В этот момент люк рубки скрипнул, высунулась рука с пистолетом, а следом голова матроса. Тот не сразу заметил Белкина, а когда увидел, начал стрелять.
Корпус подлодки загудел от попаданий пуль. Поручик отпрянул в сторону, достал браунинг и выстрелил в ответ. Матрос спрятался.
Подлодка уходила в море. Пока она не погружалась, но в любой момент могла начать. Следовало спешить. Поручик опять присел возле сумки, вытащил зажигалку и поджег шнур.
Новый выстрел заставил его вздрогнуть. Он ощутил сильную боль в левой ноге, вскрикнул и упал. Японский матрос почти вылез из люка и опять целился в него.
Два выстрела браунинга слились в один. Матрос охнул и пропал. Поручик осмотрел ногу. Пуля попала в бедро, и, похоже, задела кость. Погано! Это погано!
Он с трудом дотянулся до сумки, закрыл ее и тщательно замотал лямки. Сумка сшита из двойного брезента с кожаной прокладкой, какое-то время она не пустит воду внутрь. До взрыва десять минут. Так рассчитал Белкин. Он думал, что успеет отплыть подальше. Но теперь…
Поручик попытался встать. Вышло плохо, боль в ноге заставляла кусать губу и стонать. Нет, больше двух шагов он не сделает. А берег уже метрах в трехстах. Как плыть?
Подлодка вздрогнула и начала медленно погружаться. Все, еще минута, и его просто смоет волной!
Белкин шагнул к краю корпуса. Вот она, вода, темная, но не такая уж и холодная. Градусов двенадцать-тринадцать. Вообще-то Щепкин и при такой в море плавал да еще нахваливал. Но он человек закаленный. Впрочем, чего гадать, выбора нет, надо прыгать.
Белкин сделал еще шаг, перенес вес тела на правую ногу, оттолкнулся ей и упал в воду. Корпус подлодки прошел всего в двух метрах от него, к счастью, не затащило под винт.
Боль сразу стеганула по ноге. Соленая вода попала в рану. Поручик выругался, с трудом стащил с ног ботинки, и стал осторожно грести к берегу.
Он сделал десяток гребков, обернулся. Лодка все больше уходила под воду. А сеть на винт так и не намотало.
Сцепив зубы, поручик поплыл к берегу. Триста метров — мелочь. Он Волгу переплывал! Вот только нога как бревно. Вниз тянет… Ну да ничего, и похуже бывало.
Подлодка опустилась на глубину в два метра. Впереди шло резкое понижение дна до двадцати метров, тогда можно вздохнуть спокойнее. Капитан вытер выступивший пот и посмотрел на Идзуми.
— Можете отдохнуть, Идзуми-сан.
— Спасибо, я…
Что он хотел сказать, капитан так и не услышал. Раздался противный скрежет, скорость резко упала. Лодку потащило вперед и вбок.
— Что происходит? — закричал Идзуми.
Но его никто не слушал. Капитан встал к перископу, матросы заняли свои места.
— Винт не работает! — подал голос помощник капитана. — Возможно, мы подцепили сеть. В этих местах ходят рыбаки.
— Всплытие! — тут же скомандовал капитан. — Осмотрим винт.
Но выполнить приказ никто не успел. Раздался громкий хлопок, лодку качнуло. На стыке рубки с корпусом образовалась щель, и в нее хлынула вода.
Ни закрыть пробоину, ни наложить пластырь команда не успела. Небольшой отсек залило очень быстро. Набрав воды, лодка пошла вниз и вскоре ударилась о дно моря. Камни смяли днище, удар сорвал с мест приборы и оборудование. К тому моменту в живых остался только один раненый матрос в другом отсеке.
Лодка легла на грунт на глубине в тринадцать метров, похоронив экипаж и помощника посла Японии Хиро Идзуми.
Белкин услыхал грохот взрыва, а потом увидел небольшой фонтан воды. Значит, сработало! Значит, успел, и Идзуми вместе с документами канул в небытие!
На душе стало легко. Поручик продолжил плыть, хотя силы быстро покидали его. Но до берега всего-то метров двести. Ну, чуть больше. Вперед, Гриша! Сдаваться нельзя!
Он загребал руками и отталкивался здоровой ногой. Перед глазами встала пелена, он опустил голову в воду и долго отплевывался, слегка хлебнув.
Потом перед глазами возникла тень. Она оформилась в борт, и обессилевший Белкин почему-то решил, что это японская подлодка всплыла со дна.
Но это была лодка, на которой плыл Идзуми. Брошенная на волю судьбы, она судьбе и повиновалась. Слабое течение вынесло ее из бухты в море.
Белкин с трудом уцепился за край борта, а потом десять минут пытался залезть в нее. Когда он сумел сесть на банку и взять в руки весла, лодку уже унесло в море метров на двести.
