Ожидалось, что аргентинский прецедент будет поддержан в Бразилии, месте нахождения империи Буйю-Лафона и зоне его влияния. Но учреждение бразильской авиакомпании оспорил местный апелляционный суд, и французы были вынуждены удовлетвориться только годовыми контрактами на ежегодно возобновляемой основе. По возвращении в Париж Пьер Латекоэр ходатайствовал о поддержке французского правительства: требовалось погасить два миллиона франков долга, сделанного из-за долгосрочных инвестиций. С досадой наблюдая безразличие, с которым он столкнулся в официальных кругах, взволнованный ситуацией в Рио-де-Оро (из которого испанцы, казалось, собирались прогнать французов), разбитый неожиданными препятствиями в Южной Америке, Латекоэр уступил все возрастающему унынию и в апреле 1927 года продал свою компанию Марселю Буйю-Лафону.
Новая компания, вступившая во владение всеми южноамериканскими и африканскими сооружениями, так же, как и мастерскими по ремонту в Тулузе, получила название «Компани женераль аэропосталь» (или кратко – «Аэропосталь»). Не испугавшись временных неудач в Бразилии, Буйю-Лафон направил эмиссаров в Чили и Уругвай, где контракты на авиаперевозки почты по аргентинскому образцу были успешно заключены. Французы, таким образом, сохранили лидерство над немцами, планировавшими связать Европу с Южной Америкой «цеппелинами», и американцами, разработавшими свой путь на юг от Карибов. Давний пилот Латекоэра Поль Ваше был отправлен на север, чтобы организовать цепь летных полей вдоль бразильского побережья вплоть до Наталя, точки взлета в направлении Ресифа и Дакара. В декабре 1927 года, за восемь месяцев до появления Сент-Экзюпери, Жан Мермоз направился в Южную Америку как шеф-пилот, чтобы начать работу по перевозке почты.
В Аргентине Альмонасид исследовал предместья Буэнос-Айреса и нашел то, что искал, в пригороде Пачеко: разумно плоскую часть поля, достаточно длинную, чтобы принимать новые «Латекоэры-25 и -26». Затем он заключил второй контракт со своим другом, президентом Альваром, и аргентинским правительством на чисто внутреннее обслуживание почты. В отличие от Бразилии, где внутренние районы – сплошные джунгли – представляли, по-видимому, непреодолимое препятствие, аргентинские пампасы казались идеально подходившими для перелетов. 600 миль, отделяющие Буэнос-Айрес от Мендосы на западе, Тукумана – на северо-западе и Асунсьона – на севере, могли быть замкнуты в один кольцевой полет новыми монопланами Латекоэра, а ряд летных полей на юге по весьма скалистому побережью мог связать столицу с Патагонией, отдаленной на 1500 миль по прямой. Помимо нерегулярного морского сообщения, единственным средством связи между Буэнос-Айресом и южной окраиной страны была азбука Морзе – с ней работала станция аргентинского флота в Сан-Юлиане провинции Санта-Крус. Регулярное телеграфное сообщение часто прерывалось дикими ветрами и наледью, достаточно сильной, чтобы рвать провода.
Таким образом, убеждать аргентинское правительство в том, какие выгоды сулит развитие внутреннего почтового сообщения, пришлось не слишком долго. Присоединенная к «Аэропостали», компания получила название «Аэропосталь Аргентина». Марсель Буйю-Лафон стал ее председателем, несколько его партнеров вошли в совет директоров, в то время как Альмонасид был назначен техническим директором. Устав, однако, требовал, чтобы 75 процентов персонала были аргентинскими подданными. Фактически это было совместное франко-аргентинское предприятие, имевшее французские инвестиции и опыт, а также аэронавигационный опыт местных энтузиастов вроде Альмонасида и Бернара Артиго, аргентинского авиатора баскского происхождения, сбившего дюжину немецких самолетов во время Первой мировой войны.
Ко времени прибытия Сент-Экзюпери в Буэнос-Айрес в октябре 1929 года большая часть мероприятий по развитию сети была давно уже в процессе разработки. Поль Ваше, его предшественник на должности начальника управления движением, открыл почтовый рейс раз в две недели между Буэнос-Айресом и Асунсьоном в начале года и заложил основу для расширения обслуживания на юг.
Не ведая о том, что его ожидает, Сент-Экс прибыл в Буэнос-Айрес, рассчитывая работать под началом Ваше. Вместо этого Антуану пришлось сменить Поля.
* * *
Участок, выбранный Альмонасидом под летное поле в Пачеко, лежал в четырех милях от пригорода Сан-Фернандо. Чтобы добраться до него, следовало проехать по примитивной проселочной дороге, столь изъеденной рытвинами, что водитель «ситроена» 1927 года выпуска был вынужден пробираться между ними, словно участвуя в слаломе. На поле были построены два больших ангара – один для «Лате-26», которые возили почту по международному маршруту между Чили и Бразилией, другой – для «Лате-25» (с салоном для пассажиров), которые уже летали между Буэнос-Айресом и Асунсьоном. Повсюду возникло множество покрытых белой жестью бараков, столовая для персонала и две высокие антенны, стоявшие на страже шале, которое служило «мозгом» линии и должно было стать для Сент-Экзюпери штабом на последующие пятнадцать месяцев.
14 октября, через два дня после прибытия, Ваше вылетел с Сент-Экзюпери на юг на «Лате-25». Через две недели «Аэропосталь» открывала свое южное почтовое направление, и отбывающий начальник хотел показать своему преемнику первый участок пути еще до своего отъезда из Аргентины. Их маршрут лежал на юго-запад над бесконечными равнинами вспаханных полей и пастбищ, огороженных прямоугольников с длинными проволочными заборами. Сент-Экзюпери был поражен монотонностью пейзажа и, особенно, редкими деревьями. Это так контрастировало с Францией с ее тополями, платанами и каштанами, уходящими до горизонта, подобно гренадерам. Даже имения крупных латифундистов, с примитивными сараями, выглядели относительно безлесными. Их единственными украшениями оставались металлические водонапорные башни с ветряными крыльями для вращения колес. Деревни, которых по мере продвижения на юг становилось все меньше, казалось, уничтожали растительность на земле. Хотя шел октябрь, в Аргентине была весна, и выжженная из-за жестоких ветров и скудных ливней этого 1929 года земля была покрыта ровной, песчаного цвета коркой полей люцерны, разбавленных то тут, то там робкими пятнышками зелени. Несколько чисто-белых облаков обманчиво сосредоточились над Сьерра-де-ла-Бентана, у подножия которого вырисовывалась вялая рука Баия-Бланка – Белого залива, названного так из-за ожерелья выбросов селитры, лежащих в заливе, подобно бункерам.
На крошечной посадочной полосе, клочке неровной земли, ощетинившейся пучками сорняка, их ожидал аргентинский пилот Руфино Луро Камбасерес, чтобы поприветствовать. Годы спустя он мог все еще припомнить впечатление, в первый миг произведенное на него Сент-Экзюпери с «его широкими плечами, высоким ростом, руками, прижатыми к туловищу, его неуклюжую походку, сродни медвежьей». Еще больше он был поражен печальным взглядом Ваше, с усилием прикрытым вымученной улыбкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
