– Грона и Адатта правы, - вдруг тихо сказал Учтивый. - Сейчас ты можешь взять власть и начать строить.
Дайк молчал. Ему припомнились слова Дварны: «Большинство «верных» своим вождям не верны…». Юный Адатта прав: если обойти дома тиресов, свести на них небесный огонь, а сопротивляющихся добить мечами, вся Сатра малой кровью окажется в руках Сияющего…
Дайк закусил губу. Кто такой Дэва? Пришелец, у которого почти нет приверженцев. Вся его сила - в сиянии, в умении сводить небесный огонь. Он мог бы стать царем Сатры, но как бы он царствовал? Мечом и молнией согнал народ на строительство? Казнил новых тиресов, которые попытались бы заявить о своих учениях? Он, Дэва, обязан будет стать сказочным змеем, способным испепелить Сатру: у него нет верной дружины, а если он насильно или посулами сколотит ее, то хотя бы она должна бояться его и слепо выполнять его волю. Почему слепо? Да потому: все, что принес Дэва в Сатру, Сатре странно и чуждо. Будь у него хотя бы год-два, появились бы и «верные» Дэвасатры, но сейчас его до конца не принимает никто, даже вольнодумец Итвара, боящийся выходить за Стену.
А что делать с Жертвой? Что делать со Сводом и его толкованиями? Из них будут опять и опять выходить учения, в которых Дэва предстанет кровавым нечестивцем, предателем Сатры Дасавой Санейяти. И хорошие, смелые ребята, такие же, как Адатта и Тимена, станут мечтать освободить от этого захватчика свою землю…
– Невозможно, чтобы один небожитель насильно навязал свой путь всей Сатре, - ответил своим спутникам Дайк. - Если я так сделаю, в будущем про каждого, кто позовет других на строительство, будут говорить: вот этот тоже кровью все зальет! Я тирес, я и буду, как тиресы - говорить на площади, собирать свою Дэвасатру.
Дайк помирился с тиресами.
Тесайя напомнил ему: «Сатвама и Дварна терпеть не могут друг друга, Одаса не доверяет никому. Из-за слишком сильного рвения в поисках истины, бывает, и наши сторонники устраивают между собой побоища. Ты должен был знать, что это может случиться, когда шел на площадь».
Великан Тьор снова вернулся к своему «каменному кругу». Но «стол» был загрязнен и облит помоями. Сломать его погромщикам не хватило сил, хотя местами узор оказался поврежден, а гладко отшлифованную «столешницу» испещрили выбоины и царапины.
Геда тихонько подошел сзади, робко окидывая взглядом поникшие плечи ваятеля. Тьору казалось, его работой в Сатре все любуются. А вместо этого кто-то выплеснул нечистоты на тот самый узор, которым Льода украсила подол и рукава рубахи своего жениха, а он потом повторил в камне.
– Я сейчас принесу воды и все вымою, - пообещал Геда.
Чтобы больше не смотреть на поникшего Тьора, он бегом кинулся домой за ведром и к колодцу.
Сполох и Тимена в это время отправились навестить бродяг в потаенной землянке в зарослях. Сперва они свернули на озеро. Косматый пес, которому Сполох дал кличку Серый, совсем истосковался один. Он ждал хозяина на окраине городских развалин. Стоило Сполоху появиться, как пес кинулся к нему навстречу с тонким радостным повизгиванием, словно щенок. Положив человеку на плечи тяжелые лапы, Серый укоризненно и любовно заглянул ему в глаза.
На озере Сполох расширил топором замерзшую было прорубь и, поставив вершу, отправился во владения старухи Геденны. Мокрый снег подтаял, наступила оттепель. Из землянки на окрик Сполоха вышел старый бродяга, завернулся в рваный плащ, прошел, волоча ноги, мимо и сел на кучу хвороста возле костра.
Геденна приветливо встретила гостей, налила обоим похлебки из кореньев. Сполох обещал поделиться рыбой, когда подойдет пора проверять вершу. Тимена разговаривал со старухой: он хотел, чтобы бродяги теперь поселились в имении Гроны, Сияющий не даст их в обиду.
Но Геденна качала головой:
– Нет, Грона. Погодим. Что-то не верится мне в твоего Сияющего…
Около Сполоха, навострив уши, неподвижно сидел Серый. Казалось, пес тоже вслушивается в разговоры и раздумывает о чем-то.
Когда Тимена и Сполох собрались уходить, пес побежал за ними. Они дошли до развалин, где Серый обычно отставал. Но на этот раз с угрюмой решимостью пес потрусил вместе со Сполохом в город.
По Сатре о Сияющем поползли злые слухи. Любое слово из дома Тесайи или Сатвамы долетало до самых отдаленных улиц города и повторялось в домах тех, кто сам не ходил ни к одному тиресу. Даже по окраинам, по глухим имениям прокатилась молва. По требованию Сияющего отменили очистительную неделю, теперь рабы расплодятся и заполонят Сатру; некому будет защитить мирных жителей от таких, как Элеса, и всех перебьют; Дэва сделает так, что Жертва разгневается и не придет. Простые небожители, сидя зимними вечерами у очагов, в страхе думали о грядущих бедствиях.
Откуда-то становилось известно, что Сияющий - лжец, которому нельзя доверять, он бесчестен и в душе понимает, что сам недостоин съесть частицу Жертвы и в будущем обрести спасение. Из-за этого он якобы и хочет, чтобы все осквернились: раз ему погибать - то пусть и другие. Он - Дасава, бежавший из тюрьмы Ависмасатры, и хотя он облекается светом, его душа черна…
Когда пришла весна, Сатра была до краев полна приглушенных шепотков и ядовитых сплетен.
Стояла ненастная весенняя ночь. Хлестал быстрый дождь пополам со снежной крупой. Могло статься, он вот-вот зальет факелы, поэтому небожители прикрывали их краем плащей. Только тирес Одаса с вдохновенно расширенными глазами, в ржавом старинном зерцале держал факел над головой. Темно-серый тающий снег уж не способен был сверкать, отражая огонь: он лежал под ногами грязью.
Настал час, которого давно ждал Одаса Мудрый. Это был ночной час решительных действий, мужества и предвидения. Одаса давно предсказывал, что однажды все тиресы Сатры придут к нему за советом. Правда, в глубине души ему случалось и самому усомниться в этом пророчестве. Но вот они, явились! Красноречивый Тесайя призывал Одасу стать спасителем Сатры. Гордый Дварна молчал - должно быть, подавленный мыслью, что его собственной хваленой твердости не хватает для настоящих дел. Сатвама Справедливый обещал: «Мы отдадим тебе всех наших «верных». Веди их, как если бы ты был их тиресом».
Одаса дал согласие не сразу. Он многозначительно окинул взглядом гостей. «Я возьму на себя это бремя. Но учтите…» И повел речь о том, чего он лично ожидает от небожителей, что они должны понять и во имя чего довериться ему. «Мне не нужны ни слава, ни власть. Я никогда не стремился к ним. Я не навязывал Сатре своего учения. В эту трудную минуту вы сами пришли ко мне, и я вам не откажу, хотя предвижу, что и этот урок пройдет для всех даром…»
Теперь Одаса стоял по ночной улице среди мелкого злого дождя. К нему, запыхавшись, подбежал один из военачальников Сатвамы: «Мои воины готовы, тирес». «Хорошо!» - одобрил Одаса. Вынырнул из мрака другой начальник: «Мы готовы!» Дожидаясь, пока о готовности доложат все, Одаса решил ободрить явившихся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
