— Ты многое делаешь во сне. Я мог бы смотреть на тебя вечно.
Пытаюсь пошевелиться, но совершенно ничего не получается.
— Мне нужно размяться, — жалуюсь я, извиваясь.
Слышу щелчок и мгновенно оказываюсь на свободе.
— Мне нужно было пристегнуть тебя. — Джесси помогает мне подняться на ноги и смотрит, как я потягиваюсь, почти касаясь руками потолка самолета. О, это слишком приятно.
— Разве во время посадки я не должна быть пристегнута к своему креслу? Спинка кресла приведена в вертикальное положение, стол убран, а все мои вещи аккуратно спрятаны под сиденьем впереди?
Он сардонически приподнимает бровь.
— Да. Мне чуть не пришлось уничтожить милую леди.
Джесси поднимается и одергивает мою задравшуюся из-за потягушек блузку. Он удерживает ее на месте, пока я не заканчиваю.
— Все?
— Да.
Я зеваю, и он отпускает блузку. Вероятно, это признак того, как пройдет ближайшие пару дней, но ему лучше побыстрее расслабиться, потому что я упаковала бикини и буду в них.
Когда мы выходим на яркий солнечный свет, в мое улыбающееся лицо бьет тепло и согревает до глубины души. Или согревает еще сильнее. Во мне уже разлилось прекрасное, умиротворяющее тепло, а в ближайшие несколько дней оно будет лишь усиливаться. Спускаясь по ступенькам на взлетно-посадочную полосу, нас сразу же встречает обходительный испанец и вручает Джесси связку ключей. Затем я замечаю «Астон».
— Серьезно? — выпаливаю я. — Мы не могли взять такси?
Он усмехается и подписывает представленные ему документы.
— Я не пользуюсь общественным транспортом, Ава.
— А следовало бы. Это сэкономит тебе целое состояние.
Вернув документы, он быстро сажает меня в машину справой стороны, немного сбивая с толку. Как только он меня пристегивает, я вспоминаю, что движение здесь правостороннее, я устраиваюсь на знакомом, хотя и немного более нагретом мягком кожаном сидении и прислушиваюсь к стуку чемоданов, загружаемых в багажник.
Джесси запрыгивает внутрь и надевает темные очки.
— Готова к упоительным выходным?
— Нет, отвези меня домой. — Я ухмыляюсь и наклоняюсь, целуя его в губы.
— Ни за что, леди. Ты вся моя, и я собираюсь извлечь из этого максимум пользы. — Он отвечает на мой поцелуй, обхватывая за затылок, чтобы притянуть ближе.
— Я всегда твоя.
— Правильно. Привыкай к этому.
Джесси отпускает меня, поспешно заводит «Астон» и с визгом отъезжает от самолета.
— Я привыкла, — говорю я, облокотившись о дверь и откинув голову на спинку сиденья, чтобы наблюдать, как за окном пролетает незнакомый мир.
Довольно долго пейзаж очень скучный и предсказуемый, пока мы отъезжаем от аэропорта и удаляемся от шума и суеты центра Малаги, но затем мы попадаем на прибрежную дорогу, и вид Средиземного моря, встречающегося с небом, увлекает меня до конца путешествия. Mansun исполняют «Wide Open Space», и запах тепла, смешанный с поднятой пылью хорошо проторенной дороги, пересиливает привычный свежий аромат Джесси, заставляя возмутиться его вторжением в мои ноздри. Если не считать этого запаха, все остальное — блаженство. Мы путешествуем в уютной тишине, стереосистема на заднем фоне составляет нам компанию, рука Джесси лежит на моем колене, а моя сжимает ее. Украдкой бросаю взгляд на его профиль и улыбаюсь, прежде чем закрыть глаза и еще больше расслабиться на кожаном сиденье, размышляя о спокойном, безмятежном времени, которое нас ждет.
***
Я не сплю, но, когда дорога под колесами становится ухабистой, и машину начинает трясти, открываю глаза. Смотрю вперед, и первое, что меня поражает, — это ужасающее состояние дороги. Изрытая колеей поверхность вся в ухабах, что заставляет Джесси осторожно вести престижный автомобиль. Я никогда не видела, чтобы он вел с такой осторожностью, но совершенно очевидно, что если ехать быстрее, то, скорее всего, днище будет разбито.
