— Рэндалл рассказал что-нибудь о нападении?
Она покачала головой.
— И не расскажет, — с горечью произнес Клинт. — Он обвинит во всем Рейфа.
— Он не помнит…
— А вы в этом уверены, мисс Рэндалл? Действительно уверены?
Шей больше ни в чем не была уверена, даже в том, что земля круглая, небо голубое и солнце всегда восходит.
— Нет, — наконец произнесла она.
— Рейф в состоянии о себе позаботиться, — сказал Клинт, чуть смягчаясь.
— А вы?
Он бросил седлать лошадь:
— Что вы имеете в виду?
— Кейт.
Он сразу перестал говорить с ней как друг.
— А что Кейт?
— Она вас любит.
— Этого не может быть.
Шей молча смотрела на него.
— В любом случае это вас не касается, — резко произнес он. — А теперь прошу меня извинить. Я должен посмотреть, не готова ли она ехать домой. — Он вывел из стойла своего коня, а затем из другого стойла маленькую кобылку, которая, наверное, принадлежала Кейт. Он остановился, обернулся:
— Спасибо за то, что… вы сказали Рассу Дьюэйну.
— Думаю, он мне не поверил.
Клинт криво усмехнулся:
— Я тоже так думаю, но он не может ничем опровергнуть вашу историю.
Клинт начал говорить что-то еще, но вдруг замолчал и вывел лошадей во двор, оставив Шей в конюшне. Она присела на охапку сена, чувствуя себя очень одинокой и потерянной, и тут вспомнила о рисунках, которые захватила с собой. Шей вынула их из-за пояса.
Там был рисунок Абнера, другой — медвежонка. На одном был изображен Рейф рядом со своим конем. Рейф вырвал из альбома ее эскизы водопада и озера, гор, нарисованных с пенька перед хижиной. И она поняла, что он не предполагал скорый отъезд, поэтому вырвал все ее зарисовки ландшафта.
Но он оставил свои портреты. И от этого ей стало не по себе. А мне абсолютно все равно, что вы расскажете обо мне. Он уже заранее сдался. Или, возможно, только возможно, он не хотел, чтобы она забыла о нем, несмотря на все его слова.
А Шей не сдалась. Она знала, что никогда не сдастся. Она постарается сделать так, чтобы все было хорошо. Она не знала, как именно поступит, но решила, что обязательно что-нибудь предпримет.
Шей услышала удаляющийся лошадиный топот, и поняла, что Клинт и Кейт уехали. Она скомкала рисунки, сняла со стены фонарь и вышла во двор. Там она сожгла до последнего кусочка все свидетельства о Рейфе Тайлере.
Они были ей не нужны. Его образ она держала в своей памяти, в своем сердце. Она помнила каждое выражение, каждую суровую черточку его лица и то, каким оно было нежным утром, перед самым приездом Клинта. Именно этот образ она сохранила в своем сердце.
* * *
Огни ранчо Дьюэйнов были видны издалека. У ограды стояло несколько лошадей на привязи.
Вечер был прохладный, но Кейт бил озноб по другой причине. Она стояла на крыльце и ждала, когда появятся Клинт и Шей Рэндалл. Ей показалось, что прошло очень много времени, прежде чем Клинт вышел из конюшни, лицо его было напряжено, и это послужило ей предупреждением не задавать вопросов. Раньше Кейт никогда не ревновала. Раньше она никогда не была влюблена. Пока не встретила на танцах два года назад Клинта Эдвардса.
Он был красивый мужчина, со светло-серыми глазами и ямочкой на подбородке, которая смягчала суровое лицо, потемневшее от загара. Он мало говорил и, хотя посматривал на нее с интересом, не дарил ей комплиментов в отличие от прочих поклонников.
Прошел целый год, в течение которого они часто виделись на различных собраниях, прежде чем она осмелилась в шутку пригласить его на танец, так как он явно не собирался этого делать. Он слегка улыбнулся, от чего ее сердце как-то странно подпрыгнуло, а потом признался, что не умеет танцевать.
Они вышли из зала на улицу, и она научила его нескольким па. Он быстро все схватывал, и улыбка, так редко озарявшая его лицо, стала появляться чаще.
Таким было начало. Потом он стал искать с ней встреч. Они несколько раз отправлялись на прогулки верхом, когда она заезжала на ранчо «Круг Р» со своим отцом, и со временем он все больше нравился ей. Ей даже нравилось молчать в его компании, потому что в этом молчании никогда не было неловкости, а только теплота и дружеское участие. Он не слишком распространялся о себе или своем прошлом, хотя однажды упомянул войну.
И стоило ей его увидеть, как голова начинала кружиться, а сердце готово было выскочить из груди. Когда Клинт целовал ее, казалось, что ей принадлежат все звезды вселенной. Но его поведение озадачивало. Взгляд говорил о том, что она ему дорога, об этом же говорила его грустная улыбка, но сам он никогда ничего не говорил, никогда ничего не обещал и не просил ее ни о чем. Он всегда оставался для нее загадкой.
Однако ей еще не доводилось видеть его таким озабоченным, как теперь, когда он появился на ранчо с Шей Рэндалл, поэтому Кейт мучили ревность и неуверенность. Во взгляде Клинта, обращенном на Шей, сквозила какая-то напряженность, личный интерес, который он не мог скрыть.
В наступившем молчании Кейт показалось, что он удаляется от нее.
— Шей Рэндалл очень хорошенькая, — наконец сказала она и ждала, как он отреагирует.
Клинт бросил на нее взгляд и пожал плечами:
— Разве?
Кейт оцепенела, уловив в его голосе безразличие. Во всем этом было какое-то подводное течение, и ей захотелось плакать. Тут она поняла, что не отнеслась серьезно к его словам, произнесенным в тот вечер. Что-то должно было задержать его отъезд. Кто-то должен был остановить это перекати-поле.
Она посмотрела ему в лицо — оно было сурово и неподвижно. Кейт подавила вздох, боясь обронить неверное слово, которое отдалит его еще больше. Чувствуя себя очень одинокой и несчастной, она подъехала к границе отцовского ранчо, откуда можно было видеть огни дома, и остановилась, развернувшись к нему лицом.
— Дальше тебе ехать совсем необязательно, — произнесла она изменившимся голосом.
— Но я хочу, — возразил он.
— Думаю, — сказала она, — тебе следует вернуться. Ты можешь ей понадобиться.
— Кейт, — начал говорить Клинт и сразу умолк. На щеке его заиграл желвак, руки крепче сжали поводья. Но как раз, когда она ожидала услышать что-то важное, он кивнул, развернул коня и поехал обратно на ранчо «Круг Р».
* * *
Шей неспокойно спала в кресле в комнате Джека Рэндалла. На столике в углу тускло горела керосиновая лампа.
Шей то и дело подкидывала поленья в большой камин, просыпаясь через каждые несколько часов, когда в комнате становилось прохладно.
Отец приходил в сознание несколько раз, и хотя он сразу узнавал ее, по поводу остальных событий, связанных с его ранением, он пребывал в полном неведении. Правда, в искренности его радости, что она рядом с ним, сомневаться не приходилось.
