Затем я узнал и все остальные подробности. Гитлера, завернутого в одеяла, протащили по земле. Кемпке, личный водитель Гитлера, принес для кремации большое количество бензина. Она состоялась в присутствии Геббельса, Бормана, Мюллера и Раттенхубера. Раттенхубер добавил, что тело Евы Браун приподнялось над землей – хорошо известно, что горящие тела начинают двигаться. Тело Гитлера просто сморщилось. Я подумал, что все было сделано как следует, поэтому и не пошел к месту кремации, чтобы лично все осмотреть, о чем, надо сказать, позднее сожалел. Уже когда я находился в России, до меня доходили слухи, что кремация была неполной и большие фрагменты тел остались несожженными.
Успех нашего прорыва зависит от генерала Рауха
Подготовившись к прорыву, я отдал себя в распоряжение рейхсляйтера Бормана и ожидал его приказа. Борман объяснил мне, что успех нашего прорыва зависит от генерала Рауха, который все еще держит оборону в районе Шарлоттенбурга, и нам надо обязательно уходить сегодня или завтра. Раух должен был прибыть сюда в одиннадцать часов вечера. Предложения о капитуляции начали рассматриваться после того, как мы узнали, что русские насилуют всех встречных женщин, как молодых, так и старых, в том числе и медсестер, и что они оставили умирать без всякой помощи всех раненых в госпитале, расположенном в Вайсензее. Когда медсестры, находившиеся в полевом госпитале под бункером, узнали об этом – а некоторые из медсестер на самом деле были очень хороши, – они все стали просить для себя яд. Вместе с тем в бункере находилось большое число женщин и детей, которым грозила та же участь, сотни раненых, некоторые из которых могли умереть от огнестрельных ран.
По этой причине к министру Геббельсу обратились с просьбой официально объявить о сдаче рейхсканцелярии русским. Предполагалось тем же вечером направить к маршалу Жукову генерала Кребса, который немного говорил по-русски, чтобы начать переговоры о сдаче на более гуманных условиях, и предотвратить зверства, которые имели место в Вайсензее.
Затем я направился к Линге, личному камердинеру Гитлера, с просьбой, чтобы он передал мне на хранение портрет Фридриха. Он вынес его из бункера фюрера, и мы осторожно вынули его из рамы, очень бережно выдергивая каждый гвоздь. Мы протерли картину размером 40 на 60 сантиметров от пыли и завернули ее в холст. В своей комнате я поместил ее в походный ранец.
Было одиннадцать часов вечера, когда прибыл генерал Раух. Я не знал его лично, но Раттенхубер служил вместе с ним в гестапо. Они были старыми соратниками и друзьями. Я осведомился у рейхсляйтера Бормана, что сообщил Раух. Он сказал мне, что, по сведениям последнего, русские находятся в Грюневальде и Шпандау, но Хеерштрассе они пока еще не заняли. Мост Хафель все еще обороняет тысяча членов гитлерюгенда под командованием руководителя этой организации Аксмана. Я не возражал против того, чтобы отложить прорыв на сутки.
Тягостные часы в бункере рейхсканцелярии
Фрау Геббельс, Раттенхубер и я собрались в тот вечер вместе. Разговор был весьма печальным. В три часа утра пришел офицер гестапо и доложил своему начальнику, генералу СС Раттенхуберу, что тела Гитлера и его жены кремированы, от них остались только незначительные фрагменты, которые захоронены в воронке от снаряда. Весь двор рейхсканцелярии был покрыт воронками. Позднее, во время допросов в Москве, я узнал, что этот доклад не соответствовал истине.
Посол Хевель, связующее звено между Гитлером и Риббентропом, сидел и пристально вглядывался в фотографию, размером с почтовую открытку, своей молодой жены. Он женился всего несколько месяцев назад. Когда я обратился к нему, он мне рассказал об их последней встрече, при этом не смог сдержать слез, которые падали на фотографию. Я сказал ему: «Хевель, разве ты не уходишь вместе с нами?» Он ответил: «Я пока не знаю. Но я, конечно, не хочу попасть в руки к русским». Я сказал: «Никто из нас этого не хочет. Ты можешь, по крайней мере, попытаться: может быть, у нас и получится вырваться отсюда, хотя шансы на успех не такие уж и большие». – «Прекрасно, Баур, я отправляюсь вместе с вами. Я попытаюсь. Если русские подойдут слишком быстро, я застрелюсь. Я не могу предать своего фюрера, хотя я и не всегда соглашался с его политикой».
Во время попытки прорыва на следующий день, когда ситуация стала безнадежной, Хевель, держа в одной руке фотографию своей жены, а в другой – наготове пистолет, пустил себе пулю в висок до того, как русские смогли его захватить.
