испытал тех нелепых прилогов, которые обыкновенно искушали меня перед причастием. После сообщения я чувствовал ту же необыкновенную какую-то готовность искать волю Божию.
Письмо в Оптин.
Был у маменьки.
Был с Титовым у Шевырева.
5 августа
В Новоспасском[577] с Натальей Петровной и с Васей.
Оттуда в Опекунский совет.
Гражданская палата.
Иверская[578].
Казанская[579].
Всенощная у Трех Святителей и у Гавриила Архангела.
6 августа
Обедня у Трех Радостей.
Ночь почти без сна от зубов.
За обедом маменька.
Вечером сборы Васи к отъезду.
7 августа
Отъезд Васи.
Письмо к Веневитинову и к Комаровскому.
Облеухов[580].
Письмо из Белева.
8 августа
Провел день дома по причине простуды.
9 августа
Так же. Почти ничего не мог делать, потому что в мыслях лежит письмо, которое написать не соберу ума.
10 августа
Барский.
Вине[581].
Облеухов.
11 августа
Отец Вассиан[582].
Молебен у Трех Радостей.
Старуха в церкви плачет громко об сыне, которого несправедливо отдают в рекруты за чужое семейство, а между тем не хочет идти нынче просить о нем губернатора, потому что с горя выпила.
Опекунский совет.
Сестра Маша.
Письма из деревни. Всенощная.
Начал писать к Пфёлю.
Как вся обедня выражает одну мысль о спасении мира посредством таинства воплощения Сына Божия, — так всенощная вся проникнута мыслию о Святой Троице и ее таинственном отношении к созданию и человеческому разумению.
12 августа
Vinet[583].
Пфёль.
Прогулка к Opit. карт <?>.
Рейнгардт.
Немецкий пастор читает прекрасную молитву.
Русскому священнику, что бы сердце ни говорило, как бы ни взывали ему обстоятельства жизни особенным криком нужды и страданья, — ему нельзя отозваться на них особенною молитвою, горячею, прямо из души и из жизни изливающеюся. Он может молиться только по книге молитвами, наперед заученными, оттого особенно, что живой язык по-русски, а молитва по-словенски. Оттого никакое положение души русского человека уже не может иметь своего особенного голоса к Богу. Но только ли это правда, что молитва наша должна быть только по-словенски?
13 августа
Жена приобщалась вместе с Сережей, Машей и Колей[584].
Были у Гааза[585]. Он умирает. Мы видели его в том положении, в каком он находится уже трое суток: облокотивши голову на руки, сложенные крестом на столе. Ни жалобы, ни вздоха, ни даже движения малейшего. Видно, однако же, по положению тела, что он жив и не спит. Недвижимость душевного спокойствия, несокрушимого даже страданьями смерти. Удивительно много было у этого человека прекрасного, скажу даже — великого в его безоглядном человеколюбии, несокрушимом спокойствии. Это спокойствие могло происходить только от крайней, отважной решимости исполнять свои долг во что бы то ни стало. Господи! Удостой меня этого прекрасного спокойствия. — После обеда был у маменьки.
14 августа
Обедали рано, чтобы поспеть к вечерне в собор.
Приехал за время, но должен был уехать прежде начала от чрезмерной тесноты и от слишком усердной полиции.
Потом был там же у всенощной в Успенском соборе. Господи! Буди милостив мне, грешному и недостойному рабу Твоему.
15 августа
Был у обедни у Трех Радостей.
Ввечеру у Жуковской[586].
Неустройство моей внешней жизни: хозяйства, домашнего порядка, кабинетных занятий, воспитания детей — все это происходит от неустройства моих внутренних сил. Внешнее только отпечаток, зеркало внутреннего. Если бы Господь исцелил мою внутреннюю расслабленность, слепоту, уродливость и бедность, тогда вместе с тем, может быть, и внешняя жизнь моя получила бы здоровую цельность. Господи! Буди милостив мне грешному!
16 августа
Был у обедни.
Кроме того день прошел пусто и без всякого следа для сердечной и умственной памяти.
17 августа
Был у Чаадаева.
Работал над письмом.
Корнилов[587].
Наталья Петровна была у митрополита[588].
18 августа
Работал над переводом Зедергольма[589] из «Филокалии» о Максиме Исповеднике. Зедергольм возвратился из Оптина уже не Карлом, но Константином и в состоянии блаженства. Он говорит, что скит показался ему земным раем. Два раза говорил он, что жизнь монашеская показалась ему самою благополучною. Он проникнут чувством благодарности за любовь, которую нашел там. «Я почувствовал там в первый раз, — говорил он, — что у меня есть семья». Батюшка[590] был сам его восприемником. Все прежние связи его, кажется, должны будут разорваться. Протестанты хотя проповедуют терпимость, однако же самые отчаянные фанатики. Потому что их религия не вера, а партия. Жить в семье своей уже он не может. Желает уехать куда-нибудь подальше, особенно желал бы в Киев. Отец не дал ему благословения. Он считает его сумасшедшим оттого, что он чувствует необходимость принять наше исповедание, а между тем, говоря это сыну, он сам в глазах его невольно представляется ему тоже сумасшедшим, потому что не видит и не чувствует этой необходимости, которую каждый человек с здравым разумом должен, по словам его, — должен видеть и чувствовать.
Нынче опять испытал я видимый знак милости Господней. Милосердие Господне, несмотря на греховность и недостоинство наше, щадит нас и милует.
Ездил смотреть пожар. Простоял там до 1 часу. Народу было очень много, почти вся Москва, и всех больше всего занимала кошка, которая бегала по кровле.
19 августа
Поутру ездил к секретарю.
Потом работал над Максимом Исповедником.
Потом с греческим подлинником прочел несколько страниц Марка Подвижника. — Перечел превосходную, удивительную проповедь митрополита в день Алексея митрополита[591] на текст: Весь народ искаше прикасатися Ему: яко сила от Него исхождаше и изцеляше вся[592]. Митрополит доказывает, что та же чудотворная сила, которая исходила от Господа Иисуса во время Его пребывания на земле, и теперь исходит на прикасающихся Ему, ибо Он и теперь неразлучно, и обещал не оставлять нас до конца века. Апостол Павел видит и свидетельствует, что Сын Божий носит всяческая глаголом силы Своея[593], что мы в Боге живем и движемся и есмы[594], что Он дивным образом приближается к нам, да поне осяжем Его и обрящем, яко не далече от единого коегождо нас суща[595] (Деян. 17, 27, 28).
К Евреям. 1, 1–4: Многочастне и
