А ей будет все равно, теперь – все равно.
– Тебе нужен рассказ. – Она увернулась от его руки. – А я еще ничего не решила.
– Мне нужен рассказ. – Хотя в его глазах загорелся гнев, тон остался спокойным. – Но сейчас я говорю о другом. Я сказал, что мне нравится видеть тебя. И рассказ здесь ни при чем. Я думал о тебе, Оливия.
Ной сделал шаг, и Оливия оказалась между ним и перилами.
– Думал годами. Может быть, даже против своей воли. Хотя ты ясно дала понять, что предпочла бы, чтобы я не думал о тебе вообще.
– Мои предпочтения не имеют значения. – Он стоял слишком близко, и к раздражению Оливии добавлялось возбуждение.
– Тут я с тобой согласен. – Он поставил бокал на перила. – Знаешь, о чем я подумал, когда вернулся и увидел тебя в саду? Вот о чем.
На этот раз все получилось очень быстро. Она ощутила укол гнева, когда губы Ноя припали к ее губам, и укол раздражения, когда его кулак уперся ей в спину. Но ощущение желания, переполнявшего его тело и передававшегося ей, было намного сильнее всего остального.
Это желание было таким же примитивным, как окружавшая ее природа. Таким же стихийным, как океан, плескавшийся за их спинами. И таким же неодолимым, как ее желание. Неужели она всегда желала его? И это желание всегда было таким диким?
Она обязана уступить ему. Если не хочет умереть с голоду.
«Это судьба», – поняла Оливия и бросилась в пропасть. Ее пальцы вплелись в густые выгоревшие на солнце волосы, язык коснулся его языка. Обжигающее пламя, бушевавшее в крови, говорило Оливии, что она живая и может получить все, что хочет.
Ее пылкий ответ пробудил в Ное небывалые силы. Вкус ее губ заставил забыть все остальное. Хотелось съесть ее, вырывать куски плоти и жадно поглотить ее всю, без остатка, вобрать в себя, только так он сможет утолить обуревавший его дикий голод.
Но чем больше он брал, тем сильнее жаждал.
Наконец Ной отстранился, чтобы увидеть ее лицо, залитое густым румянцем, и лихорадочно блестящие глаза.
– Если хочешь, чтобы я поверил, будто ты злишься, то перестань мне отвечать.
Оливия подумала, что гнев – наверно, единственное чувство, которого она не испытывает.
– Отойди, Брэди.
– Слушай…
– Подожди. – Она перевела дух и положила руку ему на грудь. – Подожди минутку…
– О’кей. – Ной сам удивился, каких гигантских усилий ему стоило сделать этот шаг и оторваться от ее тела. – Этого достаточно?
– Да… Я не собираюсь делать вид, что не ждала или не хотела этого. Меня действительно влечет к тебе. Но уступать этому инстинкту я не собираюсь.
– Почему?
– Потому что это глупо. Но… – Она снова взяла бокал – свой или его? – и сделала глоток, не сводя с Ноя глаз. – Если бы я решила сделать глупость, то легла бы с тобой в постель. Я не против секса и думаю, что ты хороший любовник.
Он открыл рот, но тут же закрыл его и откашлялся.
– Извини. Сейчас я отдышусь и соображу… Ты размышляешь, не стоит ли тебе сделать глупость и лечь со мной в постель?
– Верно. – «Замечательно, – подумала Оливия и сделала еще один глоток. – Просто замечательно». Наконец-то ей удалось сбить его с ритма. – Разве ты клонил не к этому?
– Ну… наверно. Но делал это весьма неуклюже, да?
– В твоем поцелуе не было ничего неуклюжего.
Ной потер ладонью шеку. С чего он взял, что знает ее вдоль и поперек?
– Почему я чувствую себя так, словно должен сказать тебе спасибо?
Она засмеялась и пожала плечами.
– Послушай, Ной, зачем смешивать здоровые животные инстинкты с чувствами и искать оправдания? Я не очень часто занимаюсь сексом, потому что… ну, во-первых, дел много, а во-вторых, я разборчива. Но когда занимаюсь, то считаю это естественным, а иногда приятным занятием, которое не следует портить жеманством и притворством. Иными словами, подхожу к этому как мужчина.
– Ага, понял. Гм-м…
– Если тебя это не устраивает, не стоит строить иллюзии. – Она допила вино и отставила бокал. – Кстати, я припоминаю, что ты говорил об обете целомудрия, так что, может быть, весь этот разговор вообще ни к чему?
– Ну, я пока такого обета не давал. Только так, подумывал…
– Значит, нам обоим есть о чем подумать. А теперь мне действительно пора.
– Я отвезу тебя.
– Сойдет и такси.
– Нет, отвезу. От вождения проясняется в голове. Ты очаровательна, Оливия. Ничего удивительного, что ты так надолго врезалась мне в душу. – Он снова взял ее за руку; казалось, Оливия начинала к этому привыкать. – Твои вещи все еще в машине, верно?
– Да.
– Тогда пошли. Давай ключи.
Оливия выудила их из кармана, отдала Ною, и они пошли к выходу.
– Разве ты не будешь включать сигнализацию?
– А, черт! Верно. – Говори, приказал он себе, набрав код и захлопнув дверь. Нужно было сменить тему; прежней его нервная система просто не выдержала бы. – Ты легко добралась сюда?
– У меня была карта. А в картах я разбираюсь. Машина у тебя хорошая, – добавила она, устроившись на пассажирском сиденье. – Слушается руля идеально.
– Сумеешь открыть крышу?
Она слегка улыбнулась.
– Попробую. – Когда машина набрала скорость и в лицо ударил порыв ветра, Оливия засмеялась от удовольствия. – Да это настоящая пуля! Сколько раз в год тебя штрафуют за превышение скорости?
Он подмигнул.
– Я сын копа. И очень уважаю закон.
– О’кей. Сколько раз в год отцу приходится хлопотать за тебя?
– Какие счеты между родными? Слушай, раз уж ты здесь… Отец будет рад увидеть тебя. И мать тоже.
– Если будет время. Я пока не знаю, какие планы у тети.
– Я думал, ты не любишь притворства.
Оливия взяла темные очки, оставленные ею на приборной доске, и надела их.
– Ладно. Я не знаю, сумею ли справиться с собой, если увижу его. Не знаю, как вообще переживу эти несколько дней. Я приехала специально для того, чтобы проверить себя.
Она опустила стиснутые кулаки на колени.
– Я не помню Лос-Анджелес. Все, что я помню, это… Ты знаешь, где стоит… нет, стоял дом моей матери?
– Да. – Надо будет договориться с нынешними владельцами об экскурсии.
– Поезжай туда. Я хочу туда.
– Лив, ты не сможешь войти внутрь.
– И не нужно. Я хочу посмотреть на него снаружи.
Страх что-то нашептывал на ухо, по коже бежали мурашки. Но она заставила себя постоять у ворот. Стены, окружавшие участок, были высокими, толстыми и ослепительно-белыми. Дом стоял вдалеке и скрывался за деревьями, но она видела его очертания. Он был таким же ослепительно-белым, с красной черепичной крышей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
