Той ночью в своем гостиничном номере, когда он повалился в кровать, его сведенные мускулы все еще продолжали бороться со штормом, который с отчаянным и неослабным безумием стонал за окном и грохотал о рифленую крышу над его головой.
Глава 10
Сыны Франции
Год, проведенный Сент-Экзюпери в Южной Америке, оказался значимым и для «Аэропостали». Введя ночные полеты между Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресом весной 1928 года, Жан Мермоз сократил сроки доставки почты между этими двумя столицами с пяти дней судном до одного дня воздушным путем. Подобный же прогресс был достигнут на участке Тулуза – Дакар, где новые, способные летать ночью «латекоэры» дали возможность доставлять почту за полтора дня. И тогда все 6 тысяч миль от Тулузы до Дакара с одной стороны Атлантики и от Натала до Буэнос-Айреса – с другой могли перекрываться за четыре дня или даже меньше. Но время, выигранное над сушей, терялось над морем. Так, небольшим кораблям (как у пограничников береговой охраны), усердно курсировавшим туда-сюда между Дакаром и Наталом, требовалось пять, шесть, а иногда и семь дней, чтобы пересечь 2 тысячи миль Южной Атлантики. Как бы отважные шкиперы и их команды ни старались развивать максимальную скорость в 18 узлов, пересекая океан, на их пути все равно вставал и резкий ветер, и бурное море, а их паровым двигателям досаждали разрывающиеся трубы. Уже испытывались судна на дизельном ходу, но преимущества впечатляли не настолько, чтобы гарантировать огромные затраты на их приобретение. Поскольку в Германии уже проводились эксперименты с воздушными кораблями и летающими лодками, это был просто вопрос времени: когда немцы догонят своих конкурентов в авиапочтовой гонке, разве что французам удастся ответить на их вызов. И «Аэропосталь», чтобы сохранить свое лидерство, вынуждена была пересечь океан воздушным путем.
Тулуза совсем недавно выпустила «Латекоэр-28», с двигателем мощностью в 480 лошадиных сил, который был более надежен, чем все, чем располагала линия до тех пор. Приделав к нему двигатель в 650 лошадиных сил, изготовленный именитым «Испано-Суиза», и снабдив его поплавками, Дидье Дора произвел на свет гидроплан, способный поднять на борт десять пассажиров и развить среднюю скорость в 140 миль в час. Больше того, он утверждал, будто гидроплан мог преодолеть эти 2 тысячи миль между Сен-Луи-дю-Сенегаль и Наталом без посадки, «в один хлоп». Авторитеты французской авиации отказывались верить этому, вот почему Дора отозвал Мермоза из Южной Америки, поручив ему доказать возможность такого перелета.
В Буэнос-Айресе собралась восторженная толпа провожать известного авиатора, отплывающего домой на «Лютеции». За прошедшие два года он побивал рекорд за рекордом с регулярностью, которая напоминала ранние годы братьев Райт и Ролана Гарро на пике его славы. Он связал Асунсьон с Буэнос-Айресом, и ему первому удалось пролететь с востока на запад 1200 миль бразильских джунглей, где малейший сбой двигателя привел бы к катастрофическим последствиям. Мермоз стал первым пилотом, доставившим почту через Кордильеры (горную цепь, разделяющую Чили и Аргентину), а сенсационное спасение, придуманное и совершенное им и его механиком, с недоступного выступа горы в Андах казалось настолько невероятным, что чилийцы сначала отказывались верить этому. Поскольку он двигался от одного триумфа к другому, за его героическими деяниями пресса следила как за подвигами какого-нибудь славного тореадора. Сент-Экзюпери, вместе с Гийоме и Рейном, был среди тех, кто провожал его до каюты. Они понимали, что Мермоз стоял на пороге самого большого витка своей карьеры, и от результатов его полета зависел их собственный дальнейший успех.
«Лютеция» отплывала 20 января, и спустя месяц Мермоз был уже в Тулузе, готовый забрать «Лате-28». Оснащенный поплавками, он был отправлен в Перпиньян, где Мермоз провел предварительные испытания. Пока он ездил в Лак-де-Берр, близ Марселя, чтобы получить права пилота гидросамолета, были сделаны кое-какие окончательные доводки. Затем, 2 апреля, он поднялся со штурманом и радиооператором, и «Лате-28» отправился в полет по круговому маршруту по периметру треугольника Тулон – Марсель – Безье, поставив новый мировой рекорд: 4300 километров беспосадочного полета за тридцать часов. «Только подумайте, – ликовал Мермоз, обращаясь к Дидье Дора, – на 1200 километров больше, чем нам надо для пересечения Южной Атлантики!»
Произвести впечатление на парижское авиационное начальство, субсидировавшее «Аэропосталь», оказалось не так легко, и потребовались дни бюрократических пререканий, прежде чем удалось преодолеть недоверие. Наконец, с той осмотрительной доблестью нытиков, перестраховщиков и провокаторов, которая является их существенным достоинством, они согласились послать разрешение на этот полет авиапочтой в Натал, в Северо-Восточной Бразилии, так чтобы оно могло пропутешествовать на гидросамолете Мермоза. Если бы, как опасались эти суровые столоначальники, полет не удался, официальное разрешение из Парижа погрузилось бы в пучину волн, освобождая их наверху от любой, столь ненужной им ответственности!
Полет был назначен на 12 мая, так чтобы великодушно полная луна могла освещать путь Мермозу через мрачные опасности ночи. Не желая ничего оставлять на волю случая, Дора пролетел с ним до самого Сен-Луи-дю-Сенегаль. Там, в тот момент, когда они проводили последний предполетный осмотр «Лате-28», телеграмма из Рио-де-Жанейро принесла им горестную весть, что Жюльен Пранвиль, блестящий молодой инженер, служивший заместителем у Дора в Монтодране, прежде чем его направили возглавлять работу «Аэропостали» в Южной Америке, утонул во время катастрофы его самолета у Монтевидео. Марсель Буйю-Лафон вначале намеревался лететь в Натал поприветствовать Мермоза при завершении полета, обещавшего стать значительным событием, но в последний момент изменил свое решение и делегировал вместо себя Пранвиля. Сент-Экзюпери проводил его на летном поле Пачеко. «Лате-25» пилотировал Элисе Негрэн, бывший летчик-испытатель из Тулузы, помогавший ему наладить обслуживание в Патагонии. Стояла туманная ночь, и, когда Негрэн снизился ниже кромки тумана, в надежде хоть мимолетно увидеть огни Монтевидео, его колеса погрузились в темные воды Ла-Платы, а самолет судорожно споткнулся. Май в Южном полушарии совсем как ноябрь на севере, и вода была настолько холодна, что люди стали жертвами переохлаждения. Из пяти человек, находившихся на борту, выжил только один – бразильский армейский лейтенант, сумевший удержать свой матрац на плаву в течение двух с половиной часов, зажимая просачивающийся сквозь клапан воздух большим пальцем. Его рассказ о том, как три француза (включая Пранвиля) пожертвовали собой ради спасения двух бразильских пассажиров, не сходил с газетных полос по всей Южной Америке, еще выше поднимая престиж компаньонов Сент-Экзюпери.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
