Она огорчилась, но старалась виду не подавать. А потом речь зашла о елке, которую я собиралась прирастить к пню. И это был первый раз, когда некромантия вызвала живейший интерес девочки. Она предвкушала волшебство и до слез расстроилась, когда отец сказал, что в этом году елку будут возвращать на место без Тэйки.
Удивительная перемена отношения! Удивительная, особенно в свете того отрицания, с которым девочка относилась к елке и игрушкам поначалу.
Лишь на несколько минут вернулась былая неприязнь и то ослабленная, блеклая. По просьбе мужа я надела малахай, длинный хвост чернобурки мягко скользнул на плечо.
— Теперь кажется, что у вас есть косы, — дополнила Тэйка комплименты лекаря и супруга. Прозвучало напряженно, и, судя по тому, как нахмурился лорд, не только мне показалось, что девочка пыталась меня задеть побольней.
— Но вы и без них красивая, — тут же добавила Тэйка и невинно улыбнулась.
Не знаю, почему, но в этот момент стало жутко. По спине пробежал холодок, шевельнулись волосы на затылке, появилось мерзкое чувство близкой опасности. Наверное, потому что девочка воскресила те эмоции, которые отравили последний месяц в столице. Я так же ждала неприятностей, так же холодило затылок, а закончилось все вмешательством Ее Величества и отрезанными косами.
Наверняка дело только в этом. В чем же еще?
Я поблагодарила за комплимент, но выпад против меня супруг не собирался оставлять безнаказанным. Он отозвал дочь в сторонку, и, хоть лекарь и отвлек меня разговором, я отчетливо слышала фразы «Ты хочешь до строгого домашнего ареста довести? Чтобы я тебя в комнате и днем запирал?». Тэйка понурилась, что-то тихо ответила. Судя по тону и позе, каялась.
Они вернулись к креслам, мы еще немного попили чай, и я ушла спать. От усталости слезились глаза, время тянулось медленно, а мысли еле ворочались.
Глава 41
Первые дни нового года прошли спокойно и тихо. Ерден выздоравливал, лекарь был им доволен. Тэйка вела себя примерно, «тише воды, ниже травы», как сказала Джози. Подруга незаметно изменила роль, стала выполнять не обязанности моей горничной, в которой я, по большому счету, не нуждалась, а записалась в няни. Джози много времени проводила с Тэйкой, следила за распорядком и за тем, чтобы девочка не отвлекалась от уроков. Меня эта инициатива только радовала, к тому же создавалось ощущение, что Джози нравится такое занятие. Я все равно не могла уделять достаточно внимания падчерице, потому что и так разрывалась между двумя больными.
Ослабленный Ерден еще нуждался во мне, хоть и значительно меньше, чем раньше, а муж серьезно простудился. Неудивительно, ведь о своих людях он заботился, отсылал греться, не позволял долго быть на морозе. О себе муж не думал и не прекращал поиски дочери ни на минуту. Поэтому не помогли ни горячая вода, ни целебный узвар.
Теперь же муж, несмотря на явно плохое самочувствие, изображал благополучие и работал. Подходил срок сдачи каких-то отчетов, которые он из-за скоропалительной женитьбы не успел подготовить заранее. Я же считала правильным носить ему горячий чай и следить за тем, чтобы он не забывал принимать лекарства от кашля.
Дверь в кабинет была приоткрыта нарочно, чтобы я каждый раз не стучала. Муж, вначале убеждавший меня не хлопотать понапрасну, смирился с тем, что не переупрямит, а я все равно будут являться раз в час с большой чашкой чая или лекарственного отвара.
— Благодарю, леди Кэйтлин, — просипел мой лишившийся голоса муж, оторвав взгляд от бумаг.
Ни его покрасневшие глаза, ни общий болезненный вид не нравились мне совершенно. Еще создалось ощущение, что супруг не заметил, как я вошла. Плохой признак. Это уже не работа, это уже нанесение вреда здоровью.
— С розовыми лепестками, — сказала я, повернув чашку так, чтобы мужу было удобно взять.
На моем пальце блеснуло обручальное кольцо и помогло решиться. Пока супруг грел наверняка озябшие из-за озноба пальцы о чашку, я закрыла чернильницу, убрала перо и карандаш. Он, как я и предполагала, отреагировал на мое самоуправство не сразу. Недоуменно нахмурился, встретился со мной взглядом.
