Несмотря на полную растерянность неприятельского войска и бегство некоторых начальников, крепость Хисар все же оставалась неприступной. Став лагерем под ее стенами, Хусейн Байкара начал искать способ захватить крепость. Опытные в деле осады беки усердно изучали стены крепости, стараясь найти их уязвимые места. В душе Туганбека кипели воинственные чувства и ярость молодости. Он как будто вновь только начал жить. Ему страстно хотелось совершить какой-нибудь удивительный подвиг и отличиться перед гордыми барласскими беками, убежденными, что они освоили военную науку еще в утробе матери. Стремление привлечь внимание государя и своего царевича трепетало в сердце Туганбека.
Днем и ночью кипела работа. Сотни джигитов укрепляли у подножия крепости большие опрокинутые котлы, наполненные взрывчатыми веществами. Они намеревались с помощью взрывов расшатать могучие — стены. Другие джигиты, выбрав определенный участок крепостной стены, с помощью простейших приспособлений метали в нее огромные каменные глыбы. Но толстые стены, по верху которых могла проехать арба, оставались незыблемыми. Защитники крепости, укрывшись за широкими зубцами стен, осыпали врагов дождём ядер. Ядра залетали очень далеко и увечили людей и коней. В стане врагов были, очевидно, замечательные воины.
Осажденные бросали на сгрудившихся под стенами джигитов огонь, обливали их кипятком, пускали дым в подкопы и душили тех, кто там находился.
Хусейн Байкара поставил шатер вдали от крепости, с северной стороны ее. Богатырское тело неутомимого рубаки очень ослабело. Теперь он уже не садился на коня, а передвигался в царской повозке или на носилках. Государь был очень обеспокоен мыслью, что поход опять окончится безуспешно. Иногда он сердился, не видя успеха, иногда уговаривал джигитов не отчаиваться, рассказывал им о богатырских подвигах предков, призывал их не жалеть своей жизни. В роскошном шатре государя ни на один день не прекращались пиры и увеселения.
Воинственные беки с нетерпением ожидали бурных дней битвы. Иногда враги доставляли им некоторое развлечение. Ночью, в глубокой тьме, из ворот выезжали сотни богатырей и, словно черный буран, налетали на лагерь. Крики разрывали грудь ночи. Завязывался короткий, но беспощадный бой. Проходило немного времени, и остатки вражеского отряда исчезали в огромных крепостных воротах.
Туганбек не находил себе места. Вот когда, казалось ему, настал час для совершения подвига, такого подвига, перед которым побледнеют все заслуги надменных барласских беков.
Туганбек с неистощимой энергией готовился к штурму крепости. Он учил джигитов изготовлять высокие осадные лестницы. Выбрав группу проворных молодцов, он однажды ночью приказал в разных местах приставить к крепостной стене лестницы. Джигиты с мечами, копьями, луками и стрелами — некоторые даже надели кольчуги — смело взобрались на крепостные стены. В крепости послышались возбужденные крики. Поднявшиеся по лестницам джигиты были сброшены вниз.
Но это не остановило Туганбека. Днем и ночью в самых неожиданных местах он, действуя с необыкновенным проворством, снова и снова штурмовал стены крепости.
Осада длилась уже полтора месяца. Были применены все известные способы осады, но безуспешно. Обе стороны проявляли одинаковую храбрость и самоотверженность; сыны одного народа, подвластные двум государям, не уступали друг другу в доблести.
Хусейном Байкарой овладело отчаяние. Услышав, что посланный в Кундуз Бади-аз-Заман разбит Хусраушахом, султан Хусейн окончательно потерял веру в успех похода. Осажденный Хисар терпел жестокие страдания. Обе стороны были осведомлены друг о друге. В такие минуты мысль о мире возникает как бы сама собой.
Чтобы смягчить взаимную вражду или прикрыть свою неудачу, Хусейн Байкара выразил желание породниться с врагом. Посланцы обеих сторон встретились и договорились. Хусейн Байкара взял дочь султана Махмуда в жены своему сыну Хайдару-мирзе. После свадебного празднества султан со своим войском поспешно ушел из Хисара в Балх.
Хусейн Байкара решил оставить Бади-аз-Замана в Балхе, назначив его правителем города. Подвластный Бади-аз-Заману Астрабад он намеревался отдать своему любимцу Музаффару-мирзе. Такого было желание любимой жены государя Хадичи-бегим. Султан Хусейн посоветовался об этом с Низам-аль-Мульком; первый везир, желая выслужиться перед Хадичой-бегим, одобрил намерение государя.