Поручик стал грести, ругаясь в голос, а потом распевая песни. Все подряд, которые знал. Он орал нечто бессвязное, чтобы не потерять сознание. И греб к берегу.
…Когда лодка днищем заскребла по камням, он пополз на нос. Но сил перевалить через него не хватило. Так его и нашли висящим на борту высланные к берегу полицейские.
12
Василий пришел в себя в полной темноте. Открыл глаза, лежал, глядя вверх и не видя ничего. Потом догадался, что на глазах повязка, протянул руку и сбросил ее. Яркий свет ударил как клинок, заставил зажмуриться и замычать.
— И-и… милок! Очнулси! Господи, спаси и сохрани, неужто! — запричитал за головой жалостливый бабий голос. — Ну таперича не помрешь! Век жить будешь. Господи, господи…
Донеслись шаркающие шаги, стукнула дверь.
Василий лежал неподвижно, мысленно осматривая себя, чувствуя покалывание в ногах, руках и жжение на животе. Он попробовал поднять голову, но в этот момент опять стукнула дверь и сильный уверенный бас пророкотал:
— А вставать, молодой человек, не надо! Рано вам еще!
Василий попробовал вновь открыть глаза, хотя бы слегка. И сквозь ресницы разглядел могучую фигуру в белом халате. Небольшая бородка, на носу пенсне, на губах добродушная улыбка.
— Ну, глаза-то открыть можете. А вот говорить пока не надо, хорошо? Пальцами пошевелите… вот так. Я стану спрашивать, а вы отвечайте. Да — разок шевельнете, нет — два раза. Идет?
Василий попытался улыбнуться, но ничего не вышло.
— Боль в теле чувствуете?
Одно шевеление.
— Жжение?
Опять одно.
— В голове?.. В груди?.. В животе? Ага! Ну, это вполне понятно. Так-с… ну-с, что могу сказать, — врач наклонился над Василием. — Вы выжили, почти здоровы, а жжение — остаточные явления. Ясно?
Было ничего не ясно, но Василий шевельнул пальцами один раз.
— Тогда спите дальше, набирайтесь сил. Авдотья Петровна, голубушка, сделайте укольчик, будьте так любезны.
Спать Василий не хотел, но возразить не смог. Почувствовал легкое касание иглы и вскоре опять погрузился в сон.
Второе пробуждение вышло более бурным. Василий смог поднять обе руки, откинуть одеяло и рассмотреть закрытые тканью грудь и живот. От ткани чем-то пахло.
Он приподнял край ткани и увидел желтоватую мазь, а под ней усыпанную бледно-розовыми крапинками грудь.
Василий кашлянул, прочищая горло, и позвал:
— Сестра!
Голос звучал глухо и как-то надтреснуто.
Прибежала сестра милосердия, посмотрела на него и вновь умчалась за доктором. Тот явился минут через десять, снял одеяло, потом ткань, осмотрел живот и грудь, пощупал пульс, оттянул веко.
— А вот это совсем другое дело! Вот теперь я доволен.
— Доктор…
— Иван Антонович.
— Иван Антонович, уважаемый, — в горле было сухо, но пить не хотелось. — Такое дело. Мне бы кого из полиции сюда. Я…
— Капитан Щепкин Василий Сергеевич, — закончил за него доктор. — Знаю, дорогой мой, знаю. И кто надо тоже знает. Так что лежите спокойно. Есть хотите?
Василий прислушался к себе.
— Да, — с некоторым удивлением ответил он. — Немного.
— Ну, вот и хорошо. А как поедите — мы и поговорим. Обещаю.
Василий кивнул, глянул в окно. На голой ветке дерева лежал снег.
— Иван Антонович, скажите хоть, какое сегодня число?
Доктор обернулся, чуть нахмурил брови.
— Первое февраля.
Вечером к нему приковылял Белкин. Он действительно немного хромал, припадая на левую ногу, в руке держал трость. Был в своей одежде, на плечах халат.
Поздоровался, осторожно сел на кровать, с любопытством уставился на командира.
— Чего пялишься, как на икону?! Жив я и почти здоров. Уже ходить начал, — шутливо приветствовал его Василий. — С тобой-то что?
Поручик коротко поведал о событиях на берегу, о подлодке.
— Утопла она вместе с Идзуми и документами…
— Не было у Идзуми документов, — возразил Василий.
— Да это я потом узнал, — усмехнулся Белкин. — Когда пришел в себя и Скорина увидел.
— Скорин был здесь?
— А где же еще? Он же тебя привез в больницу, всех на ноги поднял, врачей чуть ли не силком приволок. Отдал им пузырек пустой, сказал — ты отравлен. Он, кстати, и документы потом мне отдал. И о… Диане рассказал.
Имя Холодовой Белкин произнес с запинкой. Виновато посмотрел на Василия. Тот молчал.
