Ты уничтожаешь себя ради пыли! Ради пепла! — выкрикиваю я.
Кулаки Кавана сжимаются, и я опасаюсь, что он сейчас меня ударит. Он готов это сделать.
Мы смотрим друг на друга несколько минут, и я тяжело вздыхаю.
— Что ты теперь сделаешь со мной? Какую судьбу ты определил мне? — напряжённо спрашиваю его.
— Ты подпишешь документы о неразглашении информации того, что видела, — резко говорит Каван.
— И что потом? Я и так никому не расскажу…
— А я должен тебе верить? — рычит Каван.
Я дёргаюсь от его слов, как от удара.
— Мне казалось, что это так, но, видимо, нет. Хорошо, я всё подпишу. И что дальше? Я могу уйти после этого? — печально вздыхая, опускаю взгляд.
— Хоть на все четыре стороны, — фыркает он и вылетает из комнаты.
Я ещё не пришла в себя после этой ночи. Я в шоке до сих пор. Я видела очередной труп. Закрыла собой Дейзи. Я понятия не имею, что происходит с Каваном, и какого чёрта меня так злит факт того, что Слэйн, этот чёртов Слэйн, стоит между нами. Ненавижу его. Он пользуется Каваном и его прошлым. Он манипулирует им, чтобы держать Кавана рядом, как комнатную собачку, а сам даже не появился, когда его родственник пострадал. Это нечестно. Почему Каван должен выполнять всю грязную работу только из-за того, что Слэйн когда-то помог ему? Я считаю, что Каван уже за всё расплатился теми жертвами, которых он убил. Господи, Каван убийца.
Герой моих мыслей возвращается и бросает на кровать стопку бумаг и ручку.
— Подписывай, — требует Каван.
Бросаю на него взгляд и послушно беру ручку. Я даже не читаю то, что подписываю, потому что мне всё равно. Это не важно, ведь я никогда и никому не расскажу о том, что случилось этой ночью.
Никогда, даже если меня будут пытать.
— На этом всё? — сухо спрашиваю, откладывая ручку.
— Да.
— То есть я могу собрать вещи и уйти? — прищуриваясь, спрашиваю его.
— Это отличная идея, — кивает Каван.
По моему телу проносится ледяной холод от его слов. Что?
Но как же… я не думала, что всё закончится вот так. Да, этот день должен был быть сложным, но не настолько же. Ещё вчера Каван говорил, что умрёт без меня, а сегодня выгоняет меня вон. Но я не собираюсь унижаться и сохраню свою гордость. По крайней мере, она ещё осталась.
Молча направляюсь в ванную и умываюсь, чищу зубы и собираю волосы в косу. Возвращаюсь в спальню под пристальным вниманием Кавана и переодеваюсь в свою одежду. Хватаю рюкзак и прохожу мимо него. Мне больно, и я так сильно злюсь на Кавана.
— Знаешь, я думала, что ты умный, но ты всё же глупый. Ты продал свою жизнь человеку, который её не ценит. И этим самым ты сам выбрал дорогу одиночества и боли. Ты сам ничего не хочешь менять. Мне очень жаль, что твоя верность человеку дошла до крайности, и ты больше не принадлежишь сам себе.
И откровенно говоря, я ненавижу твоего Слэйна и благодарна ему за то, что он причиняет тебе боль, показывая, как можно жить без тебя. Он всё правильно сделал, но ты глупый, Каван. Тебе уже в лицо говорят, что ты не нужен и можешь жить сам. Но ты не умеешь этого делать. Ты поставил на пьедестал Слэйна, а не себя, вот и страдай дальше. Глупый ты, Каван, — выговариваю я ему в лицо. Нет, мне не стало лучше. Мне стало хуже. Но я так ненавижу Слэйна, да и Кавана тоже. Один приучил другого, что тот раб, а второй радуется, что его опустили на колени. Идиотизм.
Иду к лифту одна. Конечно, я надеюсь, что Каван начнёт ссору и никуда меня не отпустит, но такого не происходит. Вхожу в лифт и нажимаю на кнопку нижнего этажа. Не могу поверить, что это конец. Вот так. Каван даже не извинился за то, через что заставил меня пройти, и это больно. Этой ночью он провёл меня через ад, бросил мне в лицо, что будет и дальше заниматься всей этой грязью, пытался убить Дейзи, и я же ещё осталась виноватой во всём. Что за чёрт?