Бади-аз-Заман согласился занять место правителя Балха, но попросил подарить Астрабад его маленькому сыну Мумину-мирзе. Об этом начали шептаться по углам. Туганбек внушал Музаффару-мирзе:
— Мы не смогли завоевать крепость Хисар, но теперь пришло время захватить железную крепость вашего счастья, вашего будущего. Не сидите сложа руки, царевич!
Музаффар-мирза решительно заявил отцу о своих требованиях.
Хусейн Байкара устроил торжественное собрание с участием всех беков, высших должностных лиц и приближенных. Призвав Бади-аз-Замана и Музаффара-мирзу, он объявил о своем решении, и, согласно традиции, потребовал от них изъявления, покорности, потом он накинул на Музаффара-мирзу шитый золотом халат.
Бади-аз-Заман усмотрел в действиях своего отца несправедливость и счел себя опозоренным.
Не задерживаясь в Балхе, Хусейн Байкара направился в столицу. Бади-аз-Заман, торжественно проводив отца, отправил в Астрабад письмо; он приказывал сыну не пускать Музаффара-мирзу в Астрабад и, если нужно, оказать ему вооруженное сопротивление.
Глава тридцать третья
I
Утомленный походом, Хусейн Байкара мечтал зажить в Герате спокойной веселой жизнью, среди музыки и вина, воспевая в газелях свою любовь к красавицам. Но, по приговору судьбы, звезда его счастья скрылась за тучами. В столицу одно за другим начали приходить известия, что Бади-аз-Заман, собрав силы, поднимает мятеж. Это тяжко повлияло на престарелого отца.
Когда на его землю вступал внешний враг, когда поднимал мятеж какой-нибудь бек, султан Хусейн не огорчался, а только гневался и решительно и упорно готовился к походу. Но Бади-аз-Заман — его старший сын, его наследник. Разве можно встретиться с ним на поле битвы? Эта мысль отравляла жизнь султану. Он пригласил Алишера и рассказал о случившемся, ожидая мудрого совета. Алишер тоже огорчился. Жаль, что Бади-аз-Заман не послушался его искренних советов, дружески высказанных горьких истин. Что же теперь делать? Алишер глубоко задумался.
Вот против него сидит человек, который уже почти тридцать лет правит Хорасаном, почти тридцать лет поэт находится вблизи государя. Навои знает все его слабости, все его недостатки. Султан часто поступал неразумно, коварно. Поэт сам претерпел от него много обид и несправедливостей. По временам он ненавидел султана, проклинал его. Однако Хусейн Байкара все же почти три десятка лет сохраняет власть. За это время много врагов устремляло взоры на Хорасан. А мало ли и сегодня заговорщиков, горящих желанием растерзать Хорасан на части, разделить его на бекства или ханства. Могучий стан государя сгорбился, могучие руки, что раньше твердо сдерживали коня и молодецки рубили мечем, дрожат. И все же он и ныне готов защищать свою державу от любого врага, откуда бы он ни появился. И до сих пор он — самый надежный, хотя и пошатнувшийся, оплот государства. Возможно, что Бади-аз-Заман сбросит отца с престола и сам завладеет им. Но, если это случится, по крайней мере десять из четырнадцати царевичей, как сорвавшиеся с цепи бешеные собаки, бросятся в драку и перегрызут друг другу горло.
— Необходимо предупредить бедствие, чтобы его страшная рука не потрясла государство, — проговорил Навои.
— Каким образом? — удрученно спросил государь. — Дайте разумный совет.
— Разумный совет таков, — сказал Навои. — Надо еще раз сделать попытку обратиться к разуму к совести Бади-аз-Замана. Постарайтесь пробудить в его сердце любовь и доверие.
Помолчав, Навои продолжал:
— Необходимо забыть прежние обиды, укрепить искреннюю дружбу, любовь и верность.
— Значит, воевать не нужно?
— Совершенно не нужно, — ответил Навои. — Ни одна из сторон не борется за истину; наоборот, все эти распри — плоды соперничества и невежества. Значит, пролитие каждой капли крови — великое преступление.
— И я не помышляю о пролитии крови, — сказал Хусейн Байкара. — Но что если недостойный сын не поймет наших добрых желаний?
— Если сын не может постигнуть любви и приязни, долг отца ударить его палкою по шее, — ответил Навои.
Хусейн Байкара с облегчением поднялся. Помолчав немного, он попросил Навои взять на себя посредничество. Навои без малейшего колебания ответил:
— Чтобы сделать это доброе дело, ваш покорный слуга не отступит ни перед какими трудностями.
