С каждой минутой он все острее начинал понимать, что все, происходящее сейчас вокруг террориста, ему на руку. Но в этой ситуации следовало повести себя так, чтобы извлечь из нее максимальную выгоду. Он еще раз внимательно оглядел площадь и сплюнул, хотя с раннего детства его учили хорошим манерам.
Единственного успеха здесь, на площади, правоохранители достигли в работе с прессой. Парень с зачехленной телекамерой и девушка в джинсах понуро сидели возле «жигуленка» телестудии. Рядом с ними бодро курили четверо омоновцев. Людей с фотоаппаратами не было видно, и даже наверняка присутствующие здесь корреспонденты из «Булавинских ведомостей» могли довольствоваться лишь какими-то словесными набросками. Разумеется, и Гордееву доставать свою «фотомыльницу» было бы безумием. Но все-таки кое-что ему пришло в голову.
«Готовность номер один», – скомандовал он самому себе. Быстрым шагом к машине шел Володя.
– Он «матюгальник» требует, – без предисловий объявил он.
– Террорист? – спросил Дмитро Лукич, тем показывая, что он уже в курсе дела.
– А кто же еще? Они вели с ним переговоры по мобильному телефону, но теперь он заявил, что хочет поговорить с народом. И требует «матюгальник», то бишь какой ни есть рупор. Сами понимаете, как нашей «головке» это не нравится.
– Еще бы! Но, как я вижу, террорист-то с демократическими наклонностями!
– Едва ли! Просто это для него, скорее всего, дополнительная возможность привлечь внимание к своей персоне, чем-то еще прикрыться.
– А кто он, выяснить не удалось?
– Не услышал. Но по разговору понял, что какой-то бандит.
– Ага! Значит, его требование громкоговорящего устройства – не последнее, и после многолюдного митинга и своей зажигательной речи он предъявит новые требования…
– Уже предъявил. Как я понял, ему нужен самолет до Москвы и, конечно, доллары.
– Тильки до Москвы? – удивился Дмитро Лукич. – Чому нэ до Киеву? Яка ни есть, але закордонна дэржава!
– В Москве он ставит условием встречу с прессой. Там и укажет свой дальнейший маршрут.
– Понятно.
Забравшись с Иноземцевым в «скорую», Гордеев дал ему кое-какие наставления и вновь отправил к начальникам, оставшись с Яворниченко, который от нарастающей в воздухе нервозности перешел на русский язык.
Но обсуждали они положение недолго. Вдруг два милиционера и один из начальствующих, но, видно было по суетливости движений, невысокого ранга, быстро двинулись к продуктовой палатке, стоявшей на набережной.
Через короткое время милиционеры почти бегом потащили от палатки большой пластиковый пакет с прозрачными бутылками и еще один пакет, очевидно с продуктами.
– Пить захотел, – прокомментировал Яворниченко.
Действительно, через несколько мгновений они увидели, что Володя, подхватив оба пакета в левую руку и подняв правую, медленно двинулся к машине террориста.
– Молодец! Какой молодец, а, Дмитро Лукич! – не удержался Гордеев, стоявший так, чтобы машина на всякий случай скрывала его от глаз начальников, лихорадочно решавших, что делать.
– Так-так, – в волнении произнес Яворниченко.
Время стало не идти – ползти.
Володя шаг за шагом приближался к серебристому «шевроле». Вот он оказался близ дверцы со стороны водителя. Опустил на асфальт пакеты, поднял освободившуюся руку.
Было понятно, что террорист подает ему команды.
Вот Иноземцев медленно стал раздирать полиэтилен упаковки. Достал одну большую бутылку с минеральной водой, вторую, выстраивая их на асфальте…
Гордеев окинул взглядом позиции снайперов – тех, что находились на площади. Чувствовалось, что пальцы их лежат на курках, что они готовы спустить их в каждое следующее мгновение.
– Пойду подывлюсь, – не выдержал Яворниченко, чье состояние вновь изменилось – в речи теперь мешались русские и украинские слова. Кое-как напялив на свой могучий торс белый халат, он отправился поближе к арене этого непредсказуемого события, благо что невозмутимый и даже равнодушный еще недавно военврач тоже покинул свой пост у автомобиля.
Между тем Володя, демонстрируя это террористу, открыл одну бутылку и выплеснул из нее довольно много жидкости на асфальт. Затем открыл вторую, третью…
В конце концов он получил наконец распоряжение, какую из бутылок подать в машину.
Еще прошло несколько минут, в течение которых Гордеев заметил, что в гостинице стали более заметны передвижения на этажах, несколько балконных дверей чуть приоткрылись.
«Играют, играют! – с досадой подумал он. – Может, подойти поближе. Им всем сейчас не до меня».
