поздно заканчивается. Вот и мы прибыли к месту назначения. Тимур расплатился с Василием, я в это время пыталась угостить лошадь шоколадным батончиком, но лошадь только фыркала и глядела на меня печальными лиловыми глазами, наверное, ей следовало предложить что-нибудь другое, слышала, будто лошадям больше по вкусу хлеб или сахар, но ни того, ни другого с собой не захватила. Кто ж знал, что пригодятся.
Салаватов скинул вещи на землю и велел:
— Сиди здесь.
Я послушно уселась на чемодан и от нечего делать принялась собирать травинки и труху, налипшие на ткань Тимуровского рюкзака. Печальная рыжая дворняжка с острой лисьей мордочкой и треугольными ушками была единственной, кого заинтересовал наш визит.
— Привет. — Сказала я собаке, та робко вильнула хвостом.
— Ну хоть ты от шоколадки не откажешься?
Злосчастный «Сникерс» я разделила пополам — у самой в животе урчало от голода. Рыжая свою половину смела в одно мгновенье и подошла поближе.
— Извини, больше нету. Ты мне скажи, зачем я тут сижу?
Дворняжка склонила голову набок, показывая, что внимательно меня слушает.
— Тим ушел. Он постоянно куда-то уходит, но потом возвращается, и снова уходит. Никогда ничего не объясняет. Он вообще не замечает меня, будто я и не существую вовсе. Наверное, это потому, что я не красивая.
Собака тявкнула, я не поняла, согласилась ли она с моим утверждением или же, наоборот, пыталась его опровергнуть.
— У меня сестра красивая была, Тим ее любил. А я любила его. Глупо? Глупо. — Ответила я себе, поскольку собака хранила молчание. — А потом случилось так, что у меня не стало ни сестры, ни Тима. Меня самой не стало, и не было долго-долго. Теперь вот… даже не знаю, что теперь. Он стал другим, я другая, а такое ощущение, будто бы ничего и не изменилось, но так ведь не бывает?
— Чего не бывает? — Салаватов, паразит, сзади подкрался. У меня моментально уши загорелись, словно у пионера-героя пойманного на передаче секретной информации врагу. И щеки пылают, чувствую, я вся, от макушки до пяток, приятного глазу алого цвета. Сколько он слышал? А, если все? Ну и что, имею право…
Тимура я решила игнорировать, просто так, на всякий случай, чтобы не зазнавался. Пришлось напустить на себя вид скучающей столичной дамы, по недоразумению очутившейся на пленэре — кажется, раньше сельская местность называлась именно так. А что, звучит красиво, «пленэр» — это вам не село «Погорье».
Говоря по правде, меня просто распирало от любопытства: Салаватов не догадался объяснить куда и зачем он меня тащит. На нас смотрели с любопытством, а какая-то бабка, ткнув пальцем в мой чемодан на колесах, что-то зашептала на ухо своей подруге. Та в отместку указала на меня, и обе старушки, одинаковые, как сувенирные матрешки, укоризненно закачали головами. Догадываюсь, дело в моем наряде, чересчур откровенном для этих мест. Ну да, шорты короткие, и майка короткая, а что они хотели в такую-то жару? Я, чай, не мусульманка, чтобы в парандже ходить. Злость неведомым образом трансформировалась в обиду на Салаватова, хотя умом я понимала, что он в данном случае точно не виноват.
— Приехали. — Заявил Тимур, который на мое молчание обратил не больше внимания, чем на давешнего шмеля. Даже меньше, ведь шмеля Салаватов соломинкой отгонял, а меня он попросту в упор не видел.
Приехали мы на берег озера. Я мигом забыла все свои обиды. Вот это красота! Вот это сила! Мы стояли на пологом, песчаном берегу, а впереди, и слева, и справа расстилались километры воды. Слева и справа, правда, имелся берег, заросший травой, кустарником и высоченными деревьями, зато впереди… Сколько ни вглядывайся, второй берег не увидишь. Зато можно рассмотреть тоненькую белую линию горизонта, отделяющую водную синеву от синевы небесной. Без этой линии озеро растворилось бы в небе. Или небо в озере.
— Красиво, правда.
— Красиво. — Без особого энтузиазма отозвался Тимур. — Нам туда.
— Куда?
— Туда. — Он указал прямо на белую линию. — Остров почти на середине озера находится. Остров — это, если помнишь со школьного курса географии, это часть суши, со всех сторон окруженная водой.
— Без тебя знаю. — Мне стало обидно. Мало того, что он разговоры подслушивает, так еще и попрекает неизвестно чем. Можно подумать, я виновата в том, что моей матери захотелось построить дом на острове. Впрочем, Марек оставил инструкции и на этот счет.
— Марек говорил про лодочную станцию, там можно катер в аренду взять.
— Лодочная станция, девочка моя, находится на расстоянии тридцати километров отсюда, на противоположном берегу.
— Тридцать километров? — Я ушам своим не поверила. Тридцать километров? Южнее? На другом берегу? Да быть этого не может!
Оказалось, может. То ли я неправильно поняла инструкции Марека, то ли они изначально были не верны, то ли мы с Салаватовым по дороге не туда свернули, но факт остается фактом, мы находились на другом берегу озера, в тридцати километрах от лодочной станции.
— Нам нужны были Погорье, а это Малое Погорье. — Тимур, разувшись, вошел в воду, благо, возле берега было не глубоко.
— И что делать?
— Может, домой? — Предложил он.
— Ни за что. — Разворачиваться в трех шагах от цели, не собираюсь. Раз сказала, что доберусь до острова, значит, так оно и будет.
— Я тут договорился, — Тимур развел руки в стороны, словно собирался взлететь, и, зажмурившись от удовольствия, подставил лицо солнечным лучам. — Сейчас мужик один подойдет, у него лодка имеется.
Мой дневничок.
Не выдержала. Спросила. С. расплакалась и сказала правду: она знает Алика, вернее, Алик знает ее. Он ее шантажирует, подцепил через Вику и измывается. Викуша — гадина. Такая же чокнутая тварь, как и я сама, одержима любовью ко мне. Она, видите ли, меня любит!
Лесбиянка хренова. Да у нее просто крыша поехала на фоне сходства. Вику нашел Алик, ему показалось забавным снять кино с близняшками, а мы похожи, как настоящие близнецы. Вика прочно сидит на героине, а еще шизофреничка, настоящая сумасшедшая, прилипла со своей любовью, как репей. Я знаю, она специально С. Алику подсунула, из ревности, не понимает, что у нас с С. — духовная близость. Да и куда ей понять, когда она и слова такого «душа» не знает.
Не знаю, что делать. Алик шантажирует С., я его знаю, он в жизни ее не отпустит. Урод. А С. замуж собирается, жених ее мне симпатичен, более того, в некоторой степени его можно считать родственником. Только слабый он, если вдруг узнает про Алика, свадьба расстроится.
Глупенькая моя С., зачем нужно было соглашаться на предложение этого
