— Ох, я… просто я… Мне хотелось стать более опытной в твоих глазах и хоть как-то… не знаю, показать, что я тоже хочу дотрагиваться до тебя и гладить твоё тело. — Внутри меня обрывается всё возбуждение, потому что я понимаю, о чём говорит Каван. Его насиловали против его воли. Им пользовались, и уж точно его ублажали сотни женщин, пока их снимали. Он пресыщен и ненавидит, когда женщина управляет им, точнее, для него все женщины стали опасностью в сексе.
Скатываюсь с бёдер Кавана и поджимаю губы.
— Таллия, мне приятно, что ты готова двигаться дальше. Но я…
— Не нужно, Каван, — я мягко улыбаюсь ему и сжимаю его руку. — Я всё понимаю. Тебе не нужно объяснять мне факт того, что твои воспоминания намного сильнее, чем настоящее. Это нормально. Ты ещё не оправился от прошлого. Это долгая работа над собой. И я надеюсь, что наступит время, и ты позволишь женщине показать, как она любит твоё тело. Именно любит, а не ласкает его, потому что ей так приказали. Доброй ночи. Я лягу спать пораньше.
Целую Кавана в щёку, и мне приходится уйти. Этот день закончился грустно, а завтрашний будет ещё хуже.
Глава 36
Каван
Я ненавижу себя за то, что не могу быть нормальным. Это был прекрасный вечер. Я из кожи вон лез, чтобы показать Таллии, как сильно она дорога мне, и что я к ней чувствую. Я надеялся, что ночь будет не менее приятной. Но нет. С каких пор, чёрт возьми, мужчина отказывается от минета и женской нежности? Серьёзно. Ну кто в здравом уме оттолкнёт от себя женщину, в которую влюблён, потому что не он контролирует её действия? Только я. Вряд ли Слэйн хотя бы раз так поступил. Наоборот, он легко передавал контроль Энрике, но в то же время всегда был начеку. Слэйн наблюдал за ней каждую секунду, точно зная, что всегда контролирует ситуацию, и она развивается так, как хочет он. А я? Идиот. Моё тело так часто трогали без моего согласия, целовали, сосали мой член, кусали и царапали, что всё это мне стало противным. Мои правила просты: всегда брать женщину сзади, держать её за волосы, когда у неё во рту мой член, никаких поцелуев и ласк. И это всё я нарушил с Таллией, потому что она для меня особенная. Потрясающе. Вместо того чтобы показать ей взрослые игры в постели, я навсегда отрезал ей путь туда и заставил её стыдиться своих желаний. Ну что я за мудак?
Хватаюсь за голову и тихо скулю. Я нытик. Я стал таким нытиком, а ещё моя зависимость от аромата Таллии и её присутствия рядом превратилась в одержимость. Я знаю, что завтра она сообщит мне о том, что уходит в клуб. Я начну орать и злиться, обвиняя её в том, что она не захотела выбрать меня. Она останется, будет спокойна и простит меня, а глаза будут печальными и разочарованными. Чёрт, мой план провалился. Я совершил такую большую ошибку, не дав Таллии выбрать, чего она хочет, а сделал выбор за неё. Я блефовал, когда сказал ей, что отпущу её и буду жить дальше. Ни хрена, вот что я скажу. Ни хрена подобного. Я, как гнилой червяк, буду следовать за ней и уничтожать всех, кто посмотрит на неё так, что мне это не понравится. А ещё мужчины. Я буду их убивать. Плевать, я всё равно убийца, но на этой планете не останется мужчин, с которыми она построит своё будущее, кроме меня.
Чёрт, я опять поддался своей одержимости, и это вызывает внутри меня агрессию. Она так сильна, отчего я злюсь ещё сильнее, ненавижу себя и хочу драться. Хочу крушить всё вокруг. Мне нужно выпустить пар. Секс был отличным вариантом, но я его просрал. Я идиот.
Мой мобильный, лежащий на журнальном столике, начинает вибрировать, и я, хмурясь, смотрю на входящий вызов. Киф. К чёрту его. Зачем он звонит мне в полночь? Ему скучно? Или он снова придумал план о том, как расстроить свадьбу своего отца? Мудак.
Звонок прекращается, и я залпом выпиваю виски. Наливаю себе вторую порцию, чтобы пострадать в одиночестве, но Киф не сдаётся.
Со стоном хватаю мобильный.
— Чего тебе? — рычу я в трубку.
Но вместо раздражающего голоса Кифа я слышу всхлипы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Киф? — настороженно зову друга и ставлю бокал на стол.
