Леди Кэйтлин вообще была единственной, не сказавшей ни слова о выходке Тэйки. Она не оправдывала, но и не ругала, и Эстас вечером, когда уже уложил дочь, зашел к жене, чтобы поблагодарить ее за неоценимую помощь и тактичность.
Леди, несмотря на ночные бдения и очень неспокойный день, была с Ерденом и отклонила все предложения сменить ее. Приехавший из Астенса маг, рано поседевший ровесник Дьерфина, уже заживил мальчику сломанные ребра, подлечил синяки и заговорил воспаление легких, но чарам нужно было время. Ребенок по-прежнему нуждался в уходе и спал, измотанный лихорадкой.
— Я не знаю, как вас благодарить, леди Кэйтлин, — осторожно сев на край постели, тихо начал Эстас. — Вообще не думаю, что существуют слова, способные выразить мои чувства. Тэйка для меня все.
— Понимаю. Как вы ее наказали?
— Три недели без поездок в Хомлен. Она ждет каждую с большим нетерпением, так что это ощутимое наказание. Запрет на книги на неделю, это тоже болезненно. Попрошу отца Беольда отдельно поговорить с ней. Несколько раз, если потребуется. И, самое главное, отказ от вечерней сказки, — он вздохнул. — На неделю. Но это, положа руку на сердце, наказание не только ей, но и мне.
— Вы считаете себя виноватым за вчерашний разговор? — леди удивленно вскинула брови, покачала головой: — Не стоит. Вы пытались помочь ей привыкнуть ко мне. Вы не обделяли ее вниманием, ничем не обидели. Такой у нее характер, — жена пожала плечами. — Но ей придется стать более ответственной и сдержанной, когда проявится дар.
— Вы уверены, что он проявится? — к мысли о том, что у дочери будет такая особенность, Эстас привыкнуть не успел и пока не знал, есть ли смысл радоваться.
Леди Кэйтлин кивнула:
— Совершенно.
— А какой? — спросил он и тут же поспешно добавил: — Только не говорите, что некромантия.
Девушка улыбнулась:
— А почему бы и нет?
— Только не обижайтесь, — вздохнул он. — Этот дар не для женщины.
— Тогда для женщины нет подходящей магии. Вообще нет, — с прежней улыбкой ответила она.
— Дар целителя, например, не такой опасный и не связан с боями, — резонно возразил командир.
— Зато связан с заразными болезнями. С кровью и ранами, со сложными родами и смертью, — посерьезнела жена. — Алхимики дышат вредными испарениями. Ошибки в зельях, даже незначительные, могут привести к гибели самого алхимика или его клиента. Стихийники — боевые маги. И, поверьте, могут убить десяток человек тремя словами. Но увидят эти жуткие смерти.
Эстас помрачнел, признавая правоту собеседницы. Магия только на словах была прекрасной силой, созидающей и величественной. А леди продолжала:
— Остаются артефакторы. Их сил хватает на одну-две формулы в неделю. Это очень слабые маги, болезненные и умирают рано. Потому что все время досуха вычерпывают резерв, а зелья восстановления, как вы знаете, ядовиты.
Повисла пауза. Командир в который раз за последние дни задумался о том, как тяжело жить с благословением Триединой.
— Не огорчайтесь раньше времени, лорд Эстас. Не стоит, — жена снова покачала головой. — Ваша дочь восточных кровей. У каганатских магов несколько другая природа волшебства и иные возможности.
— Если она случайно обратится в волка, это будет нечто, — хмыкнул он.
— Главное, чтобы смогла превратиться обратно, — улыбнулась леди Кэйтлин.
Наверное, вид у него был такой растерянный, что жена посчитала нужным утешить. Она подалась вперед и, положив ладонь ему на запястье, посмотрела в глаза:
— Она справится. Родители всегда боятся за детей, это естественно. Но вы зря переживаете. До пробуждения дара еще есть пара лет. И помните, Триединая не дает магию слабым духом. Тэйка справится. И вы тоже.
Верно. Он всегда справлялся, что бы ни случалось. И дар Тэйки не станет исключением.
Позже, укладываясь спать, Эстас вспоминал разговор с женой, ее благожелательность, успокаивающую тревоги, утонченную южную красоту, тепло и уверенность прикосновения. Ни робости, ни даже мимолетного ощущения неуместности не было, как и в лесу, когда леди Кэйтлин первая, по своему почину обняла его. Больше радовало лишь то, что жена назвала его по имени. Второй раз за день. Прозвучало очень приятно и естественно, без нарочитости.
