В церкви началось движение; гроб отнесли в покойницкую, пятна крови смыли с изразцов, чтобы такое зловещее зрелище не омрачило свадьбу лорда Шорби. Между тем лица тех самых священнослужителей, которые всю ночь правили такие скорбные обряды, в преддверии более радостной церемонии повеселели. Приближение дня возвещало и появление в храме первых благочестивых прихожан, которые склоняли в мольбе головы перед любимыми святынями или дожидались своей очереди у исповедальни.
Вся эта суета, конечно же, давала возможность обойти бдительность стражей сэра Дэниэла, к тому же Дик, в который раз устало осматривая храм, неожиданно увидел не кого иного, как Уилла Лоулэсса, который до сих пор был в одежде монаха.
Бродяга сразу узнал своего предводителя, подал ему незаметный знак и подмигнул.
Дик вовсе не собирался прощать старому пройдохе его несвоевременное пьянство, но и не хотел втягивать его в свои неприятности, поэтому в ответ украдкой попытался дать ему понять, чтобы он уходил.
Лоулэсс, как будто уразумев смысл его жеста, тут же скрылся за колонной, и Дик облегченно вздохнул.
Каково же было его удивление, когда он почувствовал, что кто-то дергает его за рукав, и увидел рядом с собой старого разбойника, занятого усердной молитвой!
В тот же миг сэр Оливер поднялся со своего места и, проскользнув мимо скамеек, направился к воинам, стоявшим в боковом приделе. Если священник что-то заподозрил, это было плохо, потому что тогда Лоулэсс оказывался в ловушке.
– Сиди и не шевелись, – шепнул Дик. – Мы в отчаянном положении, и в первую очередь из-за твоего вчерашнего свинства. Как ты мог, увидев меня здесь, где мне быть не положено и совершенно нечего делать, не почуять опасности и приблизиться? Почему ты не убрался отсюда?
– Я решил, – ответил Лоулэсс, – что это Эллис направил вас сюда.
– Эллис! – повторил Дик. – Значит, Эллис вернулся?
– Ну да, – ответил бродяга. – Он вчера вечером приехал да еще отчихвостил меня за то, что я выпил немного… Так что тут вы отомщены, мастер Дик. Этот Эллис Дакуорт не человек, а огонь какой-то. Он примчался сюда из самого Кравена, чтобы расстроить эту свадьбу. Мастер Дик, вы же знаете, какой он… Если уж что решил, так своего добьется.
– Для нас это уже неважно, – спокойно ответил Дик. – Мы с тобой, бедный брат, обречены на смерть, потому что я здесь сижу на правах заключенного под подозрением и шеей отвечаю за то, чтобы свадьба состоялась. Клянусь распятием, хороший у меня выбор: либо потерять любимую, либо расстаться с жизнью. Но я уже решил. Я выбираю последнее.
– О Господи! – воскликнул Лоулэсс, приподнимаясь. – Тогда я пошел…
Но Дик положил ему руку на плечо.
– Сиди спокойно, друг Лоулэсс, – сказал он. – Если у тебя есть глаза, раскрой их и посмотри вон туда, в угол, рядом с аркой алтаря. Ты только шелохнулся, а эти вооруженные люди уже приготовились перехватить тебя. Покорись, друг мой. На корабле ты был смел, когда думал, что погибнешь в море. Будь мужественным и сейчас, когда тебя ждет виселица.
– Мастер Дик, – задыхаясь, проговорил Лоулэсс, – для меня это как-то неожиданно. Но дайте перевести дух, и я буду таким же смельчаком, как и вы.
– Ну вот, узнаю своего храбреца! – сказал на это Дик. – И все-таки признаюсь тебе, Лоулэсс, мне совсем не хочется умирать. Но, если слезами горю не поможешь, зачем их лить?
– Верно! – согласился Лоулэсс. – Что толку печалиться о смерти, мастер? Все равно рано или поздно умирать. А веревка – она добрая. Умирать на виселице легко. Хотя я не слышал, чтобы кто-нибудь вернулся с того света, чтоб подтвердить это.
После этих слов старый толстяк уселся на скамье поудобнее, сложил руки и стал глазеть по сторонам с самым дерзким и безразличным видом.
– И кстати, – добавил Дик, – для нас сейчас выгоднее всего сидеть смирно. Мы не знаем, что задумал Дакуорт. И даже если случится худшее, мы еще можем попытаться спастись.
Прекратив разговор, они услышали отдаленные звуки веселой музыки, которые, приближаясь, становились все громче и веселее. Затрезвонили колокола, и церковь стала стремительно наполняться людьми, которые, входя, обивали с ног снег, растирали руки и дышали в кулаки. Потом распахнулась западная дверь, открыв взору уголок залитой солнцем заснеженной улицы, и в зал влетел порыв морозного утреннего ветра. Все это говорило о том, что лорд Шорби пожелал венчаться как можно раньше и что с минуты на минуту свадебная процессия войдет в церковь.
