— Я всё жду, когда ты подойдешь к главному, — усмехнулся крылан. — К новому имени для «Невесты».
— Изволь. Тут, на самом деле, всё просто: помимо шкипера Ристо у меня в запасе ещё одна маска, о которой ты и Умберто почему-то забыли. Я ею редко пользуюсь, но это ещё не значит, что она никуда не годится.
Джа-Джинни изумленно взглянул на капитана и пожал плечами. Умберто едва не сделал то же самое, как вдруг его осенило:
— Кристобаль, э-э… уж не намекаешь ли ты на Марко Эсте?
— Именно! — Крейн улыбнулся. — О нем и речь.
— А-а… — растерянно протянул крылан и когтистой лапой поскреб подбородок. — Гм. Это… может сработать. Да, определенно! — его лицо просветлело. — Конечно!
— Я ни-че-го не понимаю, — упавшим голосом произнесла Эсме и жалобно взглянула на капитана. Хаген, для которого это имя тоже было внове, слегка нахмурился, но промолчал. — Может, мне лучше уйти?
— Марко Эсте — призрак, — Джа-Джинни сделал страшные глаза. — Привидение!
— Как я уже сказал, это маска, — уточнил Крейн с улыбкой и принялся объяснять. Эсме и Хаген внимательно слушали, а вместе с ними слушал и Умберто, который, хотя и знал давно о «призраке», никак не мог разобраться в его истинной сущности. Марко Эсте, в отличие от прочих имен и лиц Феникса, существовал сам по себе — пират Крейн годами пропадал в морях, а купец Эсте знай себе покупал и продавал, получая неплохой барыш. Не проблема, что при этом мало кто видел его воочию: Марко Эсте заключал сделки через подставных лиц и посредников, которые встречались не с ним лично, а с другими посредниками и так далее. На все попытки Умберто расспросить, откуда взялась эта сеть, Крейн отмахивался и отшучивался — дескать, чем больше знаешь, тем скорее получишь от Великого шторма приглашение в гости. Торговые хитрости и впрямь пугали моряка своей сложностью, поэтому он умерил любопытство, удовлетворившись тем, что от каждой удачной сделки Марко Эсте прибыль получало не привидение, а сам Крейн.
— Кристобаль, я правильно понял? — спросил Джа-Джинни, когда капитан закончил рассказ о купце-призраке. — Ты собираешься выдать «Невесту ветра» за торговый фрегат?
— Да, совершенно верно, — кивнул магус. — Причем я хочу это сделать так, чтобы ни один цепной пес ничего не заподозрил. Удовольствие не из дешевых, но другого выхода нет. Смотрите сюда… — Он вновь обратился к карте. — Последний мало-мальски крупный остров на нашем пути — Саррендор, владение клана Торн. По слухам, это довольно суровая земля, где совсем иные порядки и законы, но люди там тоже живут и, конечно же, им приходится многое из необходимых для жизни вещей закупать на других островах. Поэтому торговый фрегат там примут, скажем так, спокойнее, чем боевой…
— То есть, — сказал Умберто, — мы купим где-нибудь поблизости товар, который повезем в Саррендор?
— Почти попал! — усмехнулся Крейн. — Мы повезем его куда-нибудь недалеко… ну, предположим, в Марнию. Там продадим, купим что-нибудь другое — и так далее. Я же сказал, удовольствие не из дешевых.
— Извилистый путь… — пробормотал крылан, хмуро всматриваясь в карту, словно от его пристального взгляда на ней должны были проступить некие тайные знаки. — Зачем всё так усложнять? Можно ведь дойти в два раза быстрее, а не вилять из стороны в сторону.
— Быстрее? Тебе по нраву прямая дорога? Ну да, ну да… — Крейн закивал с притворным смирением. — А потом на обратном пути нас будет ждать флотилия имперских фрегатов — ведь шпионы без сомнения донесут Его Величеству о подозрительном корабле, направляющемся с юга на север. Саррендору не нужны южные шелка и роскошные безделушки, а если мы вдруг начнем искать, к примеру, в Эверре теплые одеяла и куртки на меху, то проще уж сразу постучаться в двери к тамошнему правителю, лорду-искуснику Вейри: дескать, мы пришли, готовьте место в сокровищнице для пятнадцати тысяч золотых… кстати, после Каамы их уже, наверное, не меньше двадцати. Нет, дружище, повелитель клана Ласточки обойдется без награды за наши головы, потому что я намерен продвигаться осторожно и не торопясь.
«Надо же, — подумал Умберто. — Ты впервые вспомнил про Кааму, Кристобаль!» До сих пор магус предпочитал делать вид, будто ночного сражения с черными фрегатами вовсе не было, хотя «Невесте ветра» и пришлось после него восстанавливаться целую неделю. Что-то странное произошло в городе-на-воде между Крейном и Лайрой Арлини, и эту тайну капитан не собирался раскрывать никому. Оставалось лишь смириться, но смирение не входило в число добродетелей Умберто.
— Хорошо, убедил! — Джа-Джинни одновременно взмахнул руками и крыльями, отчего в каюте на мгновение стало тесно. — Но я что-то не возьму в толк, какая разница между неким капитаном с разноцветными глазами и торговцем с той же особой приметой. Да стоит какой-нибудь портовой крысе посмотреть на тебя внимательно, как вся охрана на уши встанет!
— И ты забыл про щупачей, — прибавил Умберто. — Их мало на Окраине, но уж здесь-то предостаточно.
— Ни о чем я не забыл, — сказал магус, скривившись. — Вот теперь мы подошли к самому главному — к причине того маленького происшествия, из-за которого все вы вломились ко мне ни свет ни заря. В общем, дело такое: в день нашего расставания с Эрданом он преподал мне урок. Не думал я, что когда-нибудь испробую то, чему он меня тогда научил, но приходится… Вы что-то почувствовали этим утром необычное, если не считать головокружения?
«Да, удар по голове…» — хотел было ответить Умберто, но вдруг осознал, что и впрямь была одна странность, которую он не заметил сразу. Ещё в первый год на борту «Невесты ветра» он завел привычку мысленно беседовать с капитаном и очень быстро узнал, что схожим образом поступают почти все матросы. «Вы разговариваете сами с собой, — ответил Крейн, когда Умберто попытался осторожно расспросить его об этом. — Я не читаю ваших мыслей, если они не опасны для „Невесты“. Ты хоть на миг попытайся представить себе, каково это — следить одновременно за пятью десятками живых душ? Да я бы сразу с ума сошел…» Магус, по обыкновению, не договаривал: он и впрямь обращался к мысленной речи очень редко, но его незримое присутствие ощущалось днем и ночью. Умберто долгое время казалось, что капитан — это теплый очаг за спиной, который не нужно видеть, а достаточно чувствовать.
А этим утром он почувствовал ледяной холод…
— Одиночество, — сказала Эсме. — Мне вдруг показалось, что я одна посреди бескрайнего океана. Не спрашивайте, как такое могло стать возможным…
Хаген и Джа-Джинни делиться секретами не собирались, как и сам Умберто, но обменялись многозначительными взглядами. «Проклятие! — подумал моряк. — Я скоро вообще перестану что-то понимать!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
