Вскоре раб, обойдя стороной буйно-помешанное празднование некоторыми отрядами Жнецов победы, привел господина к головному жуку-носителю. Плотным кольцом в два ряда, прижавшись грудь к спине, плечо к плечу, его охраняли огромные четырехметровые верзилы Дорзы — телохранители Кровеславного. Их не покрытые шлемами головы, походящие на некую смесь кошачьей головы и хищной птицы, устилала тонкая гладкая шерсть. Верхнюю челюсть с двумя массивными, немного свисающими над губой, клыками накрывал толстый костяной, загнутый подобно орлиному, клюв. Его кость тянулась меж глаз и, расходясь в стороны, возвышалась над затылком двумя загнутыми назад плоскими рогами. Рога в основании имели ниши, в которых прятались мягкие и подвижные кошачьи уши.
— Кто посмел приблизиться к Джундаргу Кровеславного и Триединого?!!! — басовито рявкнули ближайшие Дорзы и вся первая шеренга ощетинилась черной сталью клинков и слоями готовой к броску Ануши.
Укишера замерла, прикидывая возможности силой пробиться сквозь охрану к Лорду. Ее остановило то, что она понятия не имела, как выглядит ментальный узор правителя Зираиды и физически не смогла бы его отыскать в разыгравшейся мясорубке. Как поведет себя плоть Кшурурьи, если она остановит пески времени? Как она отреагирует, если душа Великой коснется врат в Мир Огня и призовет его мощь? Не осыплется ли пепельным прахом при первом же боевом заклинании магии Великих? Искать ответы на эти вопросы у неприкаянного духа, укрывшегося в порабощенной оболочке времени не было. Трехпалая рука незаметно скользнула под плащом к неимоверно тонкому серебряному лезвию Арла.
— Могучий мастер Ануши Ширкарш, третий мастер Лиги досточтимого кровеправителя Ссанра, добывший доспех небожителя и клинок пронзивший его, испрашивает высокой чести возвышения, по воле Вседержителя Кровей Лорда Ссенра, предстать пред его очи с даром, — слуга чуть приподнял руки вверх, демонстрируя во вспыхнувшем на концах копий стражи лунном свете, чешуйчатый перламутр диковинных одежд.
Укишере ничего не оставалось, как сдернуть капюшон с головы, предоставляя лицо оболочки на рассмотрение.
С кисти одного из телохранителей вверх к голове Джундарга метнулся темный сгусток Ануши. Через мгновенье такой же ворвался в его ладонь в ответ.
— Лорд примет тебя досточтимый Ширкарш. Ча и Дло сопроводят тебя и твоего Труна к Повелителю кровей подоблачной Зираиды, — передняя шеренга чеканно расступилась, а из задней два верзилы сделали по шагу назад.
Трун опасливо заковылял меж великанов, не дотягивая в росте им даже до колена. Надменно воздев подбородок, Укишера двинула тело Кшурурьи в образовавшуюся брешь. Как только она поравнялась с говорившим Дорзом, тонкое восприятие Богини ощутило цепкую ментальную хватку этого мага, нагло пытающегося прочесть мысли визитера. Лишь молниеносная реакция, успевшая подбросить восприятию стража несколько запомненных из жизни Кшурурьи картин, как показалось Великой, спасла ситуацию. Дорз был силен в Ануши, очень силен.
Великая остановилась, и гневно воззрилась прямо в черные глазища великана, излучая в них холод ненависть и презрение, и без того переполняющие ее душу сверх меры.
Это подействовало. Телохранитель скоропостижно оставил попытки копошиться в ее разуме, но не успели они сделать и трех шагов как услышали оклик.
— Хладный Ширкарш…
Она остановилась не оборачиваясь. Мышцы налились безмолвным напряжением, готовясь к прыжку.
— Прости мою невежественность. Достойный гость с редкими дарами требует чести достойного сопровождения. К твоей свите присоединятся умелые Ху и Ше.
Уки тут же почувствовала спиной слои разворачивающейся Ануши осторожно обтекающей ее слева, справа и замыкающейся на паре телохранителей шествующих впереди.
— «Может и не раскусил, но что-то явно заподозрил. Ничего. Мне бы до главного поближе подобраться, а там уж я задам вопрос…с пристрастием…» — Великая повернулась и небрежно-коротким кивком одобрила предложение стражника.
Стражники ступили на отдельный трап, свитый из мышечных волокон и хитиновых пластин, ведущий к головной части, лежащего на брюхе, броненосца. Некоторые из гибких волокон фосфоресцировали алым светом, подсвечивая шершавые ступени.
— «Музр! Это величайший Музр в моей жизни! Какое счастье! Я буду рассказывать об этом своим детям, а те расскажут с гордостью своим потомкам…» — Уки без труда читала радостно-червивое копошение мыслей в голове раба, но вот абсолютный монолит мысленного безмолвия Дорзов, шагающих впереди и сзади, ее начинал сильно нервировать…
Шаг, шаг, еще шаг. Напряжение нарастало вскипающей волной девятого вала, замешивая до зубовного скрежета холод каленой мести за смерть мужа и все еще не погасший пламень надежды обрести след. Багрово-алые тоннели средь внутренностей гигантского жука, освещенные пульсацией бледно лунного света из сети проступающих вен колосса, искривляясь и поворачивая вели Укишеру и ее эскорт все время вверх.
Великая чуяла все нутром души омерзительный восторг кровавого победного шабаша командирской элиты армады Зираиды в оставшейся позади части жука. И основной нотой этой запредельно темной симфонии смерти была неутолимая ничем жажда. Жажда крови, жажда творить и творить лишь одно — Забвение всего и вся.
— «Если у меня ничего не получиться. Если весь этот маскарад в смердящей шкуре убийцы окажется тщетным и след Тиринара ускользнет навечно, — продолжала раскалятся яростью душа Уки, — я проломлю такую брешь в Мир Огненный, что жаренным будет пахнуть аж до Тироля! Клянусь тебе любимый!»
Холодное безмолвие эскорта уже не тревожило Великую, а тихо выбешивало. Скрытая в складках плаща трехпалая кисть чужой ладони нежно поглаживала тончайшую полоску магического лезвия, успокаивая до срока изголодавшегося по крови убийцу.
— «Как только распахнуться последние створки… Как только я его увижу… Ты споешь свою песню, я ее направлю… а они… они будут слушать!» — пред широко распахнутыми кошачьими зрачками одержимого Великой Кшурурьи предстал довольно просторный зал.
Грациозные словно кошки, полуобнаженные, лоснящиеся глянцем черной кожи, из соседней двери в этот же зал вошли две зираидянки, меж ними, дрожа от страха, со стылым ужасом в голубых глазах, абсолютно нагие с распущенными волосами, брели три людские девы-пленницы. Властные повелевающие взгляды зираидянок хлестали и подгоняли рабынь жёстче, чем свернутые в кольца плети в их руках. У противоположной стены, разрезанной кривыми серебряными росчерками сложной раскрывающейся в стороны двери, стоили еще два Дорза в тяжелых доспехах и два таких же карла-рептилии с витыми посохами, что вел Великую к цели. Вот только одежду этих слуг испещряла богатая вышивка серебра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
