— Но зачем это нужно? Какое это имеет отношение…
— Когда война закончится, начнется разработка Эвергета. Все наши должны знать, ради чего они сражаются!
Философ опустил голову.
— Армфер Тару не ошибся в выборе. Но ты совершенно не жалеешь — ни себя, ни других!
— А зачем? Если бы я жалел себя, то давно был бы мертв — еще там, в пустыне. Жалеть других… иногда слишком трудно, да и что это меняет? Знаешь, что я больше всего ненавижу? Для Вселенной не существует ни добра, ни зла, ни жизни, ни смерти — ей это все безразлично. Может быть, это звучит странно, но я хочу это изменить.
— Нельзя изменить Вселенную. Это невозможно.
— А ты знаешь, что лептокварки, — те, что создают законы природы, — они повсюду? Все их разновидности существуют в виртуальном море, появляясь на мгновение и исчезая — напоминание о том, что все законы мироздания — лишь случайность, что все может быть совсем другим! И, если приложить достаточно энергии, мы сами сможем… Я думаю, с помощью Эвергета мы сможем изменить мир. И тогда цепь судьбы будет разорвана.
— Прекрати! Мне и так каждую ночь снится хаос, тьма, а ты…
— Мне тоже снится, но я же не боюсь!
От улыбки Вэру Философ сжался.
— Анмай, ты сходишь с ума.
Молодой файа зло посмотрел на него.
— Может быть, и схожу. Тебе, со стороны, виднее. Но какое, черт возьми, это имеет значение? Наследник Бардеры, Томахаан Эйлинай, был безумен, как мартовский заяц. Он плясал босиком на бочке и распевал неприличные песни к большому удовольствию почтенной публики. Правда, он был очень красив и лет ему было еще меньше, чем мне сейчас. Потом он правил Фамайа еще пятьдесят лет и умер своей смертью. Его правление вспоминают до сих пор — как самое доброе и счастливое, как наш золотой век. Меня так вспоминать не будут. Если будут вообще. Если будет, кому. Хочешь знать, чем я на самом деле вдохновляюсь? Это древнее изречение моего народа — обращение подданных к своему государю: «Государь наш, не делай ничего, что кажется тебе правильным, заслуживающим похвалы, или справедливым. Не делай ничего, что ты считаешь недобрым. Делай только то, что ты можешь сделать — и никак иначе!».
Примечания:
«Темная Сущность»
«Темная Сущность» — название единственной в своем роде книги. Она не была написана, а была найдена в Цитадели Хаоса, на одном из самых нижних ярусов. Это произошло во время Второй Великой Войны, в 121 году. Имя нашедшего ее не сохранилось, этот файа исчез бесследно во время обследования подвалов Цитадели.
«Темная Сущность» — это том в черном переплете, отпечатанный на листах стойкого сплава. В нем восемьсот страниц. На переплете этой книги нет названия, только одиннадцатилучевая золотая звезда — число ее лучей соответствует числу измерений космоса, включая и недоступные восприятию.
Она написана на языке Империи Маолайн, который во многом похож на язык Фамайа. Только поэтому ее удалось прочитать. Позднее с нее было снято множество копий, но эта книга никогда не издавалась открыто. Причиной послужила содержащаяся в ней информация.
«Сущность» состоит из двух разделов. Первый представляет собой тексты, записанные сразу после Освобождения Уарка оставшимися на нем, и обьясняет его историю. Вторая часть — вдвое больше первой. Это записанные по памяти отрывки другой, еще более древней книги, восходящей, как полагают, к предшествующей Империи Маолайн великой цивилизации файа.
В первой части содержатся настолько шокирующие откровения относительно происхождения людей и файа и их места в мире, что лишь очень немногие обращали внимание на вторую часть, очень туманную и непонятную.
В ней говорится о Вселенной — о том, какова она, чем была и чем должна стать. Но понять ее очень сложно. В самом деле, как можно понять то, что разум во Вселенной зародился впервые семь миллиардов лет назад? Там говорится и о том, почему он не заполнил весь космос.
В развитии всех цивилизаций существует барьер, названный барьером Йалис. До него недоступно ничего, после него — все. Но переходящий его погибает. Выжить за ним смогли обитатели очень немногих миров. Большинство рас повернуло от него вспять — они не исчезли, но и не достигли вершины. А потом тоже погибли — ведь остановка развития суть смерть.
