• верят, что существуют определенные причины, оправдывающие агрессивные или жестокие действия персонажей;
• отождествляют себя с героями фильма;
• верят, что происходящее на экране – не вымысел, а реальные события;
• видят сцены насилия и вспоминают ассоциирующиеся с ними мысли или чувства, пережитые в прошлом.
Изложенные в перечне положения подкреплялись реальными психологическими экспериментами разных ученых. К примеру, эффект веры в реальность происходящего на экране был доказан Берковицем и Алиото на двух группах реципиентов. Обеим группам транслировался один и тот же фильм, но одной говорили, что фильм представляет собой съемку реальных боевых действий, а второй – что фильм вымышленный. Затем участникам эксперимента выдавались электрошокеры, которыми они должны были наказать обидчиков, и первая группа демонстрировала большую жестокость, чем вторая.[284]
В основе теории прайминга лежит психологическая модель тройной взаимообусловленности. Согласно этой модели, три компонента объясняют когнитивные способности человека: (1) поведение; (2) когнитивные, биологические и другие индивидуальные характеристики и (3) воздействие внешней среды. Эти три компонента взаимодействуют и влияют друг на друга на разных уровнях, что позволяет человеку быть «одновременно продуктом и производителем внешней среды».[285]
Дженнингз Брайант и Сузан Томпсон отмечают, что теория прайминга исходит из трех моделей работы человеческой памяти: (1) модель корзины, (2) модель аккумуляторной батареи и (3) синаптическая модель.[286] Модель корзины предполагает, что память работает, как большая мусорная корзина: элементы, находящиеся сверху, припоминаются лучше, чем все, что находится внизу. Модель аккумуляторной батареи предполагает, что значимым является не время активации (насколько давно она произошла), а частота активации (насколько часто она происходит). Таким образом, активация действует подобно зарядке аккумуляторной батареи (важно не время разрядки, а частота подзарядки). Синаптическая модель комбинирует две предыдущие и предполагает, что недавно подвергнутое праймингу понятие имеет более выраженное воздействие в течение короткого промежутка времени, а регулярно подвергаемое праймингу – в течение длительного.
Наиболее актуальным вопросом, связанным с исследованиями прайминга, как уже говорилось, являлась проблема воздействия насилия и вредной информации. К этой проблеме относили сначала демонстрацию сцен насилия по телевидению, позднее – эффект влияния жестокости в компьютерных играх на детей и др. Часто именно идеей прайминга, то есть активации образов медиаконтента, объясняются действия регуляторов в сфере запрета того или иного контента или введения его жесткого регулирования. Рассказ о проблемах наркомании некоторые могут воспринимать как оправдание действий наркоманов, поэтому подобные материалы предлагаются к запрету.
Одним из первых исследователей, который занимался проблемой медианасилия, был ученый из Пенсильвании Джордж Гербнер (1919–2005),[287] возглавлявший проект изучения культурных индикаторов. Это крупное исследование, реализованное в 1960-х годах, дало основание для выдвижения гипотезы культивации. Согласно данной гипотезе, чем дольше человек подвергается воздействию медиа (в первую очередь аудиовизуальных медиа – телевидения, кино), тем больше его образ реальности совпадает с тем образом, который он видит на телевизионном экране. При этом чем ниже образованность зрителей, тем выше данный эффект. В самой такой постановке вопроса есть два разных объекта исследований: (1) процессы медиапотребления и восприятия медиаобразов; (2) изучение картины мира, которую рисуют медиа. Вторая задача предполагает, что картина реальности, созданная при помощи телевизионного экрана, существенным образом отличается от действительной: телевидение гипертрофирует насилие и изображает мир более рискованным и полным преступников, тогда как это может кардинально расходиться с официальной статистикой и реальным риском встретить преступника на улице. Проект культурных индикаторов Гербнера включал, таким образом, три элемента: анализ (1) культивации (то есть воздействия насилия на индивида), (2) институтов производства контента (самих медиакомпаний) и (3) системы сообщений, то есть экранного образа реальности.
