что мне нравилась собственная внешность (хотя и это было так). Просто казалось, что я краду чью-то жизнь.
Тем не менее, предложенный Субао вариант был единственной возможностью вернуться и узнать, что же на самом деле произошло девять лет назад, и кто подставил мою семью. Да и «доноры», как назвал их хозяин лавки, сами соглашались на такую процедуру. Немного поразмыслив, я отмёл все треволнения и сосредоточился на выборе.
Пять человек были китайцами, так что я сразу отказался от идеи сменить расовую принадлежность. Тем более, что были альтернативы — два африканца (которые отпали по той же причине) и три мужчины европейской внешности. На них я и сосредоточил внимание, по итогу выбрав единственного, кто хоть как-то мне понравился. Как раз к тому моменту, когда вернулся Субао.
— Определился? — уточнил он, выгоняя меня со своего места.
— Этот, — я указал на «вариант» номер семь.
— Неплохо. Рост и вест практически соответствуют твоим. Ну что ж… — Китаец набрал на голографической клавиатуре несколько команд, и отодвинул её от себя, — Вот и всё. Заказ оформлен. Теперь будем ждать приглашения в клинику.
— И сколько придётся коптить воздух?
— Не думаю, что дольше недели. Идём, выпьем чаю. И прикинем, чем ты можешь быть полезным. У меня уже есть пара идей.
Глава 22
Июнь 2100 года. Пекин.
Хм, а что, вполне себе приятная внешность… На голограмме выглядело хуже. Но всё же новое лицо, отражавшееся в зеркале, ощущалось непривычно — словно маска, которую пришлось нацепить против собственного желания.
Прямой и тонкий нос, широкие скулы с жёсткой щетиной, губы, и без того слишком тонкие, слегка поджаты. Глубоко посаженные глаза зелёного цвета прищурены — био-протезы окончательно прижились всего пару дней назад. Они всё ещё слишком остро реагировали на яркое освещение.
Проведя рукой по подбородку, я чуть повернул голову. Нейропорт выглядел так, будто был установлен несколько лет назад. И не скажешь, что прошло всего две недели с того момента, как меня «выписали» из подпольной клиники.
Отдыхать после всех операций и процедур пришлось довольно долго — оказалось, что части аугментаций нужно время, чтобы полностью синхронизироваться с организмом. В их число входили не только глаза (являвшимися не имплантом, а настоящими глазами, выращенными «в пробирке»), но и сам нейрочип, а также глобальная система контроля здоровья (ГСКЗ).
За сложной маркировкой из десятка с лишним символов скрывалась одна из самых продвинутых комбинированных аугментаций. Когда Субао предложил её установить, я не раздумывал и согласился сразу же.
Это была сложнейшая система нано-зондов, присоединённых ко всем жизненно важным органам. В режиме реального времени они передавали биометрику организма в нейрочип и следили за состоянием здоровья. Как только один из имплантов регистрировал данные о критических повреждениях, запускался один из дополнительных модулей жизнеобеспечения. Они были установлены в ткань сердца, лимфатическую систему и другие органы. Используя дозированные медикаменты и стимуляцию, система могла запустить регенерирующие функции организма.
Разумеется, подобный имплант не мог заменить полноценную медицинскую помощь. Зато с его помощью можно было частично ликвидировать травмы жизненно важных органов, или остановить развитие множества инфекций. Как по мне — ГСКЗ «Феникс» была одной из немногих аугментаций, которые стоило установить даже самым ярым противникам изменения собственного тела.
Ещё раз проведя рукой по лицу, я попробовал улыбнуться. Человек, чей облик я принял, неестественно растянул губы.
— Это с непривычки. Через какое-то время ты освоишься с новой мимикой.
Субао, как всегда, подошёл неслышно. Китаец передвигался совершенно бесшумно, и иногда это довольно сильно раздражало.
— Знаю. Просто тренируюсь.
— Хорошо, что перед зеркалом. Не советую корчить такие рожи на людях.
Я фыркнул, открыл кран и умылся. Вытерев лицо, повернулся к китайцу.
— Позубоскалить пришёл?
— А разве есть повод? По-моему, всё прошло отлично.
Что ж, с этим трудно не согласиться. После того, как мы «оформили заказ», не прошло и пяти дней, как Субао отвёз меня на другой конец города. На минус десятом этаже одного из производственных помещений находилась целая клиника, занимающаяся незаконными операциями по имплантированию. Я провёл там больше недели, переезжая на каталке из одного зала в другой, лишь изредка приходя в сознание.
Работа была довольно сложная, кропотливая, но молчаливые хирурги и операторы справились с ней блестяще. Проделать такую операцию за такой срок… Могу сказать, что оказался впечатлён. Как и отношением ко мне, как к пациенту. Никто не задавал вопросов, никто не поинтересовался, кем я был раньше. Всё упиралось в прибыль — Субао платил за меня, и этого руководству клиники было достаточно. Впрочем, если учитывать, что принадлежала она одной из крупнейших банд гигаполиса — удивляться было нечему. Здесь, как и в других цивилизованных местах, деньги решали всё.
— С этим спорить не буду, — согласился я, усаживаясь на диван, — Чаю?
— Благодарю.
Я разлил ароматныйнапиток из керамического чайника по двум небольшим пиалам.
— Я так полагаю, что ты уже пришёл в себя? — уточнил китаец, делая первый глоток.
— Да, чувствую себя отлично.
— Что нейрочип?
— Всё в порядке, — я вызвал интерфейс доступа к сети, пробежался по новостным сайтам, передал сигнал на голо-проектор рядом с нами. Затем вошёл в систему медицинского страхования «Шенти Хао», — Я уже проверил все официальные службы, доступ к ним открыт. Чужие воспоминания также доступны, но хранятся в отдельном блоке. Рассинхронизации не было.
— Это радует.
— Думаю, теперь мне необязательно безвылазно торчать у тебя дома?
— Как раз поэтому я и пришёл. Хотел предложить свалить, если ты в состоянии сделать это.
Я усмехнулся. Субао совершенно не стеснялся в выражениях. Да и не должен был, если задуматься. Мне нравилась эта черта его характера. Никаких обиняков, экивоков и хождений «вокруг-да-около» — китаец почти всегда доносил свои мысли чётко и лаконично, давая понять, что конкретно имел ввиду. Кроме тех случае, когда хотел поиздеваться над собеседником.
— В состоянии, не переживай.
— Отлично. Не пойми не правильно, но мне не очень нравится, когда незнакомец, которого я не знал ещё месяц назад, начинает жить в моём доме.
