И как обычно, хуже всего все выглядело именно в лазарете. Это то место, откуда война, любая война выглядит страшнее всего. Для любого шуриа любой лазарет – наказание, сродни медленной и очень мучительной казни. Вокруг столько смерти, столько измученных агонией душ, что наутро Порог можно и не преодолеть.
«Но мы здесь уже не те шуриа, что раньше, так же как здешние ролфи не совсем прежние». Поэтому шурианские женщины ходят за ранеными, а ролфийские солдаты умирают за них, за своих проклятых жен.
Джона безучастно сидела над мертвым синтафцем, не то общаясь с его духом, не то прощаясь с ним же.
Джэйфф по-воровски осмотрелся вокруг. Вроде бы никто не смотрит. Эндрита, рыдая от счастья, смазывает ожоги чудом уцелевшего в мясорубке мужа. Волосы капитана Нера сгорели, на спине черная в кровавых трещинах корка – это кожа сплавилась с тканью мундира. Остальные женщины тоже заняты. Самое время!
Возможно, подействовало хваленое красноречие, а может, Джоне было все равно куда, лишь бы хоть на время уйти от окружающего безумия, но в ложь про раненого, которому надо срочно помочь, она поверила сразу. Без малейшего сопротивления пошла следом в казематы. Такая послушная и безмолвная, что оба – рилиндар и Грэйн – мысленно ликовали. Особенно переживала ролфи. Ведь леди Янамари бывает упрямее ослицы, когда не хочет чего-то делать.
Ход, которым воспользовался Джэйфф, выдолбили когда-то ролфийские саперы. Копали, естественно, чтобы подорвать стену, но так и не довели дело до конца – синтафский гарнизон сдался после очередного штурма. Его доделал Элир. А чего добру пропадать? Почти готовый проход, осталось всего ничего, полгода неторопливой работенки – и получите запасной выход на крайний случай. А тут он самый и подвернулся.
– Куда мы идем? – вяло дернулась Джона.
Но Грэйн уже крикнула вслед приторно-радостное: «Я догоню!» И осталась в форте.
Джэйфф недовольно цыкнул зубом. Он вернется, и ничего еще не потеряно.
Что-то, наверное, было в этой паршивой плоскодонке, припрятанной в укромной расщелине, если Джона, едва узрев сие чудо кораблестроения, кинулась с кулаками на Джэйффа. Дралась молча и отчаянно, пока Элир не вывернул ей руки в суставах и насильно не развернул голову в сторону фрегата.
– Смотри! Это – твой Аластар! Каким-то высшим чудом он дознался…
– Он не знает!
– Плевать! – разозлился шуриа. – Знает или нет, помнит или нет, но только он может защитить тех, кто остался в форте.
– Как? Как он это сделает? – взвизгнула Джона, пытаясь укусить твердые пальцы, больно сжимающие ее подбородок. – Он даже не подозревает, что я в форте.
– А мы ему сообщим! Отсемафорим. Я умею. А ты попросишь, чтобы Эск нам помог, это раз…
– Идиот! – взвыла леди Янамари, продолжая трепыхаться в руках рилиндара. – Ее повесят! Свои же и повесят! У Грэйн – приказ! Ты это понимаешь, кровопийца? Грэйн повесят за то, что она отпустила меня, отдала меня синтафцам… Мы даже не попрощались. Она ради меня… А ты…
Судя по голосу, она собиралась разрыдаться. Но ничего подобного! Шуриа не рыдают и не просят пощады.
Джона извернулась и пнула Элира под коленку, вышло пребольно, так что он охнул и на миг разжал пальцы. В основном от неожиданности.
А еще шуриа не знают жалости и не уважают смерть. Особенно бывшие и последние на этом свете воины легендарной «Рилинды». Джэйфф в один прыжок догнал строптивую женщину, схватил и зашвырнул в лодку. И начхать, что она чуть все кости себе не переломала.