Оказываясь на улице, чувствую себя такой уязвлённой и одинокой. Тепло уже исчезло из моей груди. Я бросаю полный боли взгляд на дом, в котором располагается квартира Кавана, и тяжело вздыхаю. Хотя, может быть, это к лучшему, и мне не придётся причинять Кавану боль, когда я исчезну без объяснений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он теперь даже не вспомнит обо мне, и это чудовищно больно.
После всех его слов и поступков, после того как он был моим первым, я боюсь думать о том, что это, действительно, было всё, что ему нужно от меня, и он лгал мне. Да, такие мысли ещё бродят в моей голове. Они уничтожают меня.
Когда я вхожу в квартиру, которую мы делим с Алом, то друг сразу же выскакивает из кухни и подбегает ко мне. Рюкзак падает с моих плеч, а мои глаза наполняются слезами.
— Тэлс, — Ал крепко обнимает меня, и я плачу у него на плече. Я задыхаюсь от слёз, а он просто гладит мою спину и успокаивает меня. Он ни о чём не спрашивает, ведёт меня к дивану и сажает на него. Ал приносит мне воду и яблоко, и я сквозь слёзы улыбаюсь ему. На самом деле я ела уже намного больше продуктов, чем раньше. И я больше не хочу сходить со своей дистанции. Больше никаких изысков, я их не заслужила. Изыски причиняют боль.
— Эй, я скучал, — улыбаясь мне, Ал гладит меня по руке.
— Я тоже… наверное. Я иногда думала о тебе и… знаешь, я была такой дурой, раз не послушала тебя.
— Нет, Тэлс, ты не была дурой. Я рад тому, что ты узнала что-то новое, необычное для себя, вышла из зоны комфорта. Не будешь же отрицать, что в большинстве своём ты совсем не вспоминала обо мне, а думала лишь об этом Каване? — усмехается Ал.
— Так и есть, и мне стыдно. Я так хотела, чтобы он изменил свою жизнь. Я старалась, Ал. Клянусь, что старалась как могла, — шепчу я.
— Ты именно та, кто всегда старается, Тэлс. Я даже не сомневался, но дело в том, что людям нужно время для того, чтобы привыкнуть к изменениям. Мы, мужчины, начинаем сопротивляться, когда нас хотят изменить. Считаем себя умными.
А если кто-то говорит нам, что долгие годы мы жили неправильно, то, конечно, будем защищать свой выбор. Но если мужчина поймёт, что ты ему дороже, чем его решения в прошлом, и с тобой было куда лучше, чем без тебя, то он изменится сам.
— А если нет? Если мужчина не захочет ничего менять, а я вижу, что это убивает его?
— Это не твой выбор, Тэлс, а его. Ты не можешь спасти всех в этом мире, понимаешь? Кто-то хочет жить так, как он хочет. Он выбрал для себя то, что ему ближе и где ему не больно — свою безопасную зону. Боится рисковать, потому что знает, что вновь может быть сложно, и он не справится с этим или же причинит боль тем, кто ему дорог. Причин того, почему люди не хотят ничего менять, много. Но главная из них страх, что его не примут таким, каким он станет. Сейчас его знают именно вот таким, а если он изменит свои привычки и будет жить иначе, даже откажется от каких-то друзей в пользу своего будущего, то есть вероятность, что от него многие отвернуться и будут иначе вести себя с ним. То есть люди боятся меняться, потому что слишком сильно зависимы от оценки окружающих. У них больше ничего нет, кроме своего авторитета. И нужно иметь огромную смелость и сильную цель, чтобы быть готовым проститься с теми, кто ещё вчера тебе улыбался и заверял в крепкой дружбе. Не все могут пройти этот путь.
— Но мы ведь смогли, Ал. Я не понимаю, почему это так сложно.
Мы с тобой сбежали от наших семей без особого понимания, что будем делать дальше. И нам удалось двигаться и добиваться понемногу всего. При этом каждый из нас знает, что, вероятно, наши семьи никогда не примут нас обратно, — печально говорю я.
— Тэлс, нам с тобой проще, чем тому же Кавану. Он живёт в Дублине, родился здесь, и в этом городе все его знакомые, семья и друзья. Вряд ли он сбежит в другой город, как мы. Нам легче, потому что мы не видим постоянного осуждения в глазах наших родных. Мы с ними не видимся и на самом деле поступили трусливо.
Мы с тобой спрятались. А сможет ли Каван прятаться так же, как мы?
Ты была бы согласна на это?
— Нет, никогда. Это его город. Здесь его жизнь, — отрицательно мотаю головой.
