявляемые им обычные человеческие слабости, несмотря на то что его профессия обязывала быть более снисходительным к подобным сантиментам и воспринимать их с большей терпимостью. Но сейчас вместо этого он сказал:
— Вы определенно овладели приемами боя с саблями в рекордно короткое время. На Земле потребовались бы годы упорных занятий, для того чтобы достичь такого уровня, как ваш.
Рас Тавас чуть улыбнулся:
— Я бы отнес это достижение на счет моего суперума, хотя и знаю, что это мое утверждение в очередной раз вызовет ваше раздражение. Давайте примиримся на том, что мое юношеское атлетическое тело сохранило некоторые рефлексы, приобретенные при прежнем хозяине.
— А каковы будут последствия смерти этого охранника? Нас арестуют?
— Никоим образом, поскольку мы сошлись в честном поединке. Я не совершил никакого правонарушения. Но если бы вы пустили в дело свой пистолет, мы влипли бы в очень серьезную историю.
— Прошу вас, объясните, почему лишить человека жизни, проткнув его саблей, — поступок, укладывающийся в рамки закона, а сделать то же самое при помощи пули, выпущенной из пистолета, — противозаконное деяние?
— Чтобы понять это, необходимо обладать способностью думать. В течение многих веков рабам по вполне понятным причинам было запрещено носить оружие. Поэтому сабля стала символом свободного человека — или, пользуясь терминологией ваших соотечественников, джентльмена.
В то же самое время появилась и стала укрепляться традиция, согласно которой, для того чтобы доказать свой статус, свободный человек должен быть готовым в любую минуту защитить свою честь при помощи оружия. Поэтому поединок о саблями со смертельным исходом, происшедший между мною и покойным охранником, воспринимается как нечто не противоречащее нормальному порядку вещей. Конечно, в исходе этого поединка присутствует некоторый элемент везения; но могу с уверенностью сказать, что большинство барсумитов придерживаются мнения о том, что такой исход дуэли является следствием квалификации и умения ее участников.
Позднее, несколько столетий назад, появилось огнестрельное оружие, что в большой степени повысило роль фактора везения в исходе поединков. Поэтому смерть от пули перестала считаться «исходом честного боя» и рассматривается как противоправное деяние. Однако я не считаю, что эти различия основаны на здравой логике. Для меня храбрость — абсурдное чувство, даже если мои железы и заставляют меня проявлять его время от времени. Но именно так сейчас обстоят дела на Барсуме.
— Мне кажется, — сказал Ши, — что здесь, на Барсуме, можно видеть типичный случай классового правления: большинство населения составляют рабы, управляемые и безоговорочно подчиняющиеся свободным и вооруженным людям, составляющим меньшинство.
— Вы правы, о Ши! Но то, что мне известно о ясумианской — а возможно, мне следует сказать о земной — социальной системе, то и там все происходит по тому же разделительному принципу между правящим меньшинством и подчиненным большинством. Законы вводятся и конституции принимаются лишь для того, чтобы подчинить управляемое большинство его судьбе, но что касается правящего меньшинства, то оно всегда находит способ стать главенствующим, как бы оно себя при этом ни называло — графами, полковниками, капиталистами или комиссарами. Видимо, тенденция к этому заложена в самой человеческой природе.
В случае мятежа, поднятого управляемым классом, закончившегося изгнанием или ликвидацией правящего класса, практически мгновенно наиболее агрессивные и энергичные представители управляемого класса формируют новый правящий класс, которому переподчиняют всех остальных. Теоретически свободный человек может использовать свою саблю против раба лишь в случае крайней необходимости. Но ежедневно мы только и слышим о том, что свободного барсумита вывел из терпения раб, который за это был проткнут саблей и лишился жизни.
— А принимаются ли какие-либо меры к тем, кто использует таким образом свое оружие?
— Нет, если владелец раба воспринимает это как личное оскорбление и потерю собственности, то он вызывает убийцу на дуэль, а уж результат дуэли, конечно же, зависит от физической силы, умения каждого из участников и, что несомненно, от везения.
— А правосудие, стало быть, молчит, — заключил Ши и встал из-за стола, готовясь выйти из кафе. Бельфеба и Рас Тавас последовали за ним. Ученый, продолжая начатую за столом дискуссию, воскликнул:
— Какое правосудие? Да и что такое правосудие? Это некий идеал, который каждый трактует так, как ему выгодно. Постойте-ка, мне кажется, в этой гостинице мы и наши тоаты можем очень неплохо устроиться на постой.