— Где мы? — спрашиваю я, оглядываясь в поисках любого признака чего-то привлекательного. Там нет ничего, лишь заброшенная земля, отвратительная, пыльная, вся в ухабах дорога и несколько домов. Нет, не домов, лачуг — более подходящее определение. Невозможно, чтобы в них жили люди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— В раю, детка, — смертельно серьезно отвечает Джесси.
Я почти смеюсь, но мне мешает беспокойство. Я видела рай, в основном на картинках, и это не может быть более непохожим. Хочу потребовать, чтобы он посмотрел по сторонам, но затем в поле зрения появляется огромные, дощатые ворота, и мое внимание привлекает высокая, побеленная стена, уходящая вдаль в обе стороны. И тогда я вижу его.
Рай.
На стене рядом с воротами висит табличка с надписью «Рай». Он должно быть шутит. Рай? Мало того, что это не рай, но мог ли Джесси выбрать более дешевое название для места отдыха? Рай? Стены выглядят так, будто за последние два десятилетия их не красили, и меня начинает тошнить от тряски в этой прекрасной машине. Он привез меня в эту дыру? Я буду в его распоряжении три дня, а он привез меня сюда? Я бы предпочла спать в машине. Успокоившееся сознание уже не чувствует себя таковым, не сейчас, когда я окружена перспективой этой самой безмятежности. Да, здесь тихо, но мертвенность окружения скорее наведет на нас жути, чем спокойствия.
— Джесси…
Я не знаю, что сказать. Он, кажется, ни в малейшей степени не обеспокоен всем этим, и это наводит на мысль, что он бывал здесь раньше. Если так, то зачем возвращаться? Мне не дают никаких объяснений, он просто нажимает на кнопку и нежно улыбается, когда деревянные ворота начинают со скрипом открываться. Он бывал здесь раньше. Предпочитаю держать рот на замке, несмотря на здравый смысл. Я здесь не останусь. Ни в коем случае.
Дуюсь про себя, когда мы въезжаем в ворота, и нас сразу же поглощает темнота, нас и подъездную дорожку впереди накрывает навес самого зеленого цвета, который я когда-либо видела. Тут и там среди листвы виднеются гроздья белых цветов, и сильный аромат проникает в машину, даже при закрытых окнах.
— Как здесь пахнет. — Я глубоко вдыхаю и со вздохом выдыхаю.
— Это еще ерунда. С наступлением темноты аромат усиливается.
Джесси сам глубоко вдыхает, на выдохе мыча от удовольствия. Я полностью заинтригована. Он мысленно предается воспоминаниям.
Хотя аромат божественный, я все еще обеспокоена нашим местоположением, но затем, в конце скрытой подъездной дорожки, мерцает солнечный свет, и осколки лучей, бьющие в нас через ветровое стекло, заставляют меня щуриться, даже через очки. Похоже на то, будто внезапно вспыхнул свет, и я перенеслась в…
Рай.
У меня перехватывает дыхание, и я отстегиваю ремень, подаваясь вперед, моргая, чтобы убедиться, что мне это не мерещится. Грязных, пустынных, бетонных джунглей больше нет, а на их месте — идиллическое убежище, утопающее в зелени, аккуратно подстриженных лужайках и с беседками, с которых свисают помпоны красных цветов. Мы внезапно останавливаемся, и я, не теряя времени, выхожу из машины, закрываю дверцу и упиваюсь окружающей меня красотой. Иду по разбитой, мощеной подъездной дорожке к терракотовой вилле, не утруждая себя ожиданием Джесси или даже проверкой, следует ли он за мной. Поднимаюсь по ступенькам на веранду, окружающую весь дом, и поворачиваюсь, чтобы осмотреть всю территорию.
Рай.
Когда я думаю, что увидела все, возвращаю свое внимание к Джесси, он присел на капот «Астона», вытянув ноги и скрестив их в лодыжках. Руки тоже скрещены на груди. И он улыбается.
— Что думает моя прекрасная девочка? — кричит он мне:
Я тянусь к растению, свисающему с решетки на веранде, и срываю листочек. В нос ударяет божественный аромат, и я вздыхаю.
— Я думаю, что я только что официально прибыла на седьмое небо под названием Джесси.
— Куда? — Замешательство и веселье в его тоне очевидны.
Я ухмыляюсь, роняю лист и бегу к нему, лишь смутно отмечая его возросшее веселье, когда он встает и готовится к нападению. Бросаюсь на него в обычном стиле обезьянки, и обрушиваюсь на его рот, полная энтузиазма. Он не останавливает меня. Поддерживает меня под задницу и улыбается моей дикости.
