Двое полицейских занимались автомобилем, остальные находились во дворе.
— Вы куда, гражданочка? — обратились к ней, когда она подошла ближе.
— Я работаю здесь. Убираю, готовлю… — Гинта привалилась плечом к стойке ворот и опасливо огляделась.
— А… В доме еще кто-нибудь может быть, не знаете?
— Его жена, — дернула шеей Гинта в сторону машины. — Альбина… Она внутри.
— Вот черт! А мы стучались, но никто не вышел, — переглянулись мужчины.
— Она больна, — хрипло сказала Гинта и сжала пальцы в кулаки. — И сама не сможет открыть.
— Без постановления как-то… — почесал подбородок полицейский.
— Альбина не может даже встать! — упрямо заявила Гинта.
Мужчины вновь переглянулись, а затем один из них подошел к дверям и достал телефон:
— Гляньте у потерпевшего ключи от дома и привезите сюда. Внутри женщина. Их уборщица говорит, что она лежачая. Почем я знаю? На месте выясним. Пусть эксперты подъезжают и забирают останки. Да, в машине. Наши сейчас все запротоколируют, и можете увозить. Понятия не имею, кто это… И пусть спецы приезжают, может, это по их делу.
Гинта подавила в себе тяжелый вздох. Эхом в ней все еще слышались отголоски слов Тимофея Ильича, но с каждой секундой звук его голоса слабел, словно уносясь в дальнюю даль. Туда, откуда еще никто не возвращался.
Она продрогла, несмотря на теплую ночь. Скукожившись возле ворот незаметной тенью, Гинта наблюдала за тем, как оперативники складывают в пакеты лежащие возле сарая лопаты, как расставляют возле автомобиля флажки и много курят, переговариваясь между собой о том, что Брагу заказали. Или свели с ним счеты за старые обиды. Или же, наоборот, за то, что тот влез во что-то серьезное и по своей привычке решил в итоге загрести все под себя. Вскоре приехали еще две машины, и только тогда ее опять заметили. Но лишь для того, чтобы уточнить, кто, по ее мнению, должен находиться в доме, и почему хозяйка сама не может открыть дверь.
Гинта отвечала спокойно и кратко. Ведь когда говоришь правду, тебе не о чем переживать.
Она прекрасно ориентировалась в доме, поэтому, как только вошла следом за мужчинами, включила свет и направилась к кладовке.
— Подождите, — остановили ее, и Гинта встала как вкопанная, прижимая влажные ладони к бедрам.
Щелкнул выключатель. Гинта не выдержала напряжения и сунулась между двумя оперативниками. Альбина испуганно щурилась, прикрывая рукой бледное, заплаканное лицо. Когда она заметила Гинту, губы ее задрожали, и из глаз вновь полились слезы. В воздухе стоял отчетливый запах мочи.
— Выйдите, — твердо сказала Гинта.
Но мужчины, будто не слыша ее, продолжали смотреть на жену Бражникова — измученную, с грязными волосами и дурнопахнущую.
— Что вы здесь делаете? — спросил наконец один из них. А второй толкнул его в бок, указывая на бутылку, лежащую у дивана в луже водки.
— Кто вы?!
— Около часа назад на вашего мужа, Бражникова Виктора Алексеевича, было совершено покушение. Вы слышали что-нибудь?
— Я… нет… кажется, нет… у меня голова болит. Он жив?
— Когда потерпевший был обнаружен, то еще… — оперативник кашлянул и потер переносицу. — А что с вами?
— Он толкнул меня с лестницы, а потом заставил пить водку! Он хотел, чтобы я сдохла здесь! — выплевывала каждое слово Альбина.
— Это правда? — опешивший второй оперативник повернулся к Гинте.
Она лишь коротко кивнула.
— Тогда я вызову врача, чтобы он подтвердил ваше состояние, — покачал он головой, обращаясь к Альбине.
— Вызывайте, я не против… — прошелестела она, падая головой на подушку.
— И следователя. Расскажете ему, что тут у вас произошло. Никуда не выходите! — велел он и тут же замялся. — В смысле… ну, вы поняли…
Мужчины вышли, оставив дверь открытой. Гинта метнулась к Альбине и взяла ее за протянутую руку.
— Как ты?
— Господи, я не знала, как дожить до утра! — всхлипнула та. — Чувствую себя грязной свиньей…
— Тебе больно, — погладила ее по щеке Гинта. — Потерпи. Сейчас приедет врач. Настоящий врач. Он поможет.
— А что случилось с Виктором?!
— Я знаю только то, что в него, кажется, стреляли.
— Думаешь, он выживет? — Зрачки Альбины расширились, будто она увидела змею.
— Думаю, это будет мало похоже на ту жизнь, которую он любил, — задумчиво произнесла Гинта и тут же добавила: — Послушай, я понимаю, что тебе сейчас очень плохо. Ты хочешь быть чистой. Но нужно быть такой, какой он тебя сделал. Все должны видеть, как он с тобой обращался.
— Я попробую… Не знаю только, смогу ли вынести все это…
— Сможешь! Главное, никогда не упрекай себя. Жизнь дается один раз. Но некоторым, — губы Гинты тронула улыбка, — бог дает еще один шанс.
— Только бы с Алисой ничего не… — Альбина застонала и закрыла лицо руками.
— Я слышала, что она уехала. Напиши ей. Может… — Гинта прислушалась к шагам за дверью. — Рано или поздно она обо всем узнает и тогда даст о себе весточку. Ведь ты ее мать.
— Я ужасная мать…
— А я знаю, что это не так.
56 Возвращение
Москва
— Дюх, ты гони, ладно? — сказал Матвей и посмотрел на Алису. — А ты больше не плачь. У меня от твоих слез сердце размокает. — Все, езжайте! Будем на связи! — он сделал неопределенный жест рукой и пошел к подъезду.
Костя оглянулся ему вслед, потоптался на месте и, вероятно, не придумав и не найдя в своем арсенале ни одной подходящей к такому случаю шутки, просто прижал Алису к груди.
— Иди уже! — поторопил его Андрей. — Пора нам.
Когда дверь