Но самое странное, что есть в «Темной Сущности», — это доказательство искусственного происхождения Вселенной, точнее известной нам ее части. Там говорится, что в непостижимый момент Творящего Взрыва было создано множество бесконечно различных Вселенных, но все они — лишь неизмеримо ничтожная часть Бесконечности. К сожалению, самая интересная часть книги, объясняющая, что лежит за пределами мироздания, была забыта и утрачена навсегда.
Глава 17
Хьютай и Найте
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет.
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пищей сильных будет смерть и кровь.
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон.
И станет глад сей бедный край терзать,
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож.
И горе для тебя! Твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон.
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как черный плащ с клонящимся пером.
Михаил Лермонтов, «Предсказание», 1830.
В последние секунды перед пуском про-Эвергета Анмай ощутил нарастающее волнение. Все уже было готово — ускоритель за двадцать минут разогнал пучки протонов и они неслись в накопительных кольцах, ожидая лишь сигнала. Как только он поступит, зона радиусом в десять миль на восточной окраине Товии станет смертельной для любой жизни. Все биохимические реакции там угаснут, как свеча на ветру. А затем зона смерти начнет двигаться, опишет полный круг вокруг Цитадели и остатков Товии, и, по расширяющейся спирали…
Это требовало виртуозного владения управляющими полями — малейшая ошибка означала смерть двухсот тысяч людей и файа. Удача же — смерть миллионов. Но Вэру не колебался бы и мгновения… если бы там не было Хьютай.
Он не хотел ее отпускать, — боясь, что она не вернется. А ей не хотелось сидеть здесь и наблюдать, как гибнут их собратья. Она хотела помочь им — и он не посмел ей отказать. Не мог же он удерживать ее силой?
Сама мысль об этом была для него мучительна. А Хьютай отказывалась вернуться — из глупого упрямства, такого же, как у него! Чем он вдохновлялся, когда стремился попасть сюда, как не им? А она решила стать вровень с любимым и тут уже ничего не поделаешь…
Анмай оглянулся. Олта Лайту и все остальные, собравшиеся в Центральной, нетерпеливо смотрели на него. На главном экране мерцал бункер Цитадели с безмолвно застывшими файа — Найте, операторы, командиры — и Хьютай с неподвижным, напряженным лицом и тревожно расширенными глазами. Анмай погасил изображение — смотреть на это было выше его сил.
— Магниты нагреваются, — сказала Олта.
«В самом деле, чего я жду? Разве про-Эвергет будет работать лучше от ожидания?» — он перевел взгляд. На мониторе компьютера застыла точная карта Товии и окрестностей. Зеленым фоном выделялась Цитадель и кварталы столицы, еще принадлежащие Фамайа. Их черной петлей стягивала линия фронта. За ней справа застыл большой красный круг, расчерченный координатной сеткой, — ожидаемая зона поражения.
Вэру проверил данные приборов — все было нормально. Он осторожно положил руки на пульт, трогая кнопки, и в последний миг взглянул на экран, показывающий про-Эвергет. В огромном зале было пусто, все ведущие в него ворота наглухо заперты, белый колосс застыл в мертвенном спокойствии. Анмай дал команду «пуск».
Поля наводящих магнитов сдвинулись, пучки протонов, мчавшихся всего на дюйм медленнее света, ударились лоб в лоб. Скрестившиеся пучки частиц разлетелись в многоступенчатых реакциях. Включились вакуумные инжекторы, к ним устремились гиперядра. Когда с одним из них сталкивалось сразу два протона, плотность энергии переходила критический предел, выбивая из виртуального моря лептокварки. Они появлялись как бы с замедлением, не в точке столкновения частиц, а уже возле Товии, какое-то время двигаясь вне обычного пространства — но не все. Изменения силы электромагнитного взаимодействия, считавшиеся невозможными, начались и на Хаосе.
Красное пятно зоны поражения дрогнуло и начало расплываться — 20, 30, 100 миль: под действием изменяющих сил точность фокусировки слабела. Анмай потянулся к кнопке «сброс пучка», но было уже поздно. Каждая система обладает инерцией, и прежде, чем пучок погаснет, в Товии не останется ничего живого. Оставалось лишь направить лептокварки в другое место, активировать вторую программу удара… уже смертельную для обеих сторон.