— Властью, данной мне отцом Беольдом, повелеваю, — серьезно заговорила я до того, как муж что-то спросил. — Вы сегодня больше не работаете. Вы идете в постель выздоравливать.
— Мне нельзя болеть, — просипел он и отрицательно покачал головой.
— Шепчите. Не то голос долго не вернется, — предупредила я. — Болеть естественно. Особенно после недавних приключений. Вы дольше всех на улице пробыли. Никто не попрекнет вас мнимой слабостью.
— Не в этом дело, — прошептал он в ответ. — Тэйка и так виновата, и так себя корит. Если я слягу, будет только хуже.
— Нет, лорд Эстас. Она поймет, что у всех поступков есть последствия. Например, тяжелая болезнь родного человека. Тэйка должна полностью осознать, что она натворила, чем это обернулось и чем могло закончиться. Должна понимать, что наказание оправдано. Защищая ее чувства, вы ей в данном случае не помогаете.
Он помрачнел.
— Ей всего лишь семь.
— Ей уже семь, — поправила я. — В этом возрасте отлично осознают причинно-следственные связи.
Муж наградил меня хмурым взглядом исподлобья.
— Пожалуйста, поймите мой скепсис правильно, но…
— Но у меня нет своих детей, так? — я закончила фразу за него и улыбнулась.
Он кивнул. Резонное возражение, которое не возникло бы, знай Эстас Фонсо хоть немного историю моей семьи. Подумав, что мне стоило раньше прояснить некоторые моменты, я села на место для посетителей. Разговаривать, глядя на мужа сверху вниз, не хотелось. Тема вообще была не из приятных, но черточки в рунах нужно расставить. Иначе супруг не узнает, что у меня есть опыт и понимание ситуации, что у меня есть право советовать.
— Вы последние годы живете здесь, далеко от столицы и знакомых. В письмах вам, полагаю, рассказывают только важные новости, а не сплетни, — спокойно начала я, жестом указала на чашку.
Муж послушно отпил чай.
— Вы не могли знать, что мой отец долго болел. А последние три года он болел так тяжело, что я была законным опекуном для него и для сестры.
Супруг удивленно вскинул брови:
— Я не знал этого.
— Конечно, нет. Я об этом не говорила, просила Джози рысям о моей семье не рассказывать. А сплетни о чьей-то болезни слишком неинтересные, чтобы упоминать их в письмах. О смерти моей матери вы могли что-то слышать, но это было давно, двенадцать лет назад. У вас тогда были свои заботы.
Он на мгновение задумался, видимо, вспоминая себя в возрасте восемнадцати лет, кивнул. А я не удержалась и высказала предположение:
— Только не отвечайте никак, хорошо? Насколько я понимаю, в то время вы как раз закончили кадетский корпус и начали служить.
Муж выполнил просьбу, промолчал, даже не кивнул. Но по выражению глаз я видела, что угадала верно! А если учитывать слова призрака, назвавшего Эстаса Фонсо «не простолюдином», получалась очень интересная картина. Странно, что фамилия супруга ни о чем мне не сказала и даже не показалась знакомой.
— Когда моя мама погибла, мне было десять, — глядя в серые глаза мужа, я подошла к тем сведениям, ради которых и затевала разговор. — А Нинон, моей сестре, было два года. Пусть у меня нет собственных детей, но взросление сестры я видела и принимала участие в воспитании. Я ведь уже много лет старшая женщина в семье.
— Об этом я не подумал, — медленно проронил он.
— Календарный возраст не всегда соотносится с опытом человека. Но если вы все равно не доверяете моему мнению, на что имеете полное право, можете спросить Джози, — предложила я. — У нее четверо детей, пятеро внуков и вообще очень дружная семья. И я искренне сомневаюсь в том, что она одобрит ваши бесполезные бдения над бумагами.
Он вздохнул и молча отпил чай.
— Вам нужно выздороветь, — подчеркнула я. — И вы это отлично понимаете.
Как оказалось, мужа я вытащила из кабинета даже поздновато. Нужно было раньше прекратить эти самоистязания во благо душевного равновесия Тэйки. Супруг выглядел плохо, совсем потерял голос, и я не могла избавиться от ощущения, что он еле стоит на ногах от слабости. Я довела его до спальни и, расхрабрившись, тыльной стороной ладони коснулась его лба.
