— Нам все нравится, — улыбнулся я Филиппу, работая ножом и вилкой над стейком.
— Надеюсь, вы оценили мой жест? Я подменил Агатовую шкатулку. Это было нелегко сделать.
— Очень мудрое решение. Ведь кто придет, если меня не будет? — Жестом показал я слуге, что принцессе больше не наливать. — Оценят ли эти люди вас, как ценю я? Оставят ли вам руководство над Ганзой? — Посмотрел я на Филиппа.
— Вы не представляете, как я рад своему решению. — Явно сдержал он волнение и радость от услышанного. — Многие посчитали бы правильным уничтожить Ганзу. Но если снести дом, то что можно построить из его обломков?
— Ганзу мы сохраним. — Постановил я. — Более того, ради высшей цели, герцог ДеЛара отбросит личную месть. Теперь ваши враги — его враги.
— Это было бы весьма кстати. Нас обворовали. Государи рвут на части сеть филиалов! — Не сдержал он эмоций.
— Мы отомстим. — Успокаивал его я.
— К сожалению, времена нынче не те, чтобы обещать монархам черные паруса на горизонте. — Искренне посетовал Брандин. — Вряд ли нам все вернут, но имя ваших родственников, безусловно, остудит горячие головы.
— Никаких имен не хватит, чтобы победить жадность, что подменяет им честь. — Покачал я головой.
— Жадность иногда подменяет и сам разум, — добавил Филипп, склонившись над своей тарелкой.
— Такие погибнут. Остальные поймут, что придется пойти на уступки. — Отложил я приборы. — Но брать мы будем не золотом, а властью.
— С этим они расстаются еще хуже… — Вопросительно поднял брови Брандин.
— Поэтому власть забирают силой, — сцепил я пальцы в замок перед собой.
— Боюсь, тогда нас просто объявят вне закона…
— Забирать будем не мы. В империях достаточно недовольных и среди простого народа, и среди дворянства. Нашей задачей будет скоординировать лидеров, выстроить структуру, профинансировать, снабдить оружием и дать единую идею.
— Это… — лихорадочно подсчитывал Филипп. — Даже более опасно, чем прямая конфронтация. Если о нашей роли узнают…
— Сделайте так, чтобы не узнали. — Давил я взглядом. — Ячейки по три-пять человек, подчиненные знают только непосредственного руководителя, а тот — своего звеньевого. В конце концов, Ганза владеет разработками защищенных протоколов связи, а люди в разведках едят с ваших рук. Пусть отрабатывают и не смотрят в нашу сторону.
— А они, что, не поймут, что происходит? — Уже паниковал Филипп.
— До определенного момента они будут видеть народные волнения, во главе которых будет стоять молодежь из приличных аристократических семей. Вы даже знаете их имена, — улыбнулся я. — Вы же видели списки, кого ваши коллеги зазвали в Любек? Сейчас эти благородные господа набираются ненависти к беззаконию в границах города. Когда вернутся домой, увидят там то же самое, а останавливаться творить добро — тяжелое дело, по себе знаю. Ваша задача — поддержать их благородный порыв, помочь с наставниками, техникой, прикрытием и заинтересовать неравнодушное общество. Сочиняйте песни, печатайте листовки, работайте с прессой. Нам нужно показать обществу героев, а общество само подскажет им главного врага.
— Даже самых благородных засунут в тюрьму, если они перейдут определенную границу. — Притихнув, покосился он на сидевшую рядом со мной принцессу, словно пытаясь найти в ее лице реакцию на то кощунство, что она слышит.
Но та грустно смотрела на пустой бокал.
— Ее высочество будет заходить в тюрьмы и выводить их оттуда. Особы императорской крови неприкосновенны.
— Если Ее высочество согласится…
— Будет. — Ответил я за нее.
А та покорно промолчала.
Это принесло определенный перелом в беседе — Филипп задумчиво смотрел уже не на Ее высочество, а на гору, что возвышалась в небе за моей спиной.
— Какой показатель эффективности наших действий вас устроит?
Вздохнув, я все же налил принцессе еще.
— Мировая революция.
Бокал хрустнул стеклом в девичьих руках, и алое пролилось на скатерть.
