Теперь все надежды Тревиндор возлагал на небольшой самолет с автопилотом. В его распоряжении было все оставшееся от вечности время, а Земля — планета маленькая. За каких–нибудь два–три года он мог бы обследовать ее всю.
Шли месяцы. Изгнанник методически обследовал мир, снова и снова возвращаясь к своему дому в пустыне из красного песчаника. И везде он находил одну и ту же картину разора и запустения. Он и представить себе не мог, сколь давно исчезли моря, но, умирая, они оставляли бескрайние пустыни соли, покрывшей горы и равнины грязно–серым одеялом. Тревиндор даже радовался, что родился не на Земле и, следовательно, не видел се в пору расцвета. И все же, хотя он и был здесь чужим, пришельцем, одиночество и запустение мира холодили ему душу и сердце, а живи он здесь раньше, так теперь его горе было бы просто невыносимым.
Тысячи квадратных километров пустыни проносились под крылом воздушного корабля, пока Тревиндор рыскал но миру от полюса до полюса. И только раз он нашел знак того, что Земля некогда знавала цивилизацию. В глубокой долине у экватора он обнаружил остатки какого–то городка с домами из странного белого камня и еще более странной архитектуры. Здания полностью сохранились, хотя и были наполовину засыпаны песками, и на мгновение сознание того, что человек таки оставил след своего пребывания на планете, которая была его колыбелью, доставило Тревиндору горькую радость.
Эта радость была недолгой. Здания оказались даже еще более странными, чем думал Тревиндор. Единственными проемами в них были широкие горизонтальные отверстия невысоко над землей, окон не было. У Тревиндора даже голова пошла кругом, когда он попытался представить себе существа, которые, должно быть, жили в этих зданиях. Несмотря на усиливающееся чувство одиночества, он все же испытал радость оттого, что обитатели этого нечеловеческого города вымерли задолго до его времени. Задерживаться он не ехал — подступала ночь, а долина действовала на него угнетающе, и это чувство не поддавалось простому рационалистическому объяснению.
А однажды он таки обнаружил жизнь. Он курсировал над дном одного из пропавших океанов, когда его внимание привлекла вершина холмика, еще не занесенного зыбучими песками. Она была покрыта тонким слоем цепкой травы. Только–то и всего, но при этом зрелище на глаза Тревиндора навернулись слезы. Он посадил машину и вышел, ступая как можно осторожнее, чтобы ненароком не повредить ни одной из пробивающихся травинок. Он нежно погладил руками этот тонкий зеленый коврик — другой жизни на Земле не осталось. Прежде чем улететь, он побрызгал это место водой — сколько мог себе позволить. Жест был напрасный, но после него у Тревиндора стало легче на душе.
Обследование Земли подходило к завершению. Тревиндор давно уже оставил всякую надежду, но его неукротимый дух не позволял ему усидеть на месте. Вот так он в конце концов и добрался до гробницы Владыки — она лежала, мрачно поблескивая на солнце, отсвета которого была сокрыта столь долго.
Разум Владыки пробудился раньше его тела. Он еще лежал, бессильный, не в состоянии даже поднять веки, а память уже вернулась. Все в порядке, сто лет остались позади. Его игра, самая рискованная, которую когда–либо вел человек, удалась! Подступила волна страшной усталости, и он снова потерял сознание.
Вскоре туман у него в голове рассеялся, и он почувствовал себя уже сильнее, хотя двигаться еще не мог. Он лежал во тьме, набираясь сил. Что за мир найдет он, когда ступит со склона горы на свет дня? Сможет ли он привести свои планы в… Но что это?
Все его существо сковал ужас. Рядом с ним, прямо здесь, в усыпальнице, где, кроме него самою, ничего быть не должно, что–то двигалось.
Затем, спокойная и ясная, одна мысль отчетливо прозвенела в его мозгу, мгновенно подавив все страхи, от которых грозила расколоться голова.
«Не волнуйтесь. Я пришел помочь вам; вы в безопасности, все будет хорошо».
Владыка был слишком ошеломлен, чтобы отозваться, но его подсознание, вероятно, сформулировало некий ответ, потому что та же мысль пришла снова.
«Вот и хорошо. Я Тревиндор, изгнанник в этом мире, как и вы. Не двигайтесь, только расскажите, как вы сюда попали и из какой вы расы, ибо я таких не встречал».
Страх и настороженность постепенно возвращались в мозг Владыки. Что это еще за существо, которое может читать его мысли, и что оно делает в его потайном шаре? И опять та же ясная, холодная мысль эхом отдалась у него в мозгу, как звон колокола.
«Говорю вам, не надо бояться. Почему вас так тревожит, что я могу читать ваши мысли? В этом, безусловно, нет ничего необычного».
— Ничего необычного! — вскричал Владыка. — Да кто же вы, бога ради?
— Человек, как и вы. Но ваш народ впрямь, должно быть, примитивен, если чтение мыслей кажется вам необычным.
Ужасное подозрение закралось в мозг Владыки. Ответ он услышал даже раньше, чем осознанно сформулировал вопрос.
— Вы проспали не сто лет, а во много раз больше. Вы даже и представить себе не можете, как давно канул в небытие знакомый вам мир.
Больше Владыка ничего не услышал. Тьма снова окутала его, и он провалился в блаженное бессознательное состояние.
Тревиндор молча стоял у кушетки, на которой возлежал Владыка. Переполнявшая его радость заглушала сейчас всякое разочарование, если он таковое и испытывал. Как бы там ни было, одиночество ему больше не грозит, будущее не так страшно. Он уже не один на Земле. У него будто камень с души свалился. Отныне он не одинок… он не одинок! Подавляя все остальное, эта мысль как молотом стучала у него в мозгу.
Владыка снова зашевелился, и обрывки его мыслей полезли в голову Тревиндору. В мозгу наблюдавшего стали складываться картины знакомого Владыке мира. Сначала Тревиндор никак не мог ничего из них уразуметь, потом вдруг, будто разбитые черепки стали каждый на свое место, все объяснилось. Его захлестнула волна ужаса при виде страшной картины: воюющие нации, охваченные огнем города, умирающие в муках люди. Что ж это был за мир такой? Подобными игрушками, согласно легендам, доходившим с незапамятных времен, человек забавлялся на заре истории Земли, но потом вырос из них, оставил их вместе с детством. Не может быть, чтобы они вернулись!
Отрывочные мысли становились все отчетливее и даже еще ужаснее. И впрямь этот изгнанник вышел из кошмарного века, неудивительно, что он бежал от него.
Пока Тревиндор с болью в сердце наблюдал за чудовищными картинами, мелькавшими в мозгу Владыки, до него вдруг дошла горькая истина. Нет, это не изгой, ищущий убежища от века ужаса, а сам творец этого века, пустившийся в путь по реке Времени с единственной целью — распространить заразу на более поздние годы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
