Это только кажется, что смерть что-то меняет. Для ролфи не меняется ничего. Ты не уходишь, ты просто продолжаешь путь – тем же, каким и был, и точно так же властны над тобою узы верности и сила приказа. «Только мертвый побежден навсегда» – это же писано в те годы, когда, чтобы выжить, нужно было покориться… самих себя убедить в том, что хотя бы на время жизнь стала вдруг важнее чести. И чем все обернулось? Большая часть народа Морайг превратилась в скопище покорных смесков, те же, кто остался верен… они изменились.
Эрна Лэнсилэйн, когда-то сказавшая эту знаменитую фразу, была права. Тогда.
Но те, кто следует ее совету теперь, – не правы. Даже мертвый не побежден, если осталась верность. Разве побежден сержант ир-Симейн? И вот этот, ноги которого торчат из груды щебня, – не понять, ролфи ли, синтафец или шуриа, – вот он разве побежден?
Значит, придется найти выход. Но прежде…
– Сейчас посмотрим, кто к нам пожаловал. И заодно узнаем, отчего они прекратили обстрел. Любопытно мне.
По представлениям Джэйффа, утюжить и поливать огнем их должны были еще как минимум час, чтобы сровнять с землей окончательно и потом войти в обезлюдевший форт под барабанный бой.
– Может, перестраиваются? – предположила Грэйн, все еще оглядывая форт и убеждаясь – выхода и впрямь нет. Не на этот раз. Никто не поможет: ни боги, ни духи, ни руны. Нет такой магии, что сравнялась бы по мощи со слаженным залпом нескольких боевых кораблей. – Локка! Нас всех убьют, – она и не думала сетовать, просто озвучила то, что и так все знали. И Джэйфф тоже. Вопрос заключался лишь в том, сколько еще времени осталось у защитников крепости. И эрна Кэдвен прикинула довольно быстро, расчет ведь оказался несложен: – Нас было тридцать на одном только южном равелине, осталось семеро после первой же атаки. При таком раскладе горжу возьмут к вечеру, а со стороны моря… у нас есть часа три, не больше.
Но за эти пару-тройку часов форы еще можно кое– что успеть! Придумать бы только что… А Джойн там, в редюите, где в одну кучу сбились раненые и дети и мечутся измученные шурианские женщины. Джойн там, где ее не должно быть. Здесь вообще не место женщинам и детям, никому не место из тех, кто обречен умирать без надежды забрать с собою хотя бы одного врага… но Джойана – она же не просто шуриа. Она… Грэйн и сама теперь не понимала, чем именно предстает нынче графиня Янамари – залогом или надеждой, неважно. Она просто не должна умереть здесь. Никто не должен, но Джойн – особенно.
Графиня… Джойана… Джойн! – не только не воин, она оказалась здесь не по своей воле, а похищенная, схваченная… Эрна Кэдвен затащила Джойану Алэйю сюда, значит, эрне Кэдвен это и исправлять. Как-нибудь. И нечего взывать теперь к Локке – не прилетит вдруг с небес Огненная Сова, не расправит крылья и не вопьется раскаленными когтями в глотки недругов… Сама влипла и Джойн затащила – сама и вытаскивай. А до того – чтоб никаких сожалений и угрызений. Придумаешь, как спасти Джойн, – вот тогда и можно будет попытаться смыть все кровью. А пока – нечего тут скулить!
На бастион они пробирались, почти наступая на трупы. Разумеется, рилиндар и не такое видел и мог бы порассказать Грэйн разных ужасов из времен своего боевого прошлого. Привычного к кровавым зрелищам Элира если и смутил ковер из мертвых тел, камней и тлеющих головней, покрывающий бастион, то он этого не показал. Взгляд же эрны Кэдвен оказался прикован к морю.
О да! Там было на что посмотреть.
Форт Шила всегда славится своими ветрами, и когда очередной порыв унес прочь дым, то изумленному взору защитников открылось дивное и жуткое зрелище. Они-то думали, что их атаковал один корабль, ну самое большее два. А их оказалось двенадцать. Да, да, да! Дюжина боевых кораблей под флагами Конфедерации. Три бомбардирских, линейный, фрегаты и корветы.
– …пять, шесть… девять… – Грэйн щурилась на море и считала вражеские корабли вслух. И чем дальше считала, тем тверже и спокойней делался ее голос. – Одиннадцать. Двенадцать.
Дюжина! Ну, вот все и прояснилось. Как там говорят шуриа? Каждая жизнь должна быть прожита? Как-то так, кажется… Неплохо сказано! В самый раз для таких случаев.
Ролфи усмехнулась и приподняла верхнюю губу в насмешливом оскале. О да, вот что значит – оказать уважение! Целая эскадра – с моря, и почти настоящая армия – с суши. Нет смысла подсчитывать соотношение и вычислять шансы – все понятно и так.
Она посмотрела вниз, на редюит, и перевела взгляд на Элира. Как все-таки забавно рассудили боги! Форт Сигрейн на острове Шанта станет последним рубежом и общим курганом и для бешеных ролфи, и для проклятых шуриа, и для диллайн, и для полукровок… Смешно, а ведь Грэйн так и не додумалась спросить, что же означает это шурианское название – Шанта… И это, второе, – Шила. Интересно, как потом все-таки напишут в бюллетене? Что может быть нелепей, чем шуриа, павший при обороне форта Сигрейн! Разве что ролфи, погибшая на стенах крепости Шила на острове Шанта!
Но что, если сложить вместе то, что говорят шуриа и ролфи? Ведь если форт объединил заклятых врагов, так почему бы… И что получается? Каждая жизнь должна быть прожита… но… даже мертвый не побежден, если остался верен. Так? А почему бы и нет, собственно! Ведь ничего не кончается смертью!
– В общем-то, мы уже мертвы, – спокойно подытожила она.
С ролфийкой нельзя было не согласиться. Двенадцать выстроенных в линию кораблей, все честь по чести, как в их толстых учебниках. И еще десант с пушками, который вот-вот начнут высаживать на берег.
«Узнаю старую добрую ролфийскую кровь, – без капли сарказма подумал Джэйфф Элир, разглядывая девушку. – Смертью ничего не кончается, верно?»
Они всегда были такие: первое слово «Дай!», второе – «Мое!». И тут можно мириться или сражаться насмерть, но они такие. И там, где шуриа потеряли, а диллайн не приобрели, ролфи остались при своем.
– Но, – Грэйн снова посмотрела на море и на смертоносную красоту вражеских кораблей, рассуждая вслух больше для себя, чем для шуриа, – так просто подыхать я не могу. Не имею права. У меня, когти Локки, приказ… и его никто не отменял. Надо вытащить Джойн… Как угодно… вот только – как? – Прищурившись, она прошлась по Элиру невидящим взглядом и вдруг широко распахнула глаза, будто только сейчас вспомнила, где находится и кто стоит рядом с нею. – Ты!
Именно то самое чувство она испытала тогда, в сыром каменном мешке форта Логан, когда вместо приговора о повешении ей объявили всего лишь о порке. Именно так дышалось ей тогда, в леске у города Синхелм, когда Джойн спасла свою похитительницу. Стягивающая горло удавка вдруг исчезла. Все просто. Это называется – надежда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
