– Или не зверь.
Впереди, между небольших, но густо растущих деревьев поднимался вверх синеватый, откровенно-нахальный дым небольшого костра. Мы спешились. Готлиб хватко вытянул из чехла мушкет и протянул поводья Робертсону. Но я отрицательно покачал головой. Тогда он, послушно кивнув, протянул мушкет Робертсону, а сам взял поводья. И я вместе со своим матросом, осторожно ступая, стал пробираться сквозь заросли. Незаметно и тихо вышли на небольшой обрыв над ручьём. И вышли очень удачно. Прямо под нами, на небольшом, едва покрытом весенней травкой лужке, сидел на корточках человек и подкладывал в костёр сучья. Над костром висел закопчённый и помятый, старый, на кривой проволоке котелок. На другом берегу ручья, в большем, по сравнению с нашим, обрыве, чернела ровным овалом нора. И вот, из неё вылез второй человек и, обернувшись в чёрный провал и что-то сказав, потащил к ручью тяжёлое, дубовое, окованное двумя обручами ведро. У воды он отсыпал немного земли из ведра в плоский деревянный лоток, и, опустив этот лоток под быстротекущие струи, стал медленно наклонять его из стороны в сторону. Жёлтая муть обильно поплыла по воде.
– Моют золото, – шёпотом казал мне Робертсон.
– Вижу… Я спущусь и заговорю… Если нападут – стреляй.
– Стрелять смогу только в воздух! У нас в стволах не пули – картечь… Вас задеть можно…
– Стреляй в воздух. Если будем мирно говорить – возвращайся к Готлибу, приведи сюда и незаметно сидите.
Я передал ему всё имеющееся у меня оружие, вышел на край обрыва и тяжело спрыгнул вниз.
Человек у костра вздрогнул и замер. И так же замер человек у воды.
– Мир вам, – произнёс я голосом как можно больше усталым. – Хлеба или кналлера кусок для гостя найдётся?
– Беглый? – быстро спросил костровой.
– Нет. Вольный.
– А как же, – криво ухмыльнулся незнакомец. – На то и бежать, чтобы воля…
Человек у воды вытянул свой лоток, поставил на землю возле ведра и, подобравшись к пещере, что-то сказал. Я сел и даже прилёг, облокотившись, возле костра. Из пещеры выбрались ещё двое. И все четверо теперь собрались возле костра.
– Так кналлер найдётся? – повторил я.
Костровой взглянул на спутников, полез в высокий плетёный короб и, действительно, вынул большой чёрный сухарь. Привстав, я взял его медленно и спокойно и, сжав в горсти, принялся грызть.
– Ну, значит, Бог велит отобедать, – сказал долговязый, последним вылезший из пещеры, с глубоко запавшими синими глазами копатель.
– У меня как раз всё готово, – кивнул ему костровой.
– Луковый суп с нами отведаешь? – спросил меня синеглазый.
– Охотно.
И, привстав, я протянул ему руку.
– Томас.
Он в ответ протянул свою, твёрдую, как железо:
– Хью.
Чашек у них было всего четыре, и Хью мне отдал свою.
– Ешь, вольный человек. А я после.
Картофель, горох и много лука. На пустой, без масла, воде. Изумительно вкусный суп, в меру солёный, и с сладким запахом дыма.
Доев, я встал, подошёл к ручью, взял пригоршню песка, и чашку тщательно вымыл. Вернувшись к костру, передал её синеглазому доброхоту.
– Стало быть, тут есть зо-олото, – задумчиво протянул я. – Ну разумеется. Чего же ещё от этого имения ждать.
– Какое золото? – остро прищурился на меня Хью.
– Так вот из пещерки-то.
– Так там лиса. Забежала в дыру, мы её и откапываем. Поймаем, шкуру продадим, сала купим.
Я подтянул от костра обломок толстой ветви, сел на него. И твёрдо и властно сказал:
– Покажи.
– Кого показать? – приподнял плечи Хью.
– Лису. И не пружинь хребет. Опасности нет. Показывай.
Он медленно прочертил меня взглядом.
– Оружия нет. Значит, не егерь. Гладко выбрит. Ботфорты стоят не меньше, чем подрощенный жеребёнок. Или всё-таки егерь?
– Какой же я егерь, если вы ещё живы?! – отчеканил я. – Давай лису.
И властно протянул руку.
Хью, покосившись на мёртво замолчавших спутников, медленно расстегнул ворот рубахи, снял висящий на шее мешочек и протянул его мне. Я взял, смотал стягивающую горло нить. Высыпал на ладонь немного золотого песку. «Крупный».
– Крупный.
Поддел пальцем и перевернул сбоку на бок небольшой, с ноготок, самородок. Аккуратно ссыпал песок в мешочек, завязал и протянул назад.
– И… Что? – спросил Хью, неуверенно держа в руке золото.
– Ничего. Спрячь.
– Донесёшь? – спросил обречённо золотоискатель.
– Кому?
– Известно кому. Владельцу имения.
Я встал с обрубка, подбросил в костёр веток. Снова прилёг, опершись на локоть. Вместо ответа спросил:
– Ты как узнал, где копать? Тут ручьёв, кажется, целый десяток.
– Чутьё у меня, – чуть наклонившись, сказал Хью.
И коротким волчьим движением набросил шнур мешочка обратно на шею.
– В самом деле чутьё?
Хью медленно в кривой ухмылке оскалил желтоватые крупные зубы.
– А вот глянь сам, мастер.
Он кивнул спутникам. В одну минуту передо мной поставили три небольших, прочно сколоченных ящичка. Очевидно, для переноски золота, но в эту минуту пустых. В ящички насыпали обыкновенный речной песок.
– Разгладь, – предложил мне Хью.
Я разровнял пальцами поверхность песка. Хью, достав снова мешочек, вытянул тот самый маленький самородок и предложил:
– Я отвернусь, а ты спрячь.
И они все отвернулись. Стремительно загораясь азартом, я воткнул самородок в песок в одном ящичке, и поверхность песка, как в соседних, пальцами разровнял.
– Можно, – сказал я.
Копатели повернулись. Хью присел перед ящичками, медленно провёл над ними ладонью. И вдруг ладонь остановилась. Пальцы его сложились в щепоть и, ткнувшись в песок, медленно извлекли на свет самородок.
– Сколько раз смотрю – проговорил один из копателей, – столько и изумляюсь.
– Такой дар – от Бога, – кивнул ему стоящий рядом.
– Дар висельника, – угрюмо сказал третий. – Наполовину – от Бога, а наполовину – от дьявола.
– Почему? – вскинул я на него взгляд.
– Так видно же. Привёл нас его дар на чужую землю, и возимся и грабим её, как пираты. И, будь ты егерем, лежали бы мы тут простреленные, как та лиса. А Хью со своим даром болтался бы в петле, на устрашение прочим.
– Это за что же? – не понял я. – За вот это скудное и вздорное золото?
– За него. Никакой владелец имения не позволит себя обкрадывать. И вовсе оно не скудное. За год – далеко не один весовой фунт намыть можно!
– А, скажем, Хью, – задумчиво проговорил я, – если бы владелец имения тебе предложил долю. За какой процент ты бы стал добывать золото?
– Долю? – снова криво ухмыльнулся Хью. – Какой глупец предложит долю, когда истинный размер добычи отследить невозможно?
– Этот глупец – я. Возьму у тебя честное слово, и одного его мне будет довольно. Без всякого отслеживания добычи. Пятьдесят процентов тебя устроит?