Развитие отношений вообще обнадеживало, и это в свете условий магической клятвы беспокоило. Пункт о беременности в первый год отравлял все успехи. Эстасу он был отвратителен, но там и после нескольких десятков прочтений лазейки не нашлось. Либо беременность в первый год, либо Ее Величество сама подберет Тэйке мужа.
Клятва связывала и королеву, и ее поверенную, они не могли прямо сказать леди Кэйтлин, что беременность и хорошие отношения с мужем проплачены. Но это было и не нужно. Чтобы внести разлад, уничтожить доверие, чтобы все испортить раз и навсегда, достаточно намеков, правильно сформулированных фраз и переведенных на счет денег.
Это легко сделать, и Эстас мог поклясться, что мстительная леди Льессир еще проявит себя и здесь. Слишком удобно для нее подстроена возможность напакостить и поиздеваться. Слишком удобно, чтобы она промолчала. Эта женщина с удовольствием покажет и леди Кэйтлин, и ему самому, насколько хрупким и недолговечным бывает благополучие. А у Эстаса даже не будет возможности оправдаться так, чтобы не нарушить клятву!
Больше всего ему хотелось даже не рассказать о хомленской истории, о семье и титуле. Больше всего Эстас тяготился пунктом о беременности и считал, о таком условии жена должна знать уже сейчас. С другой стороны, он понимал, что любой намек на денежное вознаграждение за ребенка мгновенно превратит самого Фонсо в подлеца, ухаживающего, чтобы обмануть, чтобы лаской склонить к близости и соблюсти свою выгоду. И не будет больше веры его словам, подаркам и расположению.
Это было бы особенно обидно, ведь Эстас не рисовался, не лез из кожи вон, лишь бы понравиться жене. Он искренне ею интересовался, эта девушка с каждым днем нравилась ему все больше. Он восхищался ее внутренним стержнем, силой характера, достоинством, не наигранным, а истинным благородством. Он любовался ею, ловил взгляд изумрудных глаз и понимал, что его влечет к ней.
Эстас постепенно приходил к мысли, что Ее Величество, возможно, совсем не хотела унизить опального командира. Собственное отрицание и поведение леди Льессир превратили происходящее в сущий ад, но трезвое размышление расставляло все на места.
Трудно было вообразить более достойную невесту для потомка старинного дворянского рода. Магическая клятва, даже треклятый пункт о беременности, предписывала сделать брак настоящим и тем самым не только вернуть баронету Фонсо утраченные привилегии, но и укрепить угасающее семейство Россэр.
Для него сводничество королевы было наградой, а не наказанием. С точки зрения политики и рода для виконтессы Россэр — тоже. Осталось лишь постараться, чтобы леди Кэйтлин и с точки зрения человеческих отношений считала брачный союз с Эстасом Фонсо не трехлетней ссылкой, а благом.
* * *
Новогоднее одаривание перенесли на один день из-за побега Тэйки. И то, как пояснил мне супруг, лишь для того, чтобы не наказывать никого вместе с ней. Другие имели полное право получить свои подарки. А самой Тэйке две недели запрещалось пользоваться новыми книгами и красками.
Вопреки этому ограничению девочка казалась гораздо более покладистой и спокойной, чем раньше. Причем не только внешне, но и на магическом уровне.
Это ощущалось во время завтрака, когда приезжий маг невольно перетянул на себя все внимание, а разговоры в основном велись о Ердене и о работе лекаря Дарла в крепости. Впечатление сохранялось и позже, когда астенский врачеватель проверил действие своих формул и уехал вместе с сержантом Вироном, а супруг с дочерью, господин Дарл и я собрались рядом с елкой.
Тэйка благодарила за книгу вполне искренне. Я нарочно прислушивалась к ее эмоциям и с удивлением понимала, что девочка действительно обрадовалась краткой энциклопедии северных рун и сказаний. Основы рунического письма увлекли Тэйку настолько, что она даже попыталась с помощью книги расшифровать значение вышивки на малахае, который я подарила супругу. Но муж строго пресек эту попытку дочери действительно получить подарок, а не только знать, что он есть.