Вдруг Гордеев увидел, что задняя дверь со стороны водителя распахнулась. Володя принес и поставил туда пакеты с едой и с оставшимися бутылками воды.
Дверь захлопнулась.
Открылась дверь передняя. Володя подошел к ней, заложив руки за спину и наклонившись, довольно долго стоял в таком положении, очевидно, вел какой-то разговор.
Потом и эта дверь захлопнулась, а Володя уже довольно быстро пошел к ожидавшим его на площади.
Володю обступили со всех сторон так, что белый его халат был Гордееву неразличим.
Дмитро Лукич, уже совсем забыв про административную осторожность, добросердечно пытался приблизиться к обсуждавшим Володин поход к террористу, но это ему удалось не совсем. Кто-то из людей в погонах довольно строго что-то сказал ему и махнул рукой в сторону «скорой помощи», у которой стоял Гордеев. Однако Яворниченко начальственной рекомендации не внял и вновь отошел к понуро стоявшему военврачу. Гордеев подумал, что к террористу послали именно Володю потому, что он был, как всегда, в своих любимых джинсах и в летней майке, а вот военврача в форме, выглядывающей из-под халата, террорист едва ли к себе подпустил бы.
Наконец Иноземцеву удалось выбраться из толпы начальников – точнее, она расступилась перед ним, и он поспешил к машине. Гордеев на всякий случай пошел открывать заднюю дверь «скорой».
– Быстрей, Петрович, – услышал он голос запыхавшегося Володи. – Я сказал им, что у второго заложника плохо с сердцем и, возможно, понадобится укол. Про сердце – вранье, но ему действительно плохо… Держите. – Володя влез в машину и протянул Гордееву извлеченный из-под халата диктофон, который тот сунул ему, перед тем как Володя отправился на разведку. Все это время диктофон работал. – Такое тут записал!
– Кто террорист, не выяснили? – спросил Гордеев.
– Очень коротко. – Володя говорил быстро, но прерывисто, было понятно, что увиденное и узнанное поразило его. – В машине – Ландышев!
– Славка-киллер! – не удержался Гордеев.
– Он самый. В заложниках – следователь прокуратуры, этот самый Кочеров, и наша Танька Вершкова, ну, Джуси Фрут которая, вы знаете. Правой рукой прикована к дверце автомобиля. Левая – свободна. Опять в историю влипла.
– Потрясающе! Что хочет Ландышев?
– Думаю, он чувствует, что ему из этой ситуации не выкарабкаться. Хочет утащить с собой как можно больше… Своих хозяев, из свиты Вялина. Всех, кого знает.
– Ну шо там? – подошел к машине Яворниченко.
– Дмитро Лукич, умоляю, стой на атасе и зевак отгоняй, – взмолился Володя. – Мы тут с Петровичем кой-чего должны подготовить. Все потом расскажу – за рюмкой чаю, за чашкой горилки.
– Лады, – кивнул Яворниченко, отходя от задних дверей, а Володя зашептал:
– Он мне так и сказал – всех сдам. Стал рассказывать. Потом спохватился. «За девку я не боюсь, – говорит. – А глисту надо вырубить». И электрошоком ткнул этого самого следователя, который на заднем сиденье связанный лежит у него. Технично: глаза и рот залеплены скотчем, а к телу примотано взрывное устройство. Как понял, радиоуправляемое. Кнопка от него под рукой у Ландышева.
– Сурово!
– Так не скажете, когда кассету послушаете. Он там много чего сказал и назвал. И про покушение на Живейнова, и про Николаева. И про Вялина с Лаптем, конечно. Татьяну, Джуси Фрут то есть, он знает, по-моему. Он этого следователя при мне хотел прикончить. Говорит: если что случится с ним, с Ландышевым, они, то есть вялинская камарилья, как раз мне голову и снимут.
– Это он прав, – быстро сказал Гордеев.
– Не совсем. Он сказал так, когда не знал еще, что я с диктофоном. Я ведь Ландышеву сам признался, чтобы жизнь этому гаду сохранить, Кочерову.
– То есть вы сказали, что записываете его монолог на кассету…
– Ну да. Сказал, что ребята из прессы подсунули на всякий случай.
– Неплохо. А он в вас никого не заподозрил?
– Как видите, вернулся живым и здоровым.
– Но Кочеров действительно, как только его освободят, все расскажет. Как думаете, он догадается по голосу, кто вы?
– То, что я приходил к нему в прокуратуру, по голосу он, может, и не узнает, но то, что Ландышев вызывал врача «скорой помощи», он, естественно, помнит. Вот почему мне и хотелось, чтобы он знал про кассету. Даже если они меня схватят, кассеты-то нетути. Более того, я могу сказать, что кассета не явится на свет божий лишь до тех пор, покуда я здоров и жив. Уж вы об этом, Юрий Петрович, позаботьтесь.
