обидно, когда я отдалилась. И с какой легкостью они были готовы впустить меня обратно.
– Магия крови, – через силу произнесла я. – Я, сама того не зная, использовала кровную магию. На протяжении многих лет. Но не так, как Дьюи. Я никому не приносила вреда. Только себе самой.
Они уставились на меня в ожидании, что я улыбнусь, скажу им, что пошутила. Но меня снова скрутил кашель. Колетт поднесла мне стакан к губам и мягко похлопала по спине.
Когда приступ стих, Милли присела на корточки передо мной:
– Лакс, прекрати это. Прекрати использовать свою кровную магию или что ты там делаешь.
– Пытаюсь. – Если бы это было легко. Даже сейчас, когда я не призывала свои силы, над головами сестер плясали светонити, окрашенные страхом.
Сжимая окровавленный стакан, Колетт изучала меня:
– Значит, вот как ты отыскала Джеймисона на пожаре.
Я кивнула. Бороться не было сил.
– Что? Но как? – недоумевала Милли.
– И обмороки.
Я опять кивнула.
– И похудение.
Еще раз.
– И вот почему отец назначил тебя примой. – Она отвела глаза, уголок ее рта дернулся. Много лет она была на вторых ролях и начала сомневаться в себе. В своем таланте.
– Примой должна была стать ты. – Почему-то эти слова дались мне труднее всего. – Он знал, что я могу зачаровать публику без всяких камней. Во время шоу я заставляла зрителей поверить в то, что настоящий миг – самый счастливый в их жизни.
– И не расходовала драгоценные камни. – Она прижала ладонь к губам, покачала головой. – Все эти годы я не могла понять, чтó я делаю не так. Может быть, мало улыбаюсь, или не похожа на маму, или, наоборот, слишком похожа на маму. Но ведь дело было совсем не во мне, да?
В ее глазах блеснули слезы. Из-за меня она засомневалась в себе, в своем таланте, красоте, и этому не было прощения.
– Прости, Колетт. Примой должна была стать ты.
Свет потускнел. Милли покосилась на закрытую дверь:
– Черт. Антракт закончился.
– Пойдем. – Я через силу встала.
Колетт преградила путь:
– Да ты что! Тебя же любой ветерок с ног свалит.
Я расправила плечи, но с каждой секундой руки и ноги все больше наливались тяжестью.
– Дьюи не должен ни о чем догадаться. Надо продолжать.
Свет опять мигнул. Но Колетт не выпускала дверную ручку.
– После спектакля все нам расскажешь. И не смей пускать в ход свою магию, если тебе от нее так плохо. Договорились?
– Но после спектакля ей предстоит выйти замуж, – вполголоса проговорила Милли.
В молчании мы побрели обратно к мостику. Наш финальный номер Милли начнет с правой платформы, Колетт с левой, и они проделают короткие вступительные трюки перед моим коронным выходом.
По настоянию Колетт я стала подниматься первой. В неловком молчании мы проделали обычный ритуал: смазали руки мелом, надели драгоценные камни, добавляющие сил.
В ожидании сигнала Вольфа Колетт всмотрелась в мое лицо:
– Ты ведь что-то придумала, верно? Не только выйти замуж, но и что-то еще.
Выйти замуж будет проще всего. Убить его – гораздо труднее.
– Есть кое-какие мысли.
Она выгнула бровь:
– Надеюсь, не безрассудные?
– Ничего, на что не пошла бы ты. – Я распрямила дрожащие ноги и потянулась.
Колетт сердито посмотрела на первый ряд, где восседал Дьюи с огромным букетом цветов.
– Я бы его убила.
Я чуть не рассмеялась. Барабаны забили быстрее, готовя зрителей к выходу Колетт.
Она обернулась ко мне:
– Господи боже, ты что, собралась его убить?
Она всегда была слишком проницательна.
– Если со мной что-то случится, в моей гримерке стоит флакон.
– Но убить путешественника во времени невозможно!
– Рядом с губной помадой. Нужно всего несколько капель.
– Лакс. – Она схватила меня за плечи и подошла так близко, что я видела перед собой только ее решительное лицо. – Мы вместе придумаем, что делать.
То же самое говорил Джеймисон. Я слабо кивнула.
Через мгновение она уже вскочила на мостик, схватила трапецию, расправила плечи, выгнула спину. Каждый мускул ее стройного тела, словно у птицы, был идеально отточен для полета.
