К счастью, я лично общаюсь с уроженцем Тренодии, третьей планеты системы. Исходя из записей Нажа, я пришла к выводу, что небольшое количество инвеституры существовало на этой планете еще до сражения осколков. Однако волна разрушений, принесшая с собой вырванные фрагменты силы Амбиции, исказила и людей, и саму Тренодию.
На планете есть два континента. Больший континент покинут из-за некой силы под названием «Зло», о которой даже Наж отзывается весьма туманно. Чудовищная сила, ползучая тьма поглотила весь континент, пируя душами людей. Не знаю, что из этого стоит воспринимать как метафору, а что буквально. Экспедиции, отправленные с меньшего континента, не вернулись. Это место опасно посещать даже в когнитивной реальности.
Меньший континент — дикий, почти неизведанный и безымянный, с несколькими оплотами цивилизации. Мне довелось посетить один из самых крупных, и даже он показался мне незавершенным. Беженцы из-за океана возвели его кое-как, не имея даже самого необходимого. Все свои усилия они направили на то, чтобы в первую очередь выстроить крепость и только потом — дом. В этом есть смысл, ведь они живут в постоянном страхе, не отыщет ли Зло способ пересечь океан.
А может, они боятся духов умерших. Обитатели Тренодии поражены особым недугом: после смерти они иногда превращаются в когнитивных теней. Я вынесу за скобки, действительно ли когнитивная тень — душа человека. Это вопрос для теолога или философа.
Тем не менее я могу объяснить, что происходит в магическом плане. Дух, насыщенный дополнительной инвеститурой, часто оставляет отпечаток в самой силе. Избыточная инвеститура получает возможность остаться разумной после того, как ее отделили от физической формы, как это происходит со спренами на Рошаре, которые со временем обретают сознание, поскольку люди воспринимают потоки как живые сущности.
Когнитивных теней на Тренодии принимают за призраков, хотя на самом деле это фрагменты осознанной инвеституры (в данном случае слабо осознанной). Эта тема заслуживает дополнительных исследований. К сожалению, посетить планету весьма трудно, так как на ней нет стабильной перпендикулярности, есть только нестабильные патологического происхождения, и их нелегко предугадать.
Тени за тишину в Адском лесу
![]()
— Кого тебе нужно опасаться, так это Белого Лиса, — вещал Даггон, потягивая пиво. — Говорят, он поручкался с самим Злом, побывал в Грешном мире и вернулся с необычными способностями. Он может разжечь огонь даже в самую темную ночь, и ни одна тень не осмелится прийти по его душу. Да, таков Белый Лис. Самый гнусный ублюдок в здешних краях. Молись, чтобы не привлечь к себе его внимание, дружок. Иначе ты покойник.
У собутыльника Даггона была похожая на картофелину голова, сидевшая на тонкой, как бутылочное горлышко, шее. Говорил он с ластпортским акцентом, повизгивая так, что отзывалось эхо под потолком постоялого двора.
— А… а с чего ему обращать на меня внимание?
— Зависит от обстоятельств, дружок.
Даггон оглянулся на разодетых торговцев, вошедших на постоялый двор. На них были черные плащи с жабо и высокие широкополые шляпы, какие носили обитатели фортов. В Лесу они не протянут и пары недель.
— От обстоятельств?.. — повторил собутыльник Даггона. — От каких обстоятельств?
— От многих, дружок. Видишь ли, Белый Лис — охотник за головами. Какие преступления ты совершил? Что натворил?
— Ничего! — Визг парня напоминал скрип ржавого колеса.
— Ничего? В Лес не уходят из-за «ничего», дружок.
Его собеседник оглянулся по сторонам. Представился он Эрнестом.[4] Ну так Даггон назвался Эмити[5]. Имена в Лесах мало что значат. Или наоборот, много, если правильные.
Эрнест откинулся назад и втянул худосочную шею в плечи, будто пытаясь спрятаться за кружкой пива. Он клюнет. Всем нравилось слушать о Белом Лисе, а Даггон считал себя мастаком. По крайней мере, мастаком травить байки, чтобы бедолаги вроде Эрнеста раскошелились ему на выпивку.