Несколько слуг лорда Шорби расчистили проход между рядами, оттесняя людей копьями, потом показались музыканты, приближающиеся по замерзшему снегу. Флейтисты и трубачи изо всех сил раздували раскрасневшиеся щеки, барабанщики и цимбалисты колотили так, будто хотели заглушить друг друга.
Подойдя к двери святилища, музыканты остановились и расступились в два ряда, отбивая ногами по снегу такт своей бойкой музыке. А потом из-за них вышли и главные действующие лица этого благородного торжества. И такими пышными и яркими были их костюмы, блистали они таким изобилием шелка и бархата, меха и атласа, вышивки и кружев, что вся церемония походила на цветочную клумбу посреди двора или разноцветный витраж на голой стене.
Первой шла невеста, печальная и бледная, как сама зима. Она опиралась на руку сэра Дэниэла. Ее сопровождала подружка, та самая невысокая девушка, с которой Дик познакомился накануне. Сразу за ней показался жених в наипышнейшем одеянии. Когда он, прихрамывая на подагрическую ногу, вошел в храм и снял шляпу, стало видно, как порозовела от волнения его лысина.
И после этого настал час Эллиса Дакуорта.
Дик, которого раздирали противоположные чувства, сидел как на иголках. Он вцепился в спинку скамьи перед собой, когда вдруг заметил, как по толпе прошло волнение, люди как будто разом подались назад, задирая головы и указывая руками куда-то вверх. Следуя этим указаниям, он увидел трех-четырех мужчин с луками на хорах под верхним рядом окон. В тот же миг они спустили тетивы и, прежде чем церковь огласилась изумленными криками и поднялся неимоверный шум, лучники стремительно покинули свое убежище, точно птицы, спорхнувшие с ветки, и исчезли.
Все, кто был в нефе, завертели головами и закричали, священники в страхе бросились врассыпную, музыка стихла, и, хоть колокола наверху еще несколько секунд продолжали звонить, какой-то отголосок беды, похоже, долетел и до колокольни, где звонари, раскачивавшиеся на веревках, тоже прекратили свою веселую работу.
Прямо посреди церкви на полу лежал жених, пронзенный двумя черными стрелами. Невеста потеряла сознание. Над толпой возвышался сэр Дэниэл, одновременно удивленный и разгневанный. В его левом предплечье торчала, покачиваясь, стрела, вторая стрела оцарапала ему лоб, и все лицо его было залито кровью. Задолго до того, как люди спохватились и вспомнили, что нужно задержать неведомых убийц, столь трагически прервавших праздничную церемонию, те прогрохотали по винтовой лестнице вниз и скрылись через боковую дверь.
Однако случившееся не помогло Дику и Лоулэссу. Как только поднялся переполох, они вскочили со скамьи, чтобы бежать, но проходы между рядами были до того узкими, и мечущиеся от ужаса монахи и певчие создали такую давку, что пробиться к двери было немыслимо, поэтому они стоически вернулись на свои места.
Внезапно сэр Оливер, бледный как полотно от ужаса, поднялся и, воззвав к сэру Дэниэлу, указал дрожащей рукой на Дика.
– Это – Ричард Шелтон! – завопил он. – Будь проклято его имя! Это он виновен в пролитой крови! Хватайте его!.. Ради спасения всех нас! Прикажите его схватить и связать покрепче! Он поклялся истребить нас.
Сэр Дэниэл, ослепленный гневом и горячей кровью, все еще струившейся по его лицу, взревел.
– Где? Тащите его сюда! Клянусь крестом Холивудским, он проклянет этот час!
Толпа расступилась, несколько воинов взбежали на клирос, грубо схватили Дика, сорвали его со скамьи и, держа под руки, поволокли вниз по ступеням алтаря. Лоулэсс сидел при этом тихо, как мышь.
Сэр Дэниэл, вытирая с лица кровь, устремил на пленника бешеный взгляд.
– Наглый предатель! – процедил он. – Наконец-то ты в моих руках. Клянусь всеми существующими клятвами, что за каждую каплю крови, которая сейчас заливает мои глаза, я вырву кусок из твоего тела. Убрать его! – добавил он. – Здесь не место для него. Отведите его в мой дом. Я пыточными клещами выверну каждый твой сустав!
Но Дик неожиданно вырвался из цепких рук.
– Убежища! – закричал он. – Убежища! Сюда, отцы мои! Меня хотят вытащить из храма!..
– Из храма, который ты осквернил кровью, мальчишка, – произнес какой-то высокий человек в дорогих одеждах.
– А доказательства? – воскликнул Дик. – Меня обвиняют, мне уже вынесли приговор, но ведь ничего еще не доказано. Да, я просил руки этой госпожи, и она, беру на себя смелость утверждать это, ответила мне благосклонностью. Ну и что? Любить девушку – не преступление. И добиваться ее любви тоже. А больше я ни в чем не виновен.
