средств в технологии «Свободного интернета». В планы входило пойти дальше проекта «Тор» и запустить всевозможные криптоинструменты, чтобы использовать соцсети для помощи иностранным активистам в создании политических движений и организации протестов: зашифрованные чаты и сверхзащищенные операционные системы, мешающие правительствам следить за активистами; анонимные платформы для загрузки компромата, которые помогли бы вскрыть коррумпированность правительства; беспроводные сети, которые возможно было развернуть сиюминутно в любой точке мира для обеспечения активистов связью, в случае если правительство полностью отрубит интернет{709}.
Как ни странно, эти усилия вот-вот должны были получить горячую поддержку из самого неожиданного источника: подрядчика АНБ по имени Эдвард Сноуден.
Удивительные союзы
Последовавшие за скандалом с WikiLeaks годы были хорошими для Tor. С притоком государственных контрактов Роджер Динглдайн расширил штат сотрудников, создав преданную команду разработчиков и менеджеров, которые считали, что своей работой выполняют высокую миссию: освобождают интернет от государственной слежки{710}.
Джейкоб Эпплбаум также преуспевал. Ссылаясь на притеснения со стороны правительства США, он большую часть времени проводил в добровольном изгнании в Берлине. Там он продолжал дело, ради которого его нанял Динглдайн: путешествовал по миру, обучая политических активистов и убеждая технарей и хакеров стать волонтерами Tor. Кроме этого, он занимался различными сторонними проектами, часть которых преодолевали границу, разделяющую активизм и сбор разведданных. В 2012 году он совершил поездку в Бирму, руководство которой давно не устраивало американское правительство{711}. Его целью было протестировать изнутри интернет-систему страны и собрать информацию о телекоммуникационной инфраструктуре. Эти сведения впоследствии были сведены в правительственный отчет для политического руководства и «международных инвесторов», заинтересованных в проникновении на освободившийся от госрегулирования рынок бирманского телекома{712}.
Эпплбаум продолжал получать высокую пятизначную зарплату от Tor, государственного подрядчика, существовавшего исключительно на средства военных и разведывательных ведомств. А в глазах общества он был реальным супергероем, который бежал от американской государственной слежки и скрывался в Берлине, нервном центре глобальной хакерской сцены с ее гиковской смесью мачизма, любви к наркотикам, свингерству и ночным хакатонам. Он принадлежал к сливкам «Свободы интернета», его поддерживал Американский союз защиты гражданских свобод и Фонд электронных рубежей (EFF). У него было место в совете директоров Фонда свободы прессы Пьера Омидьяра, основателя eBay, а также он был советником в Лондонском центре журналистских расследований. Слава и статус мятежника лишь повышали эффективность его работы в качестве агрессивного пропагандиста Tor.
В Берлине Эпплбаум в очередной раз поймал удачу за хвост для проекта «Тор». В 2013 году с его подругой и (время от времени) любовницей Лорой Пойтрас, американской документалисткой, которая тоже проживала в Берлине в добровольной ссылке, связался некий загадочный источник и сообщил, что у него есть доступ к сокровищам Агентства национальной безопасности: документам, которые разнесут американский аппарат надзора{713}. Пойтрас использовала знание интернет-систем Эпплбаума и составила список вопросов, чтобы прощупать потенциального информатора и удостовериться, что он действительно, как утверждал, был техническим сотрудником АНБ. Им оказался Эдвард Сноуден{714}.
С самого начала проект «Тор» занимал центральное место в истории Сноудена. Благодаря поддержке информатора из АНБ проект был представлен мировой аудитории, что расширило глобальную пользовательскую базу Tor с одного до шести миллионов человек практически за одну ночь и сделало ее средоточием зарождавшегося движения за неприкосновенность частной жизни. В России, где BBG и Динглдайн безуспешно пытались завербовать активистов для плана развертывания Tor, пользование программным продуктом выросло{715} с 20 тысяч подключений в день до порядка 200 тысяч[36].
Во время рекламной кампании проекта «Тор» Сноуден сказал:
Без Tor «улицы» интернета становятся похожи на улицы города с жесткой системой наблюдения: повсюду расставлены камеры, и при желании ваш противник сможет отмотать пленку назад и отследить все ваши действия. С Tor у нас есть личное пространство и частная жизнь; здесь мы выбираем, с кем общаться и как, без мыслей о том, что будет, если об этом станет известно. Система Tor структурирована таким образом, что, даже если бы правительство США решило ее взломать, оно бы не смогло{716}.
Сноуден не говорил о том, что Tor все еще финансируется государством, и никак не объяснял такое очевидное противоречие: зачем американскому правительству финансировать программу, которая должна подрывать его собственную власть?{717}
Что бы ни думал об этом Сноуден, его поддержка обеспечила Tor максимальный кредит доверия. Это было что-то вроде хакерской медали за мужество. При поддержке Сноудена никому и в голову не приходило поставить под сомнение радикальный антиправительственный посыл Tor.
Для некоторых Эдвард Сноуден был героем. Для других – предателем, заслуживающим смертной казни. Чиновники из АНБ утверждали, что он нанес непоправимый ущерб безопасности страны, и все разведывательные агентства и подрядчики инвестировали в затратные программы «внутренней угрозы», чтобы наблюдать за сотрудниками и предотвратить появление новых «сноуденов». Некоторые призывали организовать спецоперацию по его захвату; другие, как Дональд Трамп, призывали его убить{718}. Анатолий Кучерена, русский адвокат Сноудена, утверждал, что жизнь информатора в опасности. «Существует реальная угроза его жизни», – говорил Кучерена в интервью.
В самом деле, в адрес Сноудена было много злобы и ненависти, однако для тех представителей американского военно-разведывательного аппарата, кто занимался стратегией «Свобода интернета», поддержка Сноуденом Tor и криптокультуры была как нельзя кстати.
В начале января 2014 года, через полгода после огласки Сноудена, Конгресс принял закон «О консолидированных ассигнованиях» – расчет федеральных расходов. Закон, изложение которого заняло порядка полутора тысяч страниц, содержал небольшой параграф, согласно которому выделялось 50,5 миллионов долларов на расширение арсенала «Свободы интернета», поддерживаемого американским правительством. Средства должны были быть поделены в равных долях между Государственным департаментом и Советом управляющих по вопросам вещания{719}.
И хотя Конгресс многие годы выделял средства на различные антицензурные программы, впервые бюджетные средства были выделены специально для «Свободы интернета». Мотивом такого жеста послужила «арабская весна». Задачей было обеспечить технологическое превосходство американского правительства в «цензурной» гонке вооружений, начавшейся в начале 2000-х, однако средства также шли на новое поколение инструментов для управления интернет-мощностями с целью оказания помощи активистам в деле организаций сплоченных политических движений{720}.
Сумма в 25,25 миллиона в два раза увеличивала бюджет BBG на антицензурные технологии по сравнению с прошлым годом, и агентство решило направить эти средства в Фонд открытых технологий (Open Technologies Fund, OTF){721}, новую организацию, которая была создана на базе «Радио Свободная Азия» для финансирования технологий «Свободного интернета» по завершении «арабской весны»{722}.
«Радио Свободная Азия», запущенное ЦРУ в 1951 году для антикоммунистического
