— Но зачем они тебе?
— Ну, конечно же, чтобы смотреть! — Хью удивленно посмотрел на меня. — Разве ты в школе этого не делал?
— Нет, я был слишком занят учебой или игрой в крикет.
— Но ведь девушки гораздо интереснее! — вздохнул он. — Ах, если бы я не был таким коротышкой! Если бы я был на два, три, четыре дюйма выше, то получил бы любую девушку, стоило только свистнуть.
— Меня это не слишком волнует, — безразличным тоном сказал я. — Когда-нибудь я женюсь, но до тех пор мне не хочется иметь дело с девушками. Случайные связи кажутся мне отвратительными.
— Правда? — сказал Хью. — А мне это так нравится. Слушай, а ты не влюблен в какого-нибудь мальчика в школе или что-нибудь в этом роде, нет?
— Слушай, почему тебе непременно надо сказать что-нибудь гадкое?
— Значит, нет. В таком случае, почему ты не интересуешься девушками? Я целыми днями думаю о том, как это… кстати, в том же магазине, где я покупал фотографии, я обнаружил, что есть женщина, которая делает это с мальчиками нашего возраста. Но она берет гинею. Так дорого! Ты не…
— Неужели ты и вправду собираешься пойти к какой-то проститутке?
— Нет, — сказал Хью. — Просто думаю об этом.
— А если честно?
— А почему бы и нет? Все ложатся в постель с женщинами, почему же я не могу? Я бы пошел к барменше Тилли в Зиллане, но к ней ходит Маркус, а мне не хочется, чтобы, когда он вернется с континента, она сказала, что я занимал его место. Он такой глупый, что может проболтаться папе, хотя я не понимаю, почему бы папе возражать, раз он семь лет в Алленгейте ложился в постель с… прости, старина! Я совсем не то хотел сказать, я так просто подумал. Я не хотел тебя обидеть… На самом деле, девушка, с которой я бы действительно хотел переспать, находится здесь, в Пенмаррике. Знаешь Ханну, горничную? Она мне очень нравится. Ты заметил, какой у нее рот? Очень полные губы. Ее, должно быть, приятно целовать. И еще у нее роскошная грудь… Эй, ты куда? В чем дело?
Но я, не отвечая, слепо покачал головой. Меня тошнило от его разговоров, мне хотелось остаться одному.
— Подожди! — Он бросился за мной и схватил за руку. — Прости, послушай, давай пока забудем о девочках, я ведь все равно сказал это наполовину в шутку! Пойдем погуляем среди скал: погода великолепная, не хочется сидеть дома.
Я попытался от него избавиться, но это было не так-то просто, поэтому мы вышли и прогулялись по каменистой тропке мимо заброшенных моторных домов шахт Сеннен-Гарт и Кинг-Уоллоу. Вскоре справа от нас оказался Сент-Джаст, слева — море. Мы миновали мыс Корнуолл, обошли могучие завалы шахты Левант и прошли по изуродованным скалам к Боталлаку, потом повернули от моря к утесу Кениджек и побрели по пустоши. Наконец, после подъема по крутому склону, мы прилегли отдохнуть на вереск. Я лежал на спине и старался не думать об открытках Хью и его одержимости анатомическими подробностями фигуры горничной, но вскоре он приподнялся на локте и сказал:
— Там девчонка! — Его глаза сузились на ярком солнце. — Верхом.
— Полуклассическая? — не удержался я от сарказма.
Он не ответил. Я продолжал намеренно равнодушно смотреть на небо.
— Странно, — сказал Хью. — Я ее не знаю. Но раз она едет верхом на собственной лошади, это, должно быть, важная особа. Может быть, какая-нибудь подруга сестер Питера Уеймарка проводит каникулы на ферме Гернардз… Но почему она одна?
Тут меня одолело любопытство. Я сел.
Девушка уже была близко от нас, но понять, заметила ли она наше присутствие, было сложно. Даже если и так, виду не подала. Она была совсем юной, моложе нас, у нее были темные, прямые, зачесанные назад волосы. Маленькая шляпка плотно сидела у нее на макушке. Костюм для верховой езды был элегантным, но старомодным, словно достался ей от кого-то из старших.
— Очень хорошенькая, — заметил Хью.
Мне тоже так показалось. Мы смотрели, как девушка приближается, пока наконец она не взглянула на нас, высокомерно подняв подбородок.
Мы оба поднялись, словно две марионетки, подчиняющиеся одному кукловоду.
— Добрый день! — прокричал Хью.
Она наградила его гордым взглядом темных глаз.
— Добрый день, — ответила она пренебрежительно и хотела было проехать мимо.
— Хорошая погода! — не сдавался Хью, и я не мог не восхититься его бесшабашной решимостью. — Прекрасная погода для каникул!
