стоит рядом с ним с широкой улыбкой на лице, наблюдая за мной.
— Привет, милая, — выдыхает она, когда я наклоняюсь, чтобы обнять ее. Для нас это еще только начало, но мы начинаем узнавать друг друга получше и, надеюсь, скоро полностью примем наш статус матери/дочери. Она переехала к папе теперь, когда террору Джонаса над ней пришел конец, и я никогда не видела своего папу более счастливым. На его лице постоянная улыбка, а в глазах — огонек, о существовании которого я даже не подозревала, пока мы не посетили их в первый раз.
Я быстро приветствую Кэлвина и Энджи, прежде чем обратиться к другому человеку, который, как я знаю, приложил большую руку к организации этого сюрприза.
— Привет, братик, — говорю я, поворачиваясь к Тоби.
— Привет, сестренка.
Он притягивает меня для объятий, и я держу его чуть дольше, чем, вероятно, следовало бы, просто впитывая его силу.
Оказалось, что открытие того, что у Джонаса был еще один сын, было не единственным секретом, который он хранил, потому что после проведения еще небольшого исследования, а затем и анализа ДНК, выяснилось, что все, что Тоби и Мария перенесли за эти годы, было напрасным. Тоби не сын Джонаса.
Он первенец моего отца. Мой настоящий брат.
Что-то, о чем, как мы все убеждены, Джонас был хорошо осведомлен. Он так быстро провел ДНК-тест на мне, когда я была ребенком, что не может быть, чтобы он не сделал это с Тоби, но он так чертовски отчаянно хотел контроля, наследника, что объявил его своим и провел следующие девятнадцать лет, мучая его за то, что он не мог контролировать.
Можно с уверенностью сказать, что откровение вскружило голову Тоби больше, чем он ожидал. Я ненавижу видеть, как он страдает. Я хотела бы, чтобы я могла сделать для него что-то еще, кроме того, чтобы подставить плечо, на котором можно поплакать, и выслушать с сочувствием, когда он захочет поговорить.
Но я абсолютно уверена, что с ним все будет в порядке, так же, как и со мной. Джонас, несмотря на все свои усилия, не сломит нас.
Я понятия не имею, что с ним случилось с тех пор, как они схватили его, и, честно говоря, мне не нужно знать.
Теперь он ушел из нашей жизни, и мы все можем оставить его позади. Это все, что имеет значение.
— Ты готов к своему первому Дню благодарения? — спрашиваю я его, бабочки порхают в моем животе, зная, что у меня скоро будет мой первый отпуск со своей семьей. Моя настоящая семья.
— Ты видела, сколько еды приготовили Энджи и мама? Черт возьми, да, я готов.
Я смеюсь над ним, прежде чем два человека подходят ко мне сзади.
Оборачиваясь, я нахожу застенчиво выглядящую Калли.
— Мне жаль. Я чуть не сказала тебе это столько раз. Я не сильна в хранении секретов.
— Ни хрена, — смеюсь я, притягивая ее для объятий.
— Давайте, ужин готов, — кричит кто-то, и все направляются к большому обеденному столу.
Я обыскиваю комнату в поисках человека, который явно отсутствует на этом маленьком сборище и мое сердце болит за нее.
Эмми держалась от нас подальше после того, что произошло в клубе ее дедушки. Я понимаю почему. Она чувствует себя виноватой за то, что не знала, что происходило у нее под носом. Но я понимаю это, и я ее совсем не виню.
Я просто хотела бы, чтобы она перестала винить себя, чтобы не чувствовала, что должна что-то упустить.
Себ занимает свое место во главе стола, а Тео — на другом конце. Я не могу удержаться от смеха над этой парой.
Еда невероятная, компания потрясающая, и у всех нас самый лучший день. В какой-то момент Себ принес свой планшет к столу, и мы смогли пообщаться по видеочату со всеми жителями Америки и должным образом представить их остальным членам нашей семьи. Как и ожидалось, ребята провели большую часть разговора, споря о правильной форме футбольного мяча. На этот раз у Себа была подмога, так что это продолжалось намного дольше, чем было необходимо.
— Эй, детка. Могу я украсть тебя на минутку? — спрашивает Себ, обнаружив меня на диване, разговаривающей с папой, Марией и Тоби.
— Да, конечно. Извините меня, — говорю я им, беря Себа за руку и позволяя ему протащить меня в нашу спальню.
— Себ, — предупреждаю я. Я могла бы быть открыта для того, чтобы вышибить ему мозги, когда наши друзья рядом, но я подвожу черту под всей моей семьей. Уже достаточно плохо, что Тоби услышал — и увидел, если уж на то пошло, — слишком много. Мне не нужно распространять это на папу и Марию. — Мы не можем.
— У тебя односторонний склад ума, Чертовка. Я привел тебя сюда не для того, чтобы выебать тебе мозги. Хотя, — говорит он, делая шаг ко мне, — теперь, когда ты упомянула об этом…
— Веди себя прилично, Себастьян.
— Я? Никогда.
— Кошмар. — Я драматично закатываю глаза, глядя на него.
Он тянет меня за руку, так что у меня нет выбора, кроме как упасть на край кровати рядом с ним.
— У меня есть кое-что для тебя, — признается он.
— О?
Залезая в карман брюк, он достает коробочку.
— Э-э… ты ведь знаешь, что это не Рождество, верно?
Он смеется надо мной.
— Да, принцесса. Я в курсе. Просто хотел показать тебе, как я благодарен за тебя.
Я падаю в обморок так чертовски сильно, что это почти причиняет боль.
— Открой это.
Широкая улыбка расплывается на моем лице, когда я срываю серебряную бумагу с маленького подарка и нахожу внутри черную шкатулку для драгоценностей.
Мое сердце, черт возьми, чуть не останавливается в груди, и мои широко раскрытые глаза встречаются с его.
— Э-э… н-нет, это не то, о чем ты думаешь. Но я рад, что знаю, как ты относишься к этому, — шутит он.
Мы не говорили о будущем. Мы так долго боролись за то, чтобы у нас был хотя бы один, что просто живем настоящим моментом.
— Я действительно… Я имею в виду, я хочу, чтобы… о-однажды… Я…
— Стелла, все в порядке. Я пошутил. Мы слишком молоды для всего этого дерьма.
Я вздыхаю с облегчением. Дело не в том, что я не хочу выходить за него замуж. Я просто… Я хочу получить шанс устроиться в жизни с ним. Я хочу просто быть собой, не оглядываясь постоянно через плечо.
— Но однажды я все же спрошу. Потому что это, — говорит он, обхватывая рукой
