Джуна взяла рыболовные принадлежности и принялась ловить рыбу прямо с конца плота. Она поймала несколько рыб среднего размера, которые относились к уже знакомым ей видам. Из джунглей вышла Анито с сумкой, полной каких-то покрытых шипами фруктов.
— Это для Миато и тех тенду, которые помогают ему, — сказала Джуна, показывая свой улов.
Анито согласно кивнула.
— Если б я была хоть чуточку побыстрее! Я же видела подкрадывающегося к нему кулаи, но вовремя вытащить не успела. — Анито вспорола брюхо рыбы и аккуратно вытащила внутренности, заключенные в полупрозрачный пузырь. — Со мной чуть не случилось того же, когда я была бейми. Мой ситик успел выхватить меня из воды за секунду до того, как кулаи кинулся. Кулаи полез на плот, но другие старейшины дубинками прогнали его прочь.
— А как же Миато будет управляться с одной ногой? — спросила Джуна. За все месяцы, проведенные среди тенду, она никогда не видела изуродованных или изувеченных аборигенов.
— Она отрастет снова.
— Отрастет? — воскликнула недоверчиво Джуна. — У него вырастет новая нога?
— Конечно, — ответила Анито. — С одной ногой жить очень неудобно.
— Как же она вырастет?
Анито высветила сложный многоцветный узор, заменявший тенду пожатие плечами.
— Уговорит ее. Положит на обрубок желе из манту. Оно станет частью его тела. Нога выросла бы и без этого, но так было бы труднее и потребовало бы больше времени.
— А другие животные тоже отращивают новые члены? — спросила Джуна.
— Некоторые ящерицы могут отрастить хвост, но другие животные с позвоночным хребтом такого делать не умеют. Мы иногда вылечиваем раненых животных, чтобы поддержать равновесие в лесу. Вот почему мы выходили тайру, которую ты ранила. Тайры были нам нужны, чтобы контролировать численность пуйю, которые губили слишком много саженцев молодых деревьев. Но мы редко лечим животных, которые пострадали бы так сильно, как Миато. Это тяжело для нас, да и самим животным дается нелегко.
— У моего народа все иначе, — сказала Джуна. — Мы не можем отрастить новую руку или ногу, если потеряем их.
Удивленная Анито растопырила уши.
— А что же вы делаете?
— Мы делаем искусственные члены, если это возможно.
— И каких животных вы используете для этого? — допрашивала с удивлением Анито.
Джуна покачала головой, не понимая вопроса.
— Искусственный член не живой. Он сделан из мертвых вещей — дерева или камня. Он работает хуже природного, но ничего лучшего мы сделать не можем. — Понятнее Джуна объяснить не сумела. У тенду не было слов для металла или пластмассы, поэтому Джуна не могла рассказать им о механических устройствах. Они полагали, что компьютер — полуживое каменное животное.
Зато тенду были способны на биотехнологические чудеса. Ее собственная трансформация и виденные ею удивительные излечения прекрасно подтверждали эти способности. Джуну очень интересовало, насколько их биологическое искусство было интуитивным, а насколько — следствием обучения.
— Долго ли вам надо тренироваться, чтобы уметь вылечить кого-то? — спросила Джуна. — Может ли Моуки лечить уже сейчас?
— Он помогает собственному излечению. Все бейми знают, как это делать.
— А чему должен научиться Моуки, чтобы стать ситиком!
Анито покачала головой и широко развела руки и уши.
— Много чему. Он должен понимать равновесие между атвами, должен знать историю и обычаи своей деревни, то, как лечить себя и других, знать все это хорошо, чтобы стать достойным того места, которое займет среди старейшин. Но и тогда он еще не будет готов. Ему придется учиться принимать трудные решения — они часто требуются от старейшин. Ведь когда он станет старейшиной, ему придется принимать участие в определении того, какой будет судьба жителей деревни.
— И сколько же уйдет на это времени?
— По-разному. Я пробыла со своим ситиком много лет.
— Как много?
Анито покачала головой.
— Не знаю. Много. Достаточно, чтобы вот такой побег, — она показала на деревце, похожее на веточку с кисточкой из нескольких бледных лоснящихся листьев, — стал вот таким, — она кивнула на мощное дерево, высоко вознесшее свою крону.
Джуна поглядела на дерево и от изумления порозовела. Ему было по меньшей мере пятьдесят — шестьдесят стандартных лет. Если б уши Джуны обладали такой подвижностью, как у тенду, они бы растопырились во всю ширь. Анито была старше нее, хотя и считалась у тенду совсем юной.
— Как долго живут ваши люди? — спросила она. — Сколько лет было Илто, когда он умер?
Анито положила ладонь на руку Джуны.
— Невежливо называть мертвых по имени, — сказала она. — Мой ситик был самым старым тенду в деревне. Он вырос в дереве, в котором находилась наша деревня до того, как переселилась в нынешнее. Нинто была его бейми. Когда умер один старейшина, не оставив после себя бейми, Нинто избрали в старейшины, чтобы занять его место. Из-за этого мой ситик жил дольше других тенду. Ему не надо было ни умирать, ни уходить в лес, когда Нинто стала старейшиной.
— Я не понимаю, — воскликнула Джуна. — Хочешь ли ты сказать, что старейшины должны умирать или уходить в изгнание для того, чтобы их бейми стали старейшинами?
— Конечно. Кроме тех случаев, когда старейшина умирает, не оставив бейми, или если бейми умирает до того, как станет старейшиной.
— Почему? — спросила Джуна. Ей стали ясны возможные последствия такой системы.
— В каждой деревне есть столько-то старейшин. Их число зависит от величины деревни и плодородия окружающих джунглей.
— А как обычно велики деревни?
Анито снова покачала головой.
— Спроси Укатонена. Он больше знает о том, как идут дела в других деревнях. — Анито подняла лист, полный аккуратно нарезанных ломтиков рыбы. — Пора идти к Миато и другим. Они, должно быть, голодны.
Хотя разговор и кончился, у Джуны осталось множество вопросов. Если ее оценка верна, то тенду живут не меньше ста двадцати лет, несмотря на свою примитивную технологию. Был ли это результат каких-то наследственных генетических особенностей или их способности самоизлечиваться? Удастся ли ей выяснить это обстоятельство?
Джуна положила щедрую долю нарезанной рыбы и корзину с фруктами возле старейшин, которые лечили Миато. Они показали, что видят, и поблагодарили ее на языке кожи. Меньшую порцию и фрукты она отнесла Моуки. Он неловко взял плод одной здоровой рукой и съел. Джуна очистила кожуру с колючего плода, а обнажившуюся полупрозрачную мучнистую массу отдала ему.
Бейми не может стать взрослым, пока его старейшина не умрет или не уйдет в изгнание. Что это означает для нее и для Моуки? Или для Укатонена? Сможет ли Моуки стать старейшиной, когда она улетит с планеты? Должен ли Укатонен умереть, чтобы освободить место для Моуки? Когда Моуки сможет стать старейшиной? Она ведь не принадлежит ни к одной из деревень. У нее нет места, которое мог бы занять Моуки. Джуна вздохнула и протянула ему другой очищенный плод. Неужели она все-таки совершила ошибку?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