– Перестань брыкаться, дура, и слушай! – прорычал Элир, сталкивая лодку в воду, прыгая следом и садясь за весла. – Без твоего Эска форт превратят в груду камней ровно через два часа. Они только потому и остановились, что он появился.
– А-с-ш-ш-ш-ш!
– Что ты шипишь? Расшипелась! Ты же не думаешь, что я оставлю Грэйн без присмотра? Что бы ни случилось, как бы ни повернулось, но она останется жива. Я тебе слово даю, – пообещал Джэйфф, а потом подумал и добавил: – Честное рилиндарское.
Сколь бы зла ни была леди Янамари – на сородича, на Грэйн, на судьбу, – но она все же прислушалась и перестала шипеть. Только тяжело дышала через нос и глядела исподлобья. Ни дать ни взять – разъяренный, но не сдавшийся зверек. По ее подбородку стекала струйка крови.
«Не рассчитал силу», – попенял себе Джэйфф.
– И Грэйн будет за тебя спокойна, и мне ты развяжешь руки. Одна женщина – это одна женщина, а две женщины – это уже много женщин. Зачем мне сразу много женщин?
«Если твой диллайнский мужик не дурак и если он… любит тебя, хотя бы как мать своих детей, то тут же поднимет паруса и рванет прочь. Дюжина к одному – это не самое удачное соотношение сил».
«Ну вот и все, – со стен бастиона Грэйн внимательно проследила, как маленькая лодочка подошла к высокому борту «Меллинтан». – Теперь я за тебя спокойна, Джойн».
– Живи, маленькая шуриа, – пробормотала она, торопливо шагая обратно к южному равелину. – Будь свободна, если сможешь. И если захочешь, зажги по мне огонь. Вряд ли я заслуживаю возжигания, но больше-то все равно некому… А нет – так нет.
Уже готовясь спуститься с куртины, эрна Кэдвен приостановилась и задумчиво нахмурилась, припоминая еще кое-что, увиденное оттуда, с бастиона. Словно бы стайка птиц далеко-далеко на горизонте или облачко, а может, просто блеск солнечных лучей на барашках волн…
Но не возвращаться же теперь, чтоб тратить драгоценное время на безнадежное высматривание других чудес в морской дали? Грэйн усмехнулась, тряхнула головой и спустилась на равелин. Джойн спасена, честь спасена, винтовка нашлась и патронов вдосталь, а врагов хватит на всех. Чего еще желать бешеной ролфи?
Аластар Дагманд Эск
Обладать ею. Владеть безраздельно и целиком, чувствовать ее каждым нервом. Засыпать и просыпаться в ее объятиях. И дышать одним ветром, и лететь навстречу солнцу. Аластар влюбился в «Меллинтан» с первого взгляда, еще когда она была в виде чертежа. В эти плавные линии, в эту красоту и силу, ибо невозможно не влюбиться в столь прекрасное создание. И она ответила взаимностью. Аластар это чувствовал. Но не так, как рассказывала Джона, он ведь не шуриа. И все же, едва ступив на палубу, он, чистокровный диллайн, ощутил мягкое и ненавязчивое присутствие «Меллинтан» в самом потаенном уголке души. Оставалось надеяться, что они с Джойаной не будут ревновать друг к другу и скоро подружатся. Женщины ведь тоже умеют по-настоящему дружить.
Пьянила сладкая мысль, что «Меллинтан» принадлежит ему одному и ни с кем не нужно делиться. Моя до последнего гвоздя, и только море способно их разлучить.
И никаких слезных писем на Императорский Провиантский Двор с заклинаниями «во имя блага и мира в Империи» и «ваш покорнейший слуга», и с недобором команды никаких проблем, и никакой мелочной экономии артиллерийских припасов. У «Меллинтан» было все, чтобы сражаться и побеждать, с ее полусотней пушек: ядра, порох, пыжи, картузы, гибкие прибойники, запасные пушечные катки, бухты огнепроводного шнура.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