Спустя некоторое время ко мне подошел генерал Бургдорф, главный адъютант Гитлера, с просьбой, чтобы я, будучи его другом, застрелил его. Поскольку я отказался стать его убийцей, не желая, чтобы меня вечно проклинали его жена и четверо детей, он застрелился сам. Генерал Кребс, начальник Генерального штаба, последовал его примеру. Также и капитан СС Шедле, который был ранен в ногу и не мог спастись бегством, предпочел смерть плену. Шеф гестапо Мюллер, отвечая на мой вопрос, собирается ли он отправиться вместе с нами, ответил: «Баур, я знаю методы русских очень хорошо. Попытавшись спастись бегством, я рискую попасть к ним в руки. Они в любом случае меня казнят. Если я умру сейчас, то избавлю себя от пыток во время допросов и от избиений, которые все равно закончатся смертью!»
В один день волна самоубийств поглотила многих людей, которые предпочли ужас смерти бесконечному ужасу плена. Я однажды заявил русскому комиссару, что завидую своим товарищам, которые выбрали правильное время, чтобы умереть. Им было намного лучше, чем мне.
Полностью окружены
На рассвете генерал Раух решил направиться в расположение своей дивизии. Примерно в середине дня он вернулся обратно, совершенно подавленный, заявив, что не смог пробраться дальше командного пункта, расположенного в зоопарке. За ночь русские соорудили на территории зоопарка баррикады, и через них невозможно пробиться. Теперь мы были полностью окружены!
Находясь в заключении, я встретил капитана Крайтеля, который командовал одним из бронетанковых подразделений в дивизии Рауха и, конечно, хотел знать, что случилось с его командиром. Я рассказал ему о неудачной попытке Рауха пробиться сквозь позиции русских и его возвращении в бункер. Он сказал, что ему пришлось испытать примерно то же самое. Он отправил несколько человек в сторону рейхсканцелярии с заданием, чтобы они сопровождали командира дивизии на обратном пути, но эти люди сумели добраться только до зоопарка и не смогли преодолеть линию обороны русских.
Позднее мы выяснили, что оборонительные позиции в этом районе не изменились и проходили как раз в том месте, которое называл Раух. Но где-то, наверное, еще можно пройти, и мы могли попытаться это сделать следующей ночью. Сделать это днем, разумеется, было невозможно. Поскольку поступавшие в бункер боевые донесения были не очень ясными и на их основании можно было получить только приблизительное представление о том, где в данный момент проходила линия фронта, генерал Вайдлинг решил, что, поскольку путь на запад закрыт, вечером мы попытаемся прорваться в северном направлении, через мост Вайдендамм. Первые позиции русских, через которые мы должны пройти, находились как раз на этом мосту, а следующие – в Ораниенбурге. К северу от него располагалась дивизия СС под командованием генерал-лейтенанта Штайнера, и если нам удастся пробиться к ним, то будем спасены.
Был отдан приказ на прорыв. В 9.30 вечера мы выступили в сторону моста Вайдендамм. Перед самым выходом я зашел попрощаться к доктору Геббельсу и застал его вместе с женой в одном из помещений бункера. Я не видел их детей, поэтому и не могу точно сказать, были они в то время еще живы или уже мертвы. Когда я вошел в комнату, Геббельс направился ко мне. Его жена также поднялась с дивана и стала рядом со своим мужем. У нее текли слезы, а ее муж произнес: «Баур, Берлин полностью окружен. Тебе будет крайне сложно выбраться отсюда. Я желаю тебе удачи. Постарайся, чтобы все получилось! Борман должен доставить Дёницу важные документы. Если ты доберешься до Дёница, расскажи ему о том, как мы здесь жили последние три недели. Однако непременно скажи ему, что мы не только знали, как нужно жить и бороться, но и как умирать». На прощание я молча пожал ему руку и вышел.
Нам остается только воспользоваться последним шансом!
Примерно в 9.30 вечера все покидавшие бункер рейхсканцелярии разбились на небольшие группы. Как мне и приказали, я остался с рейхсляйтером Борманом. Наша группа состояла из пятнадцати человек. Мы вышли из бункера, располагавшегося на Фоссштрассе, где раньше стояли посты эсэсовцев, и побежали в сторону подземного перехода, ведущего в сторону гостиницы «Кайзерхоф». Он был поврежден разрывами артиллерийских снарядов, а ступени лестниц – полностью разбиты. Мы сползли в туннель. Там было темно, не считая нескольких мест, где бомбами и снарядами пробило отверстия, через которые проникало немного света, поэтому мы не стали пользоваться фонариками. Мы прошли по проходу через станцию городской железной дороги Фридрихштрассе, даже не узнав ее в темноте, и в конце концов добрались до Гендарменмаркта, где и поднялись на поверхность. Поскольку здесь все было объято пламенем, мы опять свернули в сторону станции Фридрихштрассе, а оттуда направились в сторону моста Вайдендамм. Перед мостом было воздвигнуто противотанковое заграждение. В нескольких сотнях метрах от него горело несколько машин. Это и были позиции русских.