Девушка взметнула тонкие темные брови; легкая улыбка приподняла уголки ее пухлых губ.
— Я здесь живу, — холодно сообщила она и, пришпорив лошадь, поскакала галопом.
Мы смотрели, как она несется по пустоши к Морве.
— Кто же это? — бормотал Хью. — Кто это? Кто?
— Откуда мне знать? Ты местный, не я.
— Черт побери, кто это может быть? Если только… — Он остановился.
— Да?
— Она, должно быть, из Рослинов.
— Конечно, — сразу же сказал я. — Должно быть, это дочь Клариссы, тетушки Элис. Поэтому она так похожа на леди.
— Великий Боже! — воскликнул Хью. Он все еще смотрел девушке вслед. — Маленькая Ребекка Рослин! Когда я последний раз видел ее, ей было шесть лет, она носила детский фартучек и говорила с корнуолльским акцентом!
Он долго не мог успокоиться, вспоминая об этой встрече всю дорогу до Пенмаррика. И наконец сказал с отвращением:
— А я ведь даже не могу сходить к ним, чтобы пригласить покататься! Этот ублюдок Джосс Рослин прогонит меня со своей земли вилами.
— Если у нее такой неприятный отец, — сказал я, пытаясь его успокоить, — может быть, она тоже не так уж безупречна.
— А какое это имеет к ней отношение? — очень раздраженно, как мне показалось, произнес Хью и, даже не извинившись, удалился к себе в комнату.
2
Мне было суждено увидеть Ребекку Рослин в тот год только однажды, но вскоре меня снова заняли мысли о ее двоюродной сестре Элис Пенмар. В Пенмаррике Джан-Ив довел экономку до того, что та потребовала расчет, и, когда я обсуждал эту новость с Элис во время визита в дом священника, меня вдруг осенила великолепная идея: Элис может захотеть стать нашей новой экономкой. Она часто говорила, что если бы ей не приходилось присматривать за домом дедушки, она зарабатывала бы на жизнь ведением хозяйства для кого-нибудь еще, а мистер Барнуэлл как-то раз с сожалением сказал мне в частной беседе, что в Зиллане Элис видит слишком мало людей и что ему хотелось бы изменить это положение. Очень возбужденный, я решил, что моя идея устроит всех наилучшим образом, и решился воплотить ее в жизнь.
— Уильям, — сказал я, невольно подражая интонации из «Дэвида Копперфилда», — скажи папе, что Элис согласна.
— Очень хорошо, — в тон мне ответил Уильям, — но почему бы тебе самому об этом не рассказать? Ведь ты же был в доме священника, когда это обсуждалось, а не я. — Переполненный энтузиазмом, я уже рассказал о своей мысли Элис, которая, поначалу запротестовав, что не сможет бросить деда, даже если бы ей предложили такую работу, позволила священнику убедить себя, что у него нет никакого желания держать ее в заточении в своем доме до конца жизни.
— Нет, ты скажи папе, Уильям, — сказал я. — Ты управляющий имением, и он прислушается к твоему мнению в том, что касается дел.
Сам я стеснялся говорить об Элис. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, как мне нравилась мысль о том, что она приедет в Пенмаррик и будет вести хозяйство для всех нас. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, как приятно мне будет по вечерам после ужина обсуждать с ней текущие события и, может быть, гулять по усадьбе после обеда, когда у нее выдастся свободная минутка.
Папа сначала сказал, что Элис слишком молода, чтобы даже рассматривать ее кандидатуру на такой пост, но, пригласив ее на обед, чтобы обсудить вопрос, переменил свое мнение. После обеда, удивленный, он сказал:
— Она кажется способной, уверенной в себе девушкой. Она мне понравилась. Мы договорились, что я возьму ее на работу с полугодовым испытательным сроком — это по крайней мере даст нам возможность дожить до свадьбы Марианы. А потом, если кого-либо из нас не устроит положение вещей, то мы расстанемся друзьями. — Джан-Иву он сказал: — Если ты позволишь себе хоть что-нибудь из того, что вытворял с миссис Холлингдейл, то получишь хорошую трепку, понятно? Мне уже надоели твои издевки над прислугой, терпение мое лопнуло.
— Фу! — грубо сказал ребенок, но папа ему это спустил. Несмотря на словесные угрозы, он почему-то не умел призвать Джан-Ива к порядку.
Вскоре после этого я отправился в школу на летний триместр и двенадцать недель узнавал о домашних делах только из писем Уильяма и папы. Мариана удостоила Пенмаррик краткосрочным визитом, чтобы обсудить подготовку к свадьбе, и папа привел ее в ярость, сказав, что коль скоро Жанна и Элизабет будут подружками невесты, Джан-Иву следует предоставить возможность исполнить его голубую мечту стать пажом.