Она спорхнула с мостика, и восхищенная публика обезумела.
Светонити зрителей были в точности такими же, какими я их выпустила из рук: расслабленными, возбужденными и полными восторга. Из первого ряда тянулась дымчатая нить Дьюи, сияющая гордостью. Подсчет голосов шел к концу. Вот-вот он получит все, что хотел, и свидетелями его триумфа станет огромная толпа ликующих зрителей.
Я не могла отключить светонити, но и не осмеливалась взяться ни за одну из них, потому что во рту все еще стоял густой металлический привкус. Если погибну, семье не будет от меня никакой пользы.
За кулисами замерцало еще несколько нитей. Двое туристов и кто-то из Ревеллей лезли в окно. Я перегнулась через край, чтобы подать сигнал охранникам Дьюи – пусть помогут одинокому Ревеллю справиться с чересчур ретивыми поклонниками…
Стоп.
Эта светонить была мне знакома. Даже сейчас, когда она потемнела от тревоги и ее золотистый оттенок сильно потускнел, я не могла ее не узнать.
Не может быть.
Я бегом спустилась по лестнице. У подножия Нана схватила меня за руку:
– Ты куда это?
– Погоди минутку.
– В конце этой песни ты должна выйти на сцену. Вольф объявит победителя!
– Знаю. – Я осторожно высвободилась из ее рук.
Если Дьюи или кто-то из его охранников увидит Джеймисона, его без колебаний пристрелят на месте. Перед началом спектакля Джеймисона объявили персоной нон грата. Дьюи приказал взять его живым или мертвым.
И даже если Триста переместится во времени, чтобы спасти его, Дьюи сможет переигрывать эту схватку снова и снова…
За гардеробом мелькнули угольно-черные вихры Тристы. Я схватила ее за руку:
– Что ты тут делаешь? Скорей уведи его отсюда, пока не…
– Пока что? – прищурилась Триста. – Пока ты опять не растоптала его сердце?
Колетт исполнила особенно сложный трюк. Публика ахнула. Время на исходе.
– Пока твой братец не прикончил его.
– Мой брат не убийца.
– Лакс!
Голос Джеймисона выбил воздух из моих легких, словно я сорвалась с трапеции и приземлилась на спину. Оцепенев, я уставилась на его непослушные волосы, помятую рубашку, темные круги под потухшими глазами.
– Что ты тут делаешь? – Я втащила его в пространство между двумя дощатыми декорациями. Трудно было злиться, когда каждая моя клеточка радовалась его появлению.
Он опустил глаза на мою руку, сжимавшую его локоть, и улыбнулся. Я отступила на шаг. Он должен быть очень далеко отсюда. Там, где ему ничего не грозит.
– Тебе нужно уйти.
Время на исходе. Мне пора на мостик. Опоздаю хоть на секунду – и Дьюи сразу заинтересуется, почему я пропустила свой выход.
Его синие глаза твердо встретили мой взгляд:
– Я не позволю тебе пожертвовать собой ради меня.
– Тебе надо уйти, – взмолилась я. – Дьюи расставил своих охранников по всему театру. Они убьют тебя на месте.
Джеймисон осмотрел мой запачканный кровью костюм и остановил взгляд на обручальном кольце.
– Тебе нельзя выходить за него. Это он устроил пожар. Это он стоит за тем нападением в переулке. Он все лето пытается разлучить нас.
«Гораздо дольше», – отчаянно рвалось у меня с языка.
Зрители ахнули, Колетт и Милли исполнили какой-то особенно сложный трюк. Подходило время моего прыжка.
Я отвернулась. Голова весила сотню тонн.
– Джеймисон, не надо меня спасать. Я сама так захотела.
– Не верю.
Его светонить переливалась в моих руках. Надо только пустить туда капельку магии, совсем чуть-чуть, чтобы усилить затянувшиеся сомнения. Укрепить в нем нерешительность, которую он сумел побороть, вернувшись на Шарман и позабыв о том, как я растоптала все его надежды.
Прогнать его было правильным решением. Но где, в какой вселенной считалось правильным снова и снова разбивать сердце хорошему человеку?
– Я выйду за него, и ты и моя семья будете в безопасности… – На этих словах мой голос дрогнул, и Джеймисон обнял меня. Я не нашла в себе сил снова оттолкнуть его.
– Лакс, никто не в безопасности. – Его голос был
