которому женщина должна была идти слева от мужа. "
До сих пор принято мужскую одежду застегивать справа налево, а женскую — слева направо" (Альбедиль, 2013). В Таиланде "
женщина спит слева от мужа, потому что слева менее почётное место" (Бернстайн, 2014). Археология показывает, что в парных захоронениях у славян женщин хоронили также слева от мужчин (Иванов, Топоров, с. 267). Даже у новогвинейских народов пятна на правом боку умершего означали, что порчу наслали духи по линии отца, а пятна на левом боку указывали на линию матери (Бьерре, 1967). При этом связь мужского начала с правой стороной (и одновременно — с оружием) отмечена в свадебных ритуалах как африканцев, так и индусов, и даже бурят: если в момент свадьбы жених почему-либо отсутствует, то его замещает стрела, которую невеста держит в правой руке (Калинина, 2019).
Как у скотоводов, так и у охотников, внутри жилища именно левая сторона предназначается для женщины. Это характерно как для народов Евразии, так и для (часто называемых эгалитарными) африканских бушменов, считающих, что "если мужчина будет сидеть на женской половине, он потеряет мужскую силу" (Дуглас, с. 108). В жилище манси все изображения божеств и другие культовые предметы хранились именно в правой, "мужской" части, и женщина не могла к ним не только прикасаться, но на некоторые даже и смотреть (Фёдорова, 2019). Мансийской женщине нельзя было даже садиться на мужскую кровать.
Картина с "женской половиной" в доме в целом выглядит так, будто представителя животного мира впустили пожить в культурное пространство Человека, при этом от греха подальше обложив кучей запретов за нарушение которых, он будет наказан. Запреты эти защищают Человека от слабого, но всё же опасного животного — от женщины.
В продолжение мысли о связи женщины со всем левым некоторые африканцы плаценту от родившейся девочки закапывали слева от дома, а от мальчика — справа (Иорданский, 1982, с. 232). У славян было заведено класть покойников ногами к выходу, но при этом мужчин клали от выхода справа, а женщин — слева (Байбурин, 1993, с. 109).
Не менее прочна и культурная связь женщины с левой рукой, которая также символизирует всё дурное. По этой причине на пользование левой рукой наложен ряд табу. Взаимодействовать с чем-то благородным и важным можно было только правой рукой, а левой же — только с чем-нибудь нечистым. Некоторые африканцы "пользуются только левой рукой, чтобы взять что-то грязное, поскольку правой рукой они пользуются во время еды" (Дуглас, с. 58). Точно также у некоторых народов Индии, подмываться после туалета можно только левой рукой (с. 63). У одного из народов Кении правая рука прямо называется акан нак’акилиокит — то есть "мужская рука", а левая же — акан нак’абири — "женская". "Передать (и взять) еду, пиво, пожимать руки можно только правой. Сделать это левой — значит оскорбить, ибо левая — слабая и подчиненная, "как женщина". Передача чего-либо "женской" рукой предполагает неуважение к партнеру, вызов" (Ксенофонтова, 2004, с. 115). Даже в Новом завете имеются описания Царства божьего, где праведники будет сидеть от Христа по правую руку, а грешники по левую. "Уже в первобытном искусстве одним из способов символического изображения женского начала был знак левой руки" (Кон, 1989, с. 90). Возможная связь левой руки с чем-то негативным и опасным отмечена и во многочисленных наскальных рисунках по всему миру — в большинстве случаев ритуальные отпечатки рук изображают левую руку. Антропологи отмечают, что это не связано с тем, что древние художники держали краски в правой руке, а потому обводить могли именно приложенную к скале левую, так как даже в тех случаях, когда краска наносилась посредством выдувания через рот, к скале всё равно прикладывалась левая рука (Иванов, 1972. с. 111). Таким образом, левая рука с самой древности могла предназначаться для контактов с чем-то запретным: нечистым и опасным. И раз левое при этом повсеместно ассоциировано с женщиной, то это говорит и о приниженном положении женщины с самых древнейших времён.
Другим следствием веры в губительные влияния женщины на Мужчину, в возможность его осквернения и лишения удачи проявилось во множестве так называемых охотничьих табу — отказа от сексуальных контактов незадолго до планируемой охоты. Хоть некоторые советские этнографы и пытались объяснить такие табу с уже упоминавшейся позиции гипотетических "конфликтов самцов из-за самок", что могло расстроить организацию охоты (см. Семёнов, 2003), такие события, как было описано выше, не могли иметь место в нашем доисторическом прошлом, учитывая царивший промискуитет и высокую сексуальную активность самок. Наиболее вероятно, что известные по всему миру табу на сексуальные связи перед охотой обусловлены именно боязнью негативного женского влияния на мужчину, а поскольку именно охота была наиболее "мужским" занятием, которое формирует его и утверждает, то с охотой и должны были быть связаны вынужденные ограничения на контакт с женщинами, из которых секс оказывается наиболее тесным. У некоторых современных аборигенов Африки охотнику, входящему в особо престижную категорию охотников на крупную дичь, в целом предписано сексуальное воздержание (Арсеньев, 1991a, с. 98). Особенно сильным был страх перед сексуальной связью с женщинами у новогвинейских туземцев, которые были уверены, что мужчина "потеряет всю силу, как только поспит с женой, что он рано превратится в "кожу да кости" и станет плохим воином" (Бьерре, 1967). Ещё у одних африканцев мужчина не пойдёт охотиться, если у его жены менструация, так как считается, будто кровь месячных способна нейтрализовать яд его стрел и испортит охоту (Power, Watts, 1997). В культурах всего мира женщине запрещено прикасаться или даже просто перешагивать через мужские орудия охоты (Калинина, 2019; Фёдорова, 2019; Фрэзер, 2001, с. 307). Женщина — не охотница. Она занимается чем угодно, только не охотой, а потому она может передать мужчине частичку себя, "инфицировать" его собой, что непременно привело бы к неудаче в охоте. А это уже было бы сопряжено с утратой мужчиной своего элитного мужского статуса.
Концепция осквернения принуждала древних мужчин и женщин выполнять отныне им отведённые социальные роли (Дуглас, 2000, с. 209), закрепляла возникший гендерный порядок. Но, пожалуй, наиболее обширным оказался особый тип осквернения — без непосредственного контакта с женщиной. Это осквернение от выполнения её работы, "женской работы".
Создание брака и контроль женской сексуальности
Поскольку именно мужчины в силу эффектности и оттого престижности впряглись в охоту на животных-исполинов, то за женщинами закрепились другие сферы деятельности, более традиционные для всех высших обезьян: собирательство плодов и кореньев, а также добыча мелкой дичи (грызуны и
