– Позвольте задать вам несколько вопросов, — сказал Стормгрен. — Вы не станете отрицать, что Властелины принесли Земле безопасность, мир и процветание?
– Это так. Но они лишили нас свободы. Человек жив не…
– Не хлебом единым. Конечно. Но впервые в истории и человечества настала эпоха, когда каждый обеспечен хотя бы этим самым хлебом. В любом случае… какой свободы мы лишились в обмен на то, что дали нам Властелины?
– Свободы распоряжаться собственной жизнью, по воле Господа.
Стормгрен несколько раз кивнул.
– В прошлом месяце пятьсот епископов, кардиналов и раввинов подписали совместную декларацию о поддержке политики Попечителя. Мировые религии против вас.
– Потому что мало кто осознает опасность. А когда осознают, возможно, будет слишком поздно. Человечество лишится воли и станет расой рабов.
Стормгрен, казалось, его не слышал. Он смотрел на толпу внизу, которая, лишившись на время лидера, по инерции продолжала бурлить. Сколько еще пройдет времени, подумал он, прежде чем люди перестанут терять рассудок и собственное мнение, стоит им собраться больше чем впятером? Уэйнрайт, похоже, искренне предан своей идее, но о многих его последователях этого не скажешь.
Стормгрен снова повернулся к визитеру.
– Через три дня я в очередной раз встречаюсь с Попечителем. Я передам ему суть ваших возражений, поскольку мои обязанность – представлять взгляды всего мира. Но, боюсь, это ничего не изменит.
– Отсюда возникает еще один момент, — устало продолжил Уэйнрайт. — Как вам известно, в списке главных причин, по которым мы против Властелинов, — их скрытность, и Вы единственный человек, который когда–либо разговаривал с Карелленом, — но даже вы никогда его не видели. Стоит ли удивляться, что многим из нас его поведение кажется подозрительным?
– Вы слышали его выступления. Разве они не достаточно убедительны?
– Одних слов мало. Не знаю даже, что вызывает у нас большее негодование – всемогущество Кареллена или его скрытность.
Стормгрен молчал. Сказать на это было нечего – во всяком случае, ничего такого, что убедило бы собеседника. Порой он думал, убежден ли по–настоящему сам в том, что говорит.
Конечно, с их точки зрения – совсем небольшая операция, но для Земли она стала величайшим событием за всю ее историю. Безо всякого предупреждения огромные тени внезапно опустились на два десятка крупнейших городов мира. Подняв глаза к небу, миллионы людей в один и тот же леденящий душу миг поняли, что человечество не одиноко.
Двадцать громадных кораблей со всей очевидностью символизировали науку, с которой человеческая не смогла сравниться еще многие столетия. Неделю они неподвижно висели над городами, никак не давая понять, что вообще знают о существовании человека. Но доказательств хватало и так – далеко не случайно могучие корабли столь точно остановились над Нью–Йорком, Лондоном, Москвой, Канберрой, Римом, Кейптауном, Токио…
Еще до того, как пришельцы проявили себя, некоторые догадались об истинном положении дел. Это не была первая попытка контакта со стороны цивилизации, которая ничего не знала о человечестве. Внутри безмолвных неподвижных кораблей искусные психологи изучали человеческую реакцию. Когда напряжение достигнет пика, они должны были себя обнаружить.
И на восьмой день Кареллен, Попечитель Земли, заявил о себе миру на безупречном английском языке. Но содержание речи ошеломило еще больше, чем способ ее изложения. По любым меркам она была творением величайшего гения и демонстрировала полную осведомленность во всех сферах человеческой деятельности.
Мало кто сомневался, что содержавшиеся в ней дразнящие намеки на невероятные доселе научные достижения были заведомо рассчитаны на то, чтобы убедить человечество, что оно имеет дело с гораздо более развитой цивилизацией. Когда Кареллен закончил, народы Земли поняли, что дни их непрочной независимости сочтены. Местные правительства продолжали сохранять свою власть, но в международных вопросах люди потеряли право решающего голоса. Споры, протесты – все было тщетно. Ни одно оружие не могло повредить нависшим над миром гигантам, а даже если бы и могло, рухнув, они погребли бы под собой города. За одну ночь Земля стала протекторатом некой таинственной межзвездной империи, неведомой человечеству.
Вскоре шум поутих, и мир вернулся к обычным делам. Единственной переменой, которую мог бы заметить неожиданно пробудившийся Рип ван Винкль, стало молчаливое ожидание, когда Властелины наконец покажутся и сойдут со своих сверкающих кораблей.
Прошло пять лет, а ожидание продолжалось.
Небольшая комната была почти пуста, если не считать стула и кресла перед видеоэкраном. Обстановка комнаты преднамеренно не говорила ничего о существах, которые ее построили. Выход был лишь один, и он вел прямо к шлюзу на округлом боку гигантского корабля. Только Стормгрен, единственный из всех живущих, мог войти через этот шлюз, чтобы встретиться с Карелленом, Попечителем Земли.
Видеоэкран, как и всегда, был чист. За темным прямоугольником скрывалась запредельная тайна – но вместе с ней также безграничное терпение и понимание, проявляемые к человечеству. Понимание, которое, как считал Стормгрен, могло быть достигнуто лишь ценой многовековых наблюдений за жизнью Земли.
Из скрытого динамика донесся спокойный голос, который был прекрасно знаком Стормгрену – хотя мир слышал его лишь трижды.
– Да, Рикки, я в курсе. Что вы думаете насчет мистера Уэйнрайта?
– Он честный человек, кем бы ни были его сторонники. Что будем с ним делать? Лига сама по себе не представляет опасности, но некоторые ее экстремистски настроенные члены открыто проповедуют насилие. Какое–то время я думал, не поставить ли мне охрану возле своего дома. Но надеюсь, в этом нет необходимости.
К его досаде, Кареллен уклонился от ответа, как делал уже не раз.
– Подробности плана по созданию Европейской Федерации оглашены месяц назад. Увеличилось ли число тех, кто его не одобряет, по сравнению с прежними семью процентами?
– Пока нет, несмотря на негативную реакцию в прессе. Больше всего меня беспокоит общее ощущение, даже среди тех, кто вас поддерживает, что на этот раз сохранить происшедшее в тайне не удастся.
Вздох Кареллена прозвучал безупречно с технической точки зрения, но не слишком убедительно.
– У вас ведь тоже такое ощущение, не так ли?
Вопрос был явно риторическим, так что Стормгрен не счел нужным отвечать.
– Вы правда представляете, — настойчиво продолжал он, – насколько подобное положение дел осложняет мою задачу?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