«Пусть немного потомится, — улыбнулся про себя Даггон. — Пускай забеспокоится». Еще чуть-чуть, и Эрнест будет умолять его рассказывать дальше.
Даггон в ожидании откинулся на спинку стула и оглядел зал. Торговцы всем досаждали: требовали еду и заявляли, что через час уже должны быть в пути. Вот глупцы. Путешествовать по Лесу ночью? Такое под силу разве что бывалым поселенцам. А эти… не пройдет и часа, как нарушат какое-нибудь Простое правило и навлекут на себя теней. Даггон выбросил этих идиотов из головы.
А вот парень в углу… одет во все коричневое и шляпу не снял, хотя сидит в помещении. Опасно выглядит.
«Интересно, не он ли это», — подумал Даггон.
Насколько известно, еще никто не выжил после встречи с Белым Лисом. Десять лет, больше сотни голов. Наверняка кто-то да знает его имя. В конце концов, выплачивают же ему власти фортов вознаграждения.
Хозяйка постоялого двора мадам Сайленс[6] подошла к столу и без особых церемоний стукнула перед Даггоном миской с едой. С хмурым видом долила пива, плеснув ему на руку пеной, и прихрамывая отошла. Сильная женщина, жесткая. В Лесу все такие. По крайней мере, все, кто выжил.
Даггон уже знал, что хмурый взгляд Сайленс — это ее манера здороваться. Оленины не пожалела. Она часто так делала. Ему нравилось думать, что она к нему неровно дышит. Может, однажды…
«Не дури», — подумал он, принявшись за обильно сдобренное подливкой мясо. Лучше жениться на камне, чем на Сайленс Монтейн. Камень и то ласковей. Да и добавки дала, скорее всего, только потому, что знает цену постоянному клиенту. В последнее время путники в эти края заглядывали все реже. Слишком много теней. А еще этот Честертон, будь он неладен.
— Так он… охотник за головами, этот Лис? — Парень, который представился Эрнестом, аж взмок.
Даггон улыбнулся. Клюнул как миленький.
— Он не простой охотник за головами. Он лучший. Впрочем, Белый Лис не разменивается на мелочевку… Без обид, дружок, но на крупную рыбу ты не тянешь.
Дружок занервничал еще больше. Что же он натворил?
— Но он же не явится за мной — даже, допустим, у меня есть на душе грешок-другой… — пробормотал парень. — В общем, сюда же он не явится? Все знают, что постоялый двор мадам Сайленс защищен. Здесь обитает тень ее покойного мужа. Мой кузен сам ее видел.
— Белый Лис не боится теней. — Даггон подался вперед. — Конечно, вряд ли он рискнет здесь появиться, но вовсе не из-за какой-то тени. Все знают, что это нейтральная территория. Безопасные места должны быть даже в Лесу. Но…
Даггон улыбнулся Сайленс, когда та снова прошла мимо него в сторону кухни. На этот раз обошлось без хмурого взгляда. Определенно, она к нему неравнодушна.
— Но? — взвизгнул Эрнест.
— Ну… — протянул Даггон. — Я мог бы рассказать пару историй о том, как охотится Белый Лис, но, как видишь, кружка моя почти пуста. Вот жалость. Думаю, тебе было бы интересно узнать, как Белый Лис поймал Мейкписа[7] Хапшира. Отменная история.
Эрнест визгливо заказал еще пива, но Сайленс суетилась на кухне и не слышала. Даггон нахмурился, но Эрнест положил монету на край стола: так Сайленс или ее дочь поймут, что он хочет повторить. Сойдет. Даггон улыбнулся про себя и начал историю.
* * *
Закрыв дверь в общий зал, Сайленс Монтейн развернулась и прижалась к ней спиной. Сердце бешено колотилось, и она пыталась унять его, глубоко дыша. Не выдала ли она себя? Догадались ли они, что она их узнала?
Мимо прошла Уильям-Энн, вытирая руки тряпкой.
— Матушка? — позвала девушка, останавливаясь. — Матушка, ты…
— Принеси папку. Быстрее, дитя!
Побледнев, Уильям-Энн поспешила в кладовку. Сайленс вцепилась в передник, чтобы успокоиться. Дочь вышла из кладовки с толстой кожаной папкой. Обложку и корешок покрывал слой муки.
