class="p1">– Утром к храму привозили тела, – не глядя на неё, ответил Хотьжер, но точно назло не стал ничего уточнять, и Велге пришлось спросить:
– Сколько?
– Около сорока.
– Ох, Создатель…
Если кому-то и стоило молиться на рассвете, так это Велге. Она замотала головой. Рано, ещё слишком рано об этом думать. Беда никуда не ушла…
Ей стоило молиться. Молить о прощении. Но…
– Я хочу увидеть Матеуша, – проговорила сквозь зубы Велга. – До начала суда. Где его держат?
Хотьжер потупил взгляд, кусая губы.
– В подвале храма твоей семьи, – ответил он наконец.
В этом было что-то справедливое. Щёки Велги вспыхнули.
– Пошли.
У входа стояло двое стражников, видимо из людей Яроша или Ростиха. Велга их прежде не видела.
Из подвала храма несло сыростью и гнилью. Велга поёжилась, остановившись на верхней ступени.
– Мне пойти с тобой? – предложил Хотьжер.
Она помотала головой, звеня височными кольцами.
– Я сама. Мишка, нельзя.
Пёс остановился, послушав хозяйку. Он явно не был согласен с её приказом, но всё же попятился, остался рядом с Хотьжером.
Звуки шагов по каменным ступеням разнеслись по всему подвалу. Рукой Велга коснулась кирпичной стены, скользя кончиками пальцев по шершавой поверхности.
Отец никогда не брал Велгу с собой на храмовый склад. Кажимеж Буривой считал, что торговля не женское дело. Впрочем, ничего из того, что теперь делала Велга, не считалось женским делом. Но выбора у неё не осталось.
– Дорогая… – Змай поднялся с лавки, завидев её на нижних ступенях. Он выглядел помятым, нездоровым. – Что-то случилось?
– Хочу поговорить с князем перед судом.
– Сходить с тобой?
Велга нахмурилась:
– Змай, Матеуш ничего мне не сделает…
– Я знаю, моя змейка, дело не в этом. – Он склонил голову набок, и тёмные волосы упали на лицо. Он убрал прядь за ухо, и Велга наконец заглянула в его глаза. Он смотрел на неё словно на маленького, голодного котёнка. – Ты уверена, что справишься?
– Ко…
Горло сжало. Велга не смогла договорить, просто кивнула.
– Если что, я здесь. – Змай легко коснулся её плеча, подталкивая к двери.
Ключ заскрежетал в железном замке. Дверь отворилась. Внутри было темно. Ни окна, ни лучины. Впрочем, по задумке там должны были храниться товары. Никто не собирался запирать в подвале храма человека. Тем более князя.
– Возьми свечу, дорогая. – Змай взял со стола подсвечник и протянул Велге. – Осторожно, не обожгись. Воск капает.
Не особо вслушиваясь в его слова, Велга забрала свечу, ступила в темноту.
– Закрой за мной дверь, – попросила она не оборачиваясь.
Заскрипели едва слышно петли, и свет за спиной померк.
Огонь свечи вырвал из темноты голые каменные стены и человека в льняной рубахе. В углу на тонком тюфяке, щурясь, точно крот, лежал Матеуш. Он приподнялся на локте, прикрыл глаза рукой, растопырив пальцы.
– Кто там?
Кажется, он не узнал её голос, да и её саму не разглядел.
– Это я, Велга.
– Ох, моя девочка…
– Не называй меня так.
Свеча в руке дрогнула, и воск пролился, капнул на тыльную сторону ладони. Велга зашипела, поспешно присела, поставила подсвечник на пол.
И, подняв голову, она встретилась с Матеушем глазами.
– Прости…
– Этого недостаточно.
– Я знаю. Но если бы я мог…
– Вече приняло решение тебя казнить.
Он вздрогнул всем телом, вжался в стену. Взъерошенные волосы падали на лицо, придавая ему ещё более жуткий, болезненный вид.
– Когда?
– После суда. Будет суд перед людьми. Так положено. Но вече уже всё решило. В живых тебя не оставят.
Судорожно он провёл длинными пальцами по голове, отчего волосы пришли в ещё больший беспорядок. Глаза забегали по сторонам. Он закрутил головой, точно надеялся найти выход, спасение. Но была одна только Велга, а единственный выход за её спиной оказался заперт.
– Мне жаль, – произнесла она холодно, без тени сочувствия.
Матеуш наконец задержал на ней взгляд, замер. Он приоткрыл губы, но не произнёс ни звука.
– Мне правда жаль, – уговаривая то ли себя, то ли его, повторила Велга. – Но так решило вече.
Вряд ли Матеушу стоило знать, что это она убедила вече, что Белозерского нельзя оставить в живых.
– Суд состоится сегодня.
Он закивал. Её муж. Её друг… На короткое время Велга поверила, что они стали друзьями, что ему можно доверять. Может, так оно и было. Может, несмотря на свои игры, на козни, на всю ненависть к другим, Матеуш действительно доверял Велге и даже любил её.
Может, они бы даже смогли стать настоящей семьёй. И, не узнай Велга правду, прожила бы всю жизнь бок о бок с верным другом и заботливым супругом. Но эта жизнь была бы отравлена ложью. И эта жизнь никогда уже не наступит.
И это она, Велга, приговорила Матеуша к смерти. И сейчас она сама пришла рассказать ему об этом.
– Зачем ты это сделал?
Ответ был давно известен и без его объяснений и оправданий. Но Велге хотелось услышать это из его уст.
– Ради тебя.
Велга обняла себя, поёжившись от холода то ли в подвале, то ли в груди.
– Не смей…
– Что?
– Не смей так говорить. Как будто это я виновата в смерти Далиборы.
Матеуш с детским недоумением замотал головой:
– Нет-нет, я такого не говорил.
Велга сжала кулаки, сделала шаг, едва сдерживаясь, чтобы не ударить.
– Но если ты ради меня, ради брака со мной убил мою родную тётку, то так и выходит! Ты убил мою тётку! Ради меня?! Так получается, Матеуш?
– Не кричи. – Он закрыл уши руками, вжал голову в плечи, пряча взгляд.
Точно огромная крыса, он зашуршал по полу, прячась в углу от света.
Велга подошла ближе, наклонилась над ним:
– Хватит! Хватит! – Она схватила его за руки, пытаясь отцепить их от ушей. – Это сделал ты, Матеуш! Ты убил Далибору и Гюргия. Хватит отнекиваться.
– Я не отнекиваюсь. – Он заплакал, вырываясь. – Хватит, не бей меня.
– Я и не бью тебя, – прошипела Велга. – Хотя ты и заслуживаешь этого. Зачем ты это сделал? За что?!
Но он только упирался, вырывался, закрывал лицо, точно маленький ребёнок, который верил, что так спрячется от всего мира.
– Хватит. Говори! Это ты натворил. Возьми ответственность за свои преступления! – Велга взвизгнула, ударила его ладонью куда-то по плечу. – Хватит вести себя как ребёнок!
На неё уставились два огромных испуганных глаза: чёрный и серо-голубой. Велга отступила, опустила руки. Сжав губы, она процедила сдержанно:
– Зачем ты убил их? Скажи. Пожалуйста.
Глядя исподлобья, прикрыв рот рукой, отчего звук поначалу вышел приглушённым, Матеуш наконец произнёс чужим, очень спокойным, равнодушным голосом:
– Гюргий пытался собрать вече после гибели твоих родителей. Настраивал людей против Белозерских. Он хотел обвинить
