Мини выбирает класс горячей Бикрам-йоги[364], где студию разогревают до 44 °C. Не знал, что она – настоящий, врожденный йог. Хотя я не самый грациозный или гибкий человек в комнате, похожей на конвекционную печь, быстро обучаюсь шавасане, известной также как «поза трупа», отказываюсь заканчивать урок и обильно потею.
После этого мы идем есть шашлыки, что, возможно, несколько неуместно после такого рода здоровой тренировки, но, чтобы возместить сожженные калории мне нужно нечто большее, чем кофе. Там и говорим. И мы начинаем разговор. Происходит какое-то волшебство. Она оказывается совсем не тем человеком, которого я ожидал увидеть: она потрясающе красива, темпераментна, спортивна, отважна и смешлива.
Мини родилась и выросла в Индии. Ее отец, Джавахар, был офицером индийских ВВС, колесил по свету с семьей, поэтому она тоже была ребенком третьей культуры, училась говорить на пяти разных языках. Она знает, что значит заводить и терять новых друзей каждые пару лет. «Я немного отличалась от девочек, с которыми росла, – говорит она. – Я всегда хотела лазить по деревьям вместе с мальчишками, и мои колени всегда были в ссадинах».
Как-то раз она взобралась на дерево (дом стоял в центре манговой рощи) и откусила от плода, висящего на ветке. Хотя ее мама Аша предупредила, что надо набраться терпения и дождаться, когда манго созреют, Мини не могла ждать. В результате на следующий день на ее лице появилась противная сыпь. Мини от рождения была добросердечным любящим человеком и часто (к большому сожалению родителей) приводила в дом уличных собак.
Родители поощряли Мини и ее младшую сестру Вандану быть целеустремленными и не принимать традиционной женской роли в браке, характерной для того времени, и существующей до некоторой степени и сегодня. В конце концов обе замечательные женщины получили высшее образование в Соединенных Штатах. К сожалению, их мать Аша, которая выглядела как индийское воплощение Софи Лорен, умерла от рака молочной железы, когда Мини было всего 15 лет. После этой невосполнимой утраты Мини пришлось взять на себя большую часть забот о сестре и отце, что еще более усилило ее страсть к жизни.
Часть ее юности прошла в Чандигаре[365], в предгорьях Гималаев. Глядя на горы, она ощущала необходимость понять мистические силы, стоящие за их образованием. По этой причине она занялась геологией и, в конце концов, получила докторскую степень в области планетологии и наук о Земле в Университете Вашингтона в Сент-Луисе[366], стала представителем академических кругов США, преподает, проводит исследования и наставляет других ученых.
К концу нашего обеда я абсолютно без ума: я вижу в ней родственную душу, которая любит приключения и крайности так же сильно, как и я. Ловлю себя на мысли, что сижу с открытым от удивления ртом, предчувствуя, что моя жизнь никогда не будет прежней. К тому же она смеется над моими шутками, но уходит слишком рано…
Жду не дождусь, когда мы вновь увидимся. Начинаем переписываться и встречаться, как только можем. Однажды во время разговора обнаруживается еще одна странная связь: Калпана Чаула, погибшая при катастрофе «Колумбии», которую я хорошо знал, была другом детства Мини…
Семья Калпаны жила в Карнале, небольшом городке между Дели и Чандигаром. Мини был очарована и вдохновлена поступком Калпаны, поступившей на факультет авиационной техники Техасского университета, что тогда было очень необычным выбором для женщины из Индии. Когда «Колумбия» не вернулась домой, Мини почувствовала ужасную потерю: Калпана была для нее и для многих других молодых женщин героем.
По работе я тесно взаимодействовал с Калпаной, которую многие американские коллеги в NASA называли просто «КейСи» (KC) из-за проблем с произношением ее имени. Мы даже работали с ней в одном офисе около 18 месяцев. С КейСи было практически невозможно вести серьезные разговоры – мы начинали шутить или разыгрывать друг друга. Делюсь с Мини своими воспоминаниями о Калпане, и мы вместе переживаем боль утраты STS-107.
Много позже я узнаю еще об одном странном совпадении. Наш инструктор по внекорабельной деятельности Сабрина Сингх Гилмор дважды поднималась в базовый лагерь Эвереста, когда я был на горе. И в обоих случаях ее сопровождала мать, Манджит, «Ракхи-братом[367]» которой был дядя Мини Сюрен: в соответствии с индийский традицией, молодые люди образовали тесные дружественные узы, почти как родные брат и сестра. Что это было – карма или судьба? В Индии живут более 1,2 миллиардов человек, но линии жизни КейСи и Сабрины дважды пересекались с моей и Мини!
Мини, как и я, бредит Марсом, и даже является экспертом по марсианским метеоритам[368]. Она рассказывает мне об использовании огромного специализированного масс-спектрометра (она называет его «Зверем») для определения точного химсостава этих маленьких кусочков Красной планеты, которые попали на Землю. «Я бы хотела взглянуть в своей лаборатории на настоящие камни, подобранные с поверхности Марса», – говорит она мне. Интересно, появится ли когда-нибудь у меня возможность лично передать эти камни ей? Или мы соберем образцы вместе? Камень с Марса взамен на камень с Луны? Вроде бы честная сделка.
Глава 29
Ледяной холод и тепло
«Любить и быть любимым – значит ощущать тепло солнца с обеих сторон»
– Дэвид Вискотт
Антарктика, 2012 год
Теперь, когда я спустился на уровень моря, мои устремления перемещаются с Эвереста и лунного камня к Антарктиде – самому холодному, самому высокому, самому сухому и самому отдаленному участку суши на Земле. По возвращении из охваченного революцией Тегерана в Грецию школьником я однажды принимал участие в конкурсе на путешествие на этот экстремальный материк в рамках Антарктической научной программы бойскаутов: заполнил обширную анкету и отправил ее по почте, скрестив пальцы. Хотя я не прошел в финал и даже спустя десятилетия так и не побывал там, я все еще очарован седьмым континентом на южном полюсе.
Понимаю, что Медицинское отделение Техасского университета UTMB (University of Texas Medical Branch) в Галвестоне станет новым медицинским подрядчиком для Антарктической программы США. UTMB годами занималось обеспечением работы в экстремальных условиях, включая телемедицинскую поддержку программ Space Shuttle и Международной космической станции.
На самом холодном континенте есть три американские станции, работающие круглый год: «Палмер»[369], «МакМердо»[370] и «Амундсен-Скотт»[371] на географическом Южном полюсе. Все три проводят важные научные исследования, в том числе в области астрофизики, физики элементарных частиц, наук об атмосфере, морской биологии, гляциологии, геологии, геофизики, астробиологии и многих других. Наряду с несколькими летними полевыми лагерями эти станции населены сотнями научных
