разложила все, что нашла внутри. Не сказала бы, что там был беспорядок, хотя я перевернула все банки с джемом так, чтобы их этикетки были обращены вперед, и выстроила коробки с соком в два ровных ряда.
— Проголодалась?
Я подскочила при звуке голоса Ноя, низкого и грубого настолько, что он прошелся по моему позвоночнику и вызвал трепет за пупком.
— Я упорядочиваю, — сказала я.
— Что ты делаешь?
— Упорядочиваю, — повторила я. Я жестом указала на открытые дверцы холодильника. — Твои коробки с соком лежали в хаотичном порядке, а этикетки на банках джемов были повернуты в двадцати разных направлениях.
Он заглянул в холодильник.
— У меня там не может быть больше пятнадцати банок джемов.
— Как я и сказала.
Кивнув, он закрыл дверцу и двинулся ко мне. Инстинктивно я сделала шаг назад, затем еще один, пока не уперлась в столешницу. Мужчина последовал за мной, его глаза были темнее, чем я когда-либо видела. Он опустил руки на мою талию и крепко сжал.
— Могу я прикоснуться к тебе?
Из меня вырвался смешок.
— Ты прикасался ко мне всю ночь.
Ной прижался своим лбом к моему и просунул руку между моих ног. Он быстро и крепко сжал меня там, толкая вверх. Я вскрикнула и вцепилась в его плечи, когда мужчина сжал и погладил меня по джинсам. То, как он схватил меня там, было невежливо. Настолько далеко от вежливости, что это граничило с унижением, как будто он чувствовал себя вправе осмотреть меня, прежде чем отнести в постель.
И… мне это понравилось?
То есть, да. Мне понравилось. И я была уверена, что он знал об этом, потому что чувствовала, как пульс бьется в самом моем центре. Я пульсировала и была ужасно мокрой после поездки сюда, и это был лишь вопрос времени, пока мое возбуждение пропитает мои джинсы. Если уже не пропитало.
О боже. Он это тоже заметит.
Это была еще одна вещь, которая мне понравилась?
Никто никогда не обращался со мной таким образом. Было ощущение, что я хожу на цыпочках по краю бритвы между тем видом секса, который я знала и понимала, и чем-то совсем другим. Таким, который начинался со сладких поцелуев на колесе обозрения и переходил в оргазм посреди кухни, прежде чем кто-либо успевал раздеться.
Для меня это было бы впервые.
— Я хочу прикасаться к тебе вот так, — сказал он, его слова были едва слышны, как рычание. Он провел ногтем по шву моих джинсов, и, клянусь, этот звук отозвался в моих костях. — Я хочу… черт, Шей, я не могу сказать тебе и половины того, чего хочу от тебя.
— Попробуй, — прошептала я, почти забираясь на него, чтобы получить больше контакта, больше трения.
Ной смотрел на меня снизу вверх, его губы разошлись, а дыхание было теплым на моей щеке.
— Ты убежишь отсюда так быстро, что оставишь за собой облако пыли.
— Клянусь на стопке банок с джемом, что не сделаю этого. — Я уставилась на него, взглядом умоляя о большем. Мне нужно было знать, о чем он думает. Нужно было знать все. После всего этого молчания, всех этих мысленных споров о том, раздвинуть ноги или нет, я нуждалась в этом. — Ты не сможешь сказать мне ничего такого, что было бы неправильным.
Румянец пробежал по его щекам и кончикам ушей. Он поднял руку к моей шее и прижал большой палец к пульсу.
— Что, если все это неправильно?
— Нет, — сказала я, пытаясь покачать головой, хотя его хватка не позволяла мне этого.
Он побарабанил кончиками пальцев между моих ног, и я не смогла сдержать громкий, полный нужды вздох.
— Тебе это нравится? — спросил он, криво улыбнувшись.
— Думаю, ты знаешь, что нравится.
Проведя пальцами по моему поясу, он быстро расстегнул пуговицу и потянул молнию вниз. Вместо того чтобы засунуть руку мне в трусики, он провел тыльной стороной пальцев по моему животу. Почему-то это сводило меня с ума больше, чем что-либо другое. Забудьте о сжимании моей киски, забудьте о поглаживании моего бедра до точки внутреннего сгорания. Это, с его пальцами на моем животе, заставило меня быть чертовски близкой к тому, чтобы умолять.
— Я хочу сорвать с тебя этот свитер. — Он наклонился ближе, чтобы поцеловать мою челюсть, его щетина заскребла по моей щеке. — И эти джинсы. Черт. Твоя задница выглядит так, будто ей самое место у меня на коленях, когда ты надеваешь эти джинсы. — Прежде чем я успела ответить, он добавил: — Прости. Это было… я не должен был этого говорить.
Я встретила его прищуренным взглядом и прошептала:
— Еще.
Его глаза расширились.
— Еще?
Я сделала попытку кивнуть, потому что было очевидно, что он мне не верит.
— Пожалуйста.
Ной моргнул и тяжело вздохнул. Затем:
— Что, если я сорву с тебя эти джинсы?
— Пожалуйста, — прошептала я.
— И буду дразнить тебя через нижнее белье?
— Пожалуйста.
— И буду лизать тебя, пока у тебя не подкосятся ноги? Буду кусать твою киску? Трахну тебя пальцами? Буду сосать твой клитор, пока ты не увидишь звезды?
Я запустила пальцы под его рубашку, притянула парня ближе, достаточно близко, чтобы почувствовать твердый ствол за его молнией. Никогда в жизни я ни о чем не умоляла. Сегодня была готова к этому.
— Пожалуйста.
Ной положил обе руки на стойку, прижав меня к ней.
— Ты должна вести себя тихо. Не могу допустить, чтобы мы разбудили ребенка.
— Я буду вести себя тихо. — Я закрыла рот рукой. — Очень тихо.
— И ты должна сказать мне, если тебе будет некомфортно, — сказал он, его тон был четким и строгим. — Мне все равно, что это будет, ты скажешь мне.
— Конечно. — Я провела рукой по его груди вниз к пряжке ремня, но Ной взял меня за запястье и быстро отвел руку в сторону.
— Пока нет, — сказал он, целуя мою челюсть и щеки. — Это для тебя.
— Но…
— Заткнись, Шей. — С этими словами он схватился за пояс моих джинсов и стянул их до колен. Опустившись передо мной на колени, парень прошептал: — Ты только посмотри на это. — Он наклонил голову в сторону, смотря на мои трусики. Я знала, что они промокли с тех пор, как выбралась из грузовика, но без утеплителя моих джинсов влажное пятно ощущалось как кубик льда на моей разгоряченной коже. — Что все это значит, жена?
Он похлопал по влажному пятну на моих трусихах, и мне пришлось закрыть рот обеими руками, чтобы не закричать.
— Думаю, ты знаешь, — сказала я. — Поездка сюда была…
Ной провел