— Каван… это я… я. Дейзи. Помоги мне. Приезжай к Кифу. Я… я убила…
— Дейзи, успокойся. Что случилось? — спрашиваю, обувая ботинки и на ходу собирая вещи.
— Я… пришла к Кифу, чтобы поругаться, потому что мы не закончили это утром, когда он уходил на работу. Этот мудак даже не позвонил мне!
— Дейзи, мать твою, переходи к делу!
— Я пришла… и эта дура… его мать… она больная. Каван, она стреляла в него. Киф… он весь в крови, и из него хлещет кровь. Я схватила эту полоумную за волосы и швырнула в стену. Киф… нож… у него в бедре нож. А потом… потом… она не двигается, Каван. Она в крови и не двигается. Я убила мать Кифа, а он умирает у меня на руках! Я не знаю, что делать! Я звонила Слэйну! Его мобильный отключён! Я… Киф говорил, что в таких случаях, я должна звонить ему. Но я не могу позвонить ему, потому что Киф скоро будет трупом… и он умирает! Каван! Киф умирает! — истерично орёт в трубку Дейзи.
Мои мысли быстро и чётко крутятся в голове.
— Так, слушай. Оставь Кифа и проверь Дейдру. Запри её в комнате. Оттащи её туда. Я сейчас приеду и привезу врача…
— Я звонила врачу! Он занят в клубе! Я боюсь звонить в скорую!
Меня посадят, Каван! Я убила мать Кифа! Я убила!
— Дейзи, мать твою, успокойся! Я привезу другого врача! Просто сделай так, как я сказал. Я уже еду.
Обрываю звонок и провожу ладонью по волосам. Блять. Где носит Слэйна? Если я сообщу Фареллу о том, что случилось с его сыном, то не дай бог, у него снова будет сердечный приступ. Мне жаль старика, поэтому придётся действовать довольно опрометчиво.
Единственный врач, который может мне сейчас помочь, это Таллия.
Но в то же время она больше никогда не захочет иметь со мной дело, если я покажу ей то, что мы скрываем. Психов, убийц, проституток и всех тварей божьих.
Киф умирает.
Решительно разворачиваюсь и вхожу в спальню. Таллия поворачивается ко мне. Она ещё не спала, и это мне на руку.
— Каван, всё в порядке? — взволнованно спрашивает Таллия, глядя меня.
— Нет. Мне нужна твоя помощь. Киф ранен. Ты сможешь ему помочь? У меня больше нет других вариантов, — выпаливаю я.
Глаза Таллии расширяются, и в них я вижу страх и волнение за грёбаную жизнь Кифа. Это смешно, ведь я ревную. Мне уже не кажется моя идея хорошей.
— Господи, конечно. Его ранили на задании? Он ведь полицейский, — спрашивая, Таллия подбегает к шкафу и достаёт оттуда джинсы.
— Хм… я не знаю на самом деле. Дейзи была не точна в описании. Она сказала, что у него в ноге торчит нож.
— Она вызвала скорую? Может быть, задета артерия, и он умрёт от потери крови, пока мы доедем, — Таллия хватает кроссовки и подлетает ко мне. — Обуюсь в лифте. Чего ты ждёшь, Каван?
Пошли-пошли! Киф может умереть! Так она вызвала скорую помощь?
Таллия несётся к лифту. Какого чёрта? Да, Киф мне практически родственник, потому что мы росли вместе. Но мне не так важна его жизнь, как мои отношения с Таллией.
— Каван? — Таллия пихает меня в плечо. — Почему ты молчишь?
— Она не вызвала скорую, потому что дело крайне щепетильное.
Отец Кифа послезавтра женится. И если Киф окажется в больнице, то Фарелл точно узнает об этом раньше времени. У него больное сердце, он пережил достаточно и, вероятно, это известие его убьёт.
Поэтому необходимо сначала осмотреть Кифа, сделать заключение и отвезти его в наш госпиталь, как и сохранить всё в тайне.
Таллия недоумённо смотрит на меня, когда мы входим в лифт.
— Но ты же должен понимать, что осмотр — это впустую потраченное время?
— Да, но выбора нет. К тому же если приедет скорая, то сразу же прибудет и полиция. Если приедет полиция, то они начнут расследование прежде, чем я успею замять это дело. Они найдут нападавшего, а ей, может оказаться, мать Кифа. Она сумасшедшая и уже лечилась в одной клинике, но кто-то выпустил её на свободу.
