Теперь Одаса стоял по ночной улице среди мелкого злого дождя. К нему, запыхавшись, подбежал один из военачальников Сатвамы: «Мои воины готовы, тирес». «Хорошо!» - одобрил Одаса. Вынырнул из мрака другой начальник: «Мы готовы!» Дожидаясь, пока о готовности доложат все, Одаса решил ободрить явившихся.
– Воины! - горячо начал он, сдерживая голос, потому что нужно было вести себя тихо. Из-за того, что Одаса не позволял себе говорить иначе, как срывающимся шепотом, его речь превратилась в шелест, из которого вырывались только сдавленные восклицания. - Дасава!.. Очищение… Жертва… Милосердие и бесконечная любовь… Битва во имя истины… Сражение со скверной…
– Мои воины готовы, тирес! - перебил возникший из ночного дождя запоздавший начальник.
Одаса быстро пересчитал их:
– Все?
– Да, тирес.
– Тогда вперед! Да не уйдет ни один отступник! - взмахнул факелом Одаса Мудрый и первым кинулся в ненастную мглу.
Эйонна готовилась ко сну, она всегда ложилась поздно. Последние дни утешительница отдыхала от своего ремесла - тиресы занимались какими-то делами и перестали к ней приходить. Но ее душа не лежала ни к какому занятию - Эйонна просто сидела и смотрела в темноту, пытаясь подавить тревогу. Ее одолевали даже не мрачные мысли, а неясные, смутные чувства. Эйонна не могла спать, хотя наступила ночь, и сидела не раздеваясь.
От оцепенения ее пробудил неясный гул на улице и мелькание теней на стене. В щелях ставен то вспыхивали, то исчезали всполохи огня. Эйонна вскочила и одним прыжком оказалась у окна. Сквозь щель она видела, как мимо дома прошли вооруженные небожители с факелами. Эйонна потрясла головой: с чего это посреди ночи?.. Это напоминало начало «очистительной недели»…
Эйонна не медлила ни минуты. Накинув плащ, она выбежала на улицу и свернула за угол дома. Куда бы эти воины ни шли, она добежит до дома Итвары раньше - Эйонна знала короткий путь через руины. Они с Итварой часто гуляли в развалинах, любили искать новые пути.
Между ставнями дома Итвары мелькал свет. Эйонна постучалась условным стуком в окно и услышала радостный голос друга: "Сейчас, моя утешительница!". В конце улицы уже показались факелы. Эйонна влетела в дом.
– Я собирался спать… - Итвара обнял ее на пороге, но она высвободилась и потянула его за руку.
– Сюда идут с факелами! Тиресы объявили войну. Ты был с Сияющим, они тебя убьют. Бежим через задний выход, скорее, убежим в заросли, - задыхаясь, проговорила она и тут же переменила решение. - Нет, надо предупредить Гвендис и Дэву.
Но у двери уже раздались голоса. Итвара быстро задвинул тяжелый засов.
– Открой, Учтивый! - послышался гневный возглас Одасы.
– Не дождешься, Мудрый, - спокойно ответил Итвара. - С чего это ты шастаешь по ночам? Не боишься, что Элеса тебя побьет?
– Со мной мои «верные», - с достоинством ответил Одаса.
Итвара тем временем придвинул к двери стол. Эйонна стояла посреди покоя, судорожно сжав руки.
– Открывай, возмездие должно свершиться!
От нескольких ударов дверь не подалась.
– Дом окружен со всех сторон, - снова послышался голос Одасы. - Сегодня ночью во всей Сатре произойдет очищение от скверны. Нас много, и мы едины! - голос его задрожал от волнения и восторга. - И не вздумай умолять о пощаде.
Итвара растерянно посмотрел на Эйонну.
– Со мной утешительница. Если я открою, вы отпустите ее?
– Я не уйду, - воскликнула Эйонна. - Мы не откроем.
– А, Учтивый собрался провести ночь с утешительницей! - голос Одасы зазвенел от ненависти.
Он не любил Эйонну и чувствовал себя униженным всякий раз, когда речь заходила о ней. Одаса, единственный из тиресов, никогда не ходил к утешительнице из страха, что она его не примет и посмеется, расскажет об этом другим. За годы у него накопилась обида на нее. Итвару он ненавидел еще и за то, что для Эйонны он был больше, чем любой другой гость. Итваре Учтивому-то утешительница никогда не откажет!
Теперь на лице Одасы показалась торжествующая улыбка.
– Открывайте, или мы сожжем тебя в этом доме вместе с ней, - вдруг осенила его мысль.
Эйонна и Итвара молча переглянулись. Снаружи послышалась возня. Похоже, Одаса не шутил, и дом на самом деле обкладывали дровами из поленницы во дворе. Одаса крикнул: поджигай! Вскоре в щели стал заползать дым.
Итвара опустился на лежанку. Эйонна села рядом с ним и взяла его за руку.
– Что с тобой? Неужели опять тоска?
– Но задыхаться в дыму… сгореть заживо… - проговорил Итвара. - И ты… Зачем ты пришла?!
Внезапно он вспомнил:
– Эйонна, у меня есть яд. Так, на всякий случай… Я всегда боялся, что тяжело заболею или совсем заест тоска. Благодаря тебе, утешительница, до этого ни разу не дошло. Может быть, нам просто… - он не договорил.
Эйонна неслышно хлопнула в ладоши.
– Вот и выход. Сейчас все будет хорошо!
Через миг она уже хлопотала, открывая шкафы, перебирая утварь. На низком столе она постелила скатерть, поставила кувшин с вином и два отделанных драгоценными камнями золотых кубка. Огонь светильника заплясал, отражаясь в гранях старинных чаш. Утешительница поставила на стол вазу с засушенными цветами. Итвара любовался Эйонной с печальной улыбкой на побелевших губах.
Утешительница плавно наклонила кувшин, вино медленно полилось в кубки. Дым в покое сгущался все больше, уже слышался треск огня. Итвара пересел за стол, протянул руку, но закашлялся от дыма - и кубок опрокинулся, а вино пролилось на скатерть.
– Вечно я что-нибудь испорчу, - огорченно произнес он.
– Ничего, - ласково ответила утешительница.
Из глиняного пузырька она вылила яд в свой кубок, долила его вином полнее.
Итвара глубоко вздохнул.
– Что ж, уйдем вместе. Да уже и пора: здесь становится жарко и дымно, - он поморщился.
– Уже пора… - подтвердила Эйонна.
Она села на колени к Итваре, поцеловала его в губы и поднесла кубок, не давая в руки. Итвара выпил из ее рук и склонил голову к ней на грудь. Эйонна быстро допила вино и отставила пустой кубок на стол.
– Не бойся… сейчас, - сказала она, крепко обнимая друга и гладя его рыжеватые волосы.
Итвара чувствовал, что в глазах темнеет и больше нет сил вздохнуть, но не разжимал рук, поддерживая Эйонну, сидящую у него на коленях.
Эрхе-Алтан не могла дождаться весны. Ее бабка видела, как всю долгую зиму внучка была грустна. То выходила по ночам из юрты и смотрела на усыпанное звездами небо, то уносилась в заснеженные просторы на своей приземистой лошадке. Эрхе знала, по ком она скучает. А этот глупый северянин, может быть, и не скучает нисколько? Девушка сжимала кулаки или топала ногой, подумав об этом. «Все равно он будет мой!» - хмурила она тонкие брови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