Образ сложившейся реальности Гербнер и его коллеги объясняли концепцией мейнстриминга, согласно которой в обществе и в медиа существуют некие доминантные комплексы взглядов и ценностей. У зрителей, которые много смотрят телевизор, формируются сходные с мейнстримом взгляды и ценности. Когда телевизионная реальность затем дополняется похожим личным опытом реципиента, возникает резонанс, то есть эффект культивации еще больше усиливается.
Само по себе исследование Гербнера подвергалось критике со стороны чистых психологов, считавших, что в нем недостаточно затронут когнитивный аспект воздействия, то есть не раскрыты психологические механизмы обработки информации. Более поздние исследователи, например Роберт Хокинс и Сузан Пингри, как раз затрагивали этот аспект, утверждая, что в процессе культивации используются обучение и конструирование, то есть телевизионный контент обучает зрителя с течением времени, на основе чего происходит конструирование реальности в его сознании.[288]
Теории прайминга и культивации стали определенным психокогнитивным ответвлением американской эмпирико-функционалистской теории, что заметно в общих гипотезах исследователей, занимавшихся данными темами. Эти исследователи в значительной степени опираются на линейную теорию воздействия медиа. Как можно заметить, они склонны к бихевиоризму (идее прямой реакции индивида на внешние раздражители), хотя, безусловно, гипотеза культивации исходит из идеи постепенного (долгосрочного) воздействия, которое происходит в том числе по внутренним (связанным с самим зрителем) причинам.
§ 3. Школа Пало-Альто и изучение интерперсональных коммуникаций
Математическая теория информации (см. гл. 9), которая сильно повлияла на ранних американских ученых-коммуникативистов, как и все последующие линейные теории, опиралась на ключевой постулат интенциональности любого коммуникативного акта. Другими словами, с точки зрения эмпирико-функционалистов, любая коммуникация представляет собой сознательный процесс и сознательный выбор канала. На этой парадигме основана идея коммуникации – как массовой, так и интерперсональной – во всех работах эмпирико-функционалистов. Строго говоря, представители эмпирической школы (П. Лазарсфельд, Э. Кац) не делали существенных различий между массовой коммуникацией и интерперсональной, изучая их взаимодействие в воздействии на индивида. Таким образом, процесс коммуникации интерпретировался этими учеными как трансформация внутренних идей во внешнюю коммуникацию (речевую, например), что полностью соответствовало линейной модели коммуникации. Таковая представлялась вербальной, оральной или письменной деятельностью, тогда как остальные – сопровождающие – способы воспринимались скорее как помехи, нежели как часть коммуникации. Поскольку передача информации представлялась актом сознательным и интенциональным, она подлежала оценке с точки зрения эффективности. Акт коммуникации мог быть удачным и неудачным, нормальным или патологичным и т. д. Такую модель один из ее критиков, французский медиаантрополог Ив Винкин, назвал телеграфной концепцией коммуникации.[289]
От этой модели в середине XX в. дистанцируется принципиально иная, воспринимающая почти все поведение человека как коммуникативное и предполагающая, что на самом деле большая часть коммуникативных актов являются подсознательными и используются автоматически. Такую модель коммуникации стало принято называть оркестральной коммуникацией, в которой одновременно задействованы несколько каналов коммуникации, а невербальный канал имеет не меньшую значимость, чем вербальный. Грегори Бейтсон (1904–1980) и Юрген Рюш (1910–1995) пишут в 1951 г.: «Коммуникация не сводится к передаче только вербальных, эксплицитных и интенциональных сообщений; в том виде, в котором она используется нами в повседневной деятельности, коммуникация включает совокупность процессов, при помощи которых субъекты взаимно влияют друг на друга».[290] Ученые указывают на то, что любое действие или любое событие имеет коммуникативный аспект, если только существует индивид для восприятия этих явлений. Рюш и Бейтсон, в отличие от сторонников линейных теорий, для которых коммуникация опирается на передатчик и его интенцию передать сообщение, за исходную точку своих рассуждений берут сообщения, которые исходят не только от других индивидов, но и от окружения в целом, и их восприятие получателем.
