будет у него в кармане.
Он упустил свой единственный шанс, состоявший в том, что окна зала не были зарешечены. Да, он бы сильно порезался, но зато мог уйти. Вместо бегства Кузнец решительно двинулся на Комбата. Несколько минут противники обменивались ударами, нащупывая слабые места друг друга. Рублев заодно успешно ввел противника в заблуждение, едва отрывая ноги от ринга и в случае необходимости разворачиваясь всем туловищем. Кузнец повелся, тем более что Комбат демонстрировал ему прописную истину об утрате с возрастом гибкости.
«Растяжка никакая, – довольно подумал бандит, чуть увеличивая дистанцию. – Мои придурки небось только руками махались. А у мужика техника поставлена будь здоров, его блоки только ломом прошибешь. Ничего страшного; когда я обработаю его бедро, он навсегда забудет о своих блоках».
Кузнец стал монотонно наносить лоу-кики, заодно вынашивая еще одну коварную мыслишку. Едва старпер привыкнет к однообразию ударов, а боль в бедре заставит сосредоточиться исключительно на защите от лоу-киков, можно будет прощупать на вшивость его челюсть – лучше всего эффектным ударом ноги.
«Вот таким?» – спросил бы Комбат, если бы умел читать чужие мысли, поскольку блестяще осуществил задумку противника.
Он вдруг подпрыгнул, и нога, которая, по глубокому убеждению Кузнеца, с трудом поднималась выше колена, легко взметнулась на уровень его головы. Страшной силы удар швырнул бандита на ринг. Только чудом Кузнец остался в сознании и неверным движением попытался ткнуть кулаком в пах Комбату. Рублев шутя пресек его поползновения и наступил ногой на горло:
– У тебя есть только один шанс уцелеть. Расскажи все, что знаешь об Алтае.
– Пошел к черту! – прохрипел бандит.
– Нет, сейчас твоя очередь отправляться в ад. – Комбат усилил давление.
Кузнец начал задыхаться. Он попытался ухватить ногу Бориса рукой и освободиться, но тут ему показалось, что его кадык уперся в позвоночник. Всякое желание сопротивляться пропало. Увидев, что бандит убрал руку, Комбат чуть ослабил давление.
– Ладно, согласен, – кое-как выдавил Кузнец.
– Говори.
Комбат слушал бандита минуты три, а затем грустно констатировал:
– Обидно. Такой молодой, а уже жить надоело. Хватит мне лапшу на уши вешать, молись.
– Я не умею, – с неожиданным всхлипом сообщил Кузнец.
– Тогда умрешь так.
– Погоди, давай начнем сначала.
– Давай, только учти, что я знаю про Алтая гораздо больше, чем ты думаешь. Еще раз поймаю на лжи – пеняй на себя. В первую очередь меня интересует, как можно к нему подобраться.
– Никак! – выпалил Кузнец с плохо скрытым злорадством.
Действительно, Алтай сделал выводы из покушений на Короля и Шамиля. Авторитет окружил себя плотным кольцом охраны, постоянно менял маршруты движения, избегал появляться в людных местах. Такие меры предосторожности он решил соблюдать до окончательного решения вопроса с Чекушкой. А там отпадет необходимость в его ликвидации, и можно будет слегка расслабиться.
– В охране Алтая должны быть слабые места, – возразил Комбат. – Расскажи обо всем подробно.
Выслушав Кузнеца, он согласился, что ликвидировать Алтая крайне сложно, и решил вернуться к первому своему вопросу. Кузнец замялся. Врать, как он уже убедился, смерти подобно, но и говорить правду крайне рискованно. Жизнь – штука непредсказуемая, вдруг Алтай когда-нибудь узнает, кто его заложил. Тогда Кузнец будет умирать долго и мучительно.
И тут бандиту показалось, что выход есть. Комбат ослабил хватку, а одна из перекладин шведской стенки держалась на честном слове. Братва это узнала, когда Чинарик стал делать упражнения на пресс. Перекладина выскользнула из отверстия, и Чинарик со всего маху приземлился филейной частью на жесткую скамью.
Надо только вспомнить, какая это по счету перекладина. Времени будет в обрез; если замешкаться хотя бы на секунду, мужик его достанет. Зато стоит метровой деревяшке оказаться в руках Кузнеца – и все резко переменится. Он здорово напрактиковался в использовании бейсбольной биты, а эта штука во многом с битой схожа.
Кузнец сделал вид, будто задумался над жизнеописанием Алтая, усердно вспоминая, за какую перекладину ему надо хвататься. Кажется, третью сверху? Или четвертую? Точно – четвертую!
Кузнец вскочил и бросился к стенке, но он недооценил реакцию Комбата. Рублев бросился за ним, отставая всего на пару метров. Стоило бандиту притормозить, вытянув руку к перекладине, как Борис оттолкнулся и двумя ногами ударил его в спину. Кузнеца швырнуло вперед, и он со всего маху приложился виском об угол вертикальной стойки. Удар был настолько силен, что бандит судорожно дернулся, словно от удара электрическим током, и рухнул на пол. Он был мертв.
– Поделом вору и мука, – подытожил Рублев его жизненный путь.
* * *
Мэр сидел за столом погруженный в тяжелые мысли. Он думал о своем предшественнике, чья судьба заставляла трезво оценить возможности даже самых высокопоставленных чиновников. В России испокон веков многое зависело от царя, но и царь зависел от установившихся порядков. Кардинальные изменения могли произойти только под руководством сильного правителя или когда этого настоятельно требовало время. Но у перемен, будь они российские, европейские или американские, есть одна прискорбная особенность. Именно тогда особенно ярко человек проявляет себя как биологическое существо, животное с ярко выраженными хватательными рефлексами и обостренным инстинктом самосохранения. Когда львиный прайд возглавляет новый самец, он безжалостно уничтожает потомство старого вожака. По большому счету сталинские действия очень похожи на жестокое детоубийство победившего льва. Он вырезал учеников старого вождя и заменил их своими выкормышами.
При благоприятных условиях саранча размножается в невероятном количестве и уничтожает все съедобные растения на своем пути. Развал Советского Союза позволил разным сомнительным личностям захватить львиную долю богатств страны, оставив большинству граждан жуткие руины. Они подобно саранче заглатывали все, что казалось им удобоваримым. Вот только нашествие саранчи относительно быстро заканчивается, а мутные личности продолжают уписывать за обе щеки, пользуясь узаконенными ими же порядками. Точнее – понятиями. В стране установилась гибельная система. Большая часть граждан живет, худо-бедно подчиняясь законам, а меньшая – клановым заповедям. Причем главная неписаная заповедь гласит, что любое действие, вызывающее движение крупных финансовых средств, может быть совершено либо в пользу влиятельного лица или группы лиц, либо с целью собственного обогащения. На практике это означало, что на каждом проекте, будь то строительство общественного туалета или борьба с лесными пожарами, обязательно кто-то должен нажиться. Такая система развилась в начале девяностых и понравилась слишком многим, чтобы
