операторы дали обратный отсчёт, момент истины. Понятия не имею, что там ждёт, но хреновые предчувствия только усилились. Никто не разговаривал, кроме как обмениваясь короткими командами. Все всё знали, всё было отработано заранее…
Три.
Два.
Один.
Пол канонерки задрожал, покидая ангар, магнитные подошвы сработали сами.
Минута невесомости, вторая, третья, пятая, на шестой минуте пилоты предупреждающе оповестили о входе в атмосферу. Визгнули страховочные стропы, толчок, и LAAT-i затряслась в буйных провалах шторма и ям верхних слоёв. Падение сменилось резким приливом крови к лицу — опускались мы вниз головой, развернувшись уже в атмосфере, поймав массу канонерки в гравитационный захват планеты, разворот, легкое головокружение, и безумная тряска успокаивается…
Отъезжают обзорные защитные щитки, чувствую, как радуется пилот, опуская нас на уровень тяжелых кучевых облаков, вижу соседнюю канонерку с ребятами, кажется, Грома, и… тут же срабатывает воздушная тревога, а из толщины облаков нам наперерез вырывается дюжина хищных теней.
Стервятники.
Вспухает и взрывается канонерка справа, чадя останками и падая в тяжелые пунцовые облака, а пилоты закладывают виражи манёвров уклонения, отстреливая самонаводящиеся ракеты по шустрым дроидам — истребителям. Вторым сбивают тяжелый шаттл со взрывчаткой в середине этажерки строя. В небе на секунду начинается апокалипсис, и более легкие транспортники просто расшвыривает ударной волной, вжимая в плотную атмосферу, раскидывая в непроглядной мгле штормовых облаков. Легких дроидов-стервятников просто смело с неба взрывом из-за слишком близкого расположения к источнику детонации, а мы, похоже, падаем…
Слышу на общей волне чьи-то крики, маты пилотов и спокойный на их фоне голос нашей дипломатичной джедайки: "Держитесь там". Киваю своим. Этот момент тоже был предусмотрен.
Включаю режим полёта. Альтиметр синхронизируется с автономным приборчиком канонерки, в визоре включается угломер авиагоризонта. Я стою ближе всех к кнопке аварийного сброса аппарели.
Если пилот в течении одной и восемь десятых километра или шестнадцати секунд не выровняет машину — прыгаем. И молимся, чтобы не попасть на встречный курс летящих следом машин — размажет. Или их отстрелянными аппарелями или нас — ими же. Тут уже не до строя.
Гром джедайку подстрахует — они в одной машине. Мои ребята вроде все живы — огоньки вызова постоянно горят активными — раз не отключились — живы. А мы, кажется, только что начали вторжение на Атракен. Потери будем считать уже на земле. Ну же, пилот, давай, ну же, ну… ну-у-у!..
________________________
*Si vis pacem — para bellum. — Хочешь мира — готовься к войне (лат.)
Люди гибнут за металл.(ч.2) Падение
Атракен — планета большая, с высокой вулканической активностью, что и обуславливало выход редкоземельных металлов на поверхность. Большая часть покрыта океаном, около 3/4. Гравитационная на ней примерно 17,5; то есть то, что в условиях Земли весило бы один кг, тут весит кило шестьсот плюс-минус, при этом на Корусанте та же гравитация 8,6.* Сильно холодно не было даже на полюсе — здесь вулканы соседствовали со снегом, образуя дикую смесь штормов и холода, выпрессованного далеко за линию арктического климата, из-за чего на планете резкая засуха сменялась такими же резкими дождями и холодами.
Суровый климат. Шахтерский и сталеварный край, где разумные каждый день спускаются на глубину в километр подвижных пород и вскрывают гигатонны массивов земли, прорывая сотни тоннелей и переплавляя тысячи тонн металла. И с этими разумными наша генералочка собралась договариваться? Ну, бред же.
— Прыгайте! — кричит с места пилот, перекрывая писк аварийного сигнала, прекрасно понимая, что поврежденный взрывом репульсорный экран под канонеркой уже не включится, а на маневровых — падение не смягчить.
И всё-таки странно, что девчушка отказалась прыгать в свою "Дельту" перед высадкой. Надо бы её спросить потом. И не забыть сейчас содрать с бортового компа данные телеметрии. Как-то не сильно хочется приземлиться в снежный наст прямо над проломом в коре или булькнуться в лаву.
Пара нажатий кнопок и вуаля — у меня данные с нашей канонерки. Повезло. Мы как раз над плато, и рухнем на самом его краю. Всё-таки атака дроидов-стервятников пришлась на центр строя, что логично. Вопрос только — откуда они тут? Решили заткнуть единственное слабое место проникновения? Возможно.
Кулак с силой впечатывается в кнопку аварийного отстрела боковых панелей. Высота — четыреста метров. Критическая. Отстреливается страховочный трос, тело в прыжке уходит в пустоту снежного бурана.
Видимость почти нулевая. Мимо, справа вниз, проносится что-то большое и тёмное. Перед глазами крутится шкала авиагоризонта — меня крутит в воздухе, бросая и разворачивая как тряпичную куклу, в хаотичном потоке снежинок и завываний ветра.
Сжимаюсь в комок и распрямляюсь, раскидывая руки, когда линия горизонта на секунду приобретает стабильность. Вращение останавливается, теперь разворот.
Высота сто, пора подтормаживать, вскидываю голову вверх, пытаясь определить, что на меня может упасть сверху, и такт-шлем послушно подсвечивает датчики расходящихся одуванчиком бойцов.
Прыгнули не мы одни, что печально. Остаться ТУТ без транспорта — это приговор, хотя где-то рядом должен быть форпост КНС, а, значит, и платформа с репульсорами и хотя бы одноместными STAP, другой вопрос — что теперь со всем этим дерьмом делать?
Ноги выносят корпус свечкой вниз, срабатывают тормозные тяжи реактивного ранца. С момента прыжка прошло от силы десяток секунд. Рывок торможения, пару секунд перегрузки привычно уже бьёт в ноги. Отключаю джетпак, вставая на снег, и моментально проваливаюсь по пояс в рыхлую, вязкую кашу.
Зашибись, блять.
Интересно, как могло быть хуже?
Словно в издёвку ответом на этот не высказанный вопрос сверху в паре метров спереди от меня с треском втыкается боком отстреленная боковина LAAT, а через секунду в неё падает и, ударяясь, отлетает за пределы видимости чья-то перерубленная от плеча до пояса наискосок верхняя часть тела клона в белой броне. Справа слышится взрыв, приглушенный порывами ветра, снег моментально забил фильтры шлема.
На датчике температуры минус тридцать девять. Методично пытаюсь вытащить ноги из каши и, загребая руками по корке свежего наста, накрытого гуляющими перьями свежего снега, пытаюсь добраться до спасительной сейчас, торчащей под углом, боковушки. Взрыв в воздухе по траектории падения — это всегда град осколков, которые со свистом сейчас начинают сыпаться на голову. Стоило только догрести полуползком до края боковины, как в неё ударилась чья-то обгоревшая нога.
Останавливаюсь, пережидая град осколков, тарабанящих в панель с частотой автоматной очереди разными по гулкости звуками, попутно включая радиопеленг с передатчика нашей разбившейся канонерки. Двести метров вперёд и влево на тридцать градусов.
В такие моменты мозг отключается, как правило, предоставляя телу работать набором вбитых в голову инструкций и
