(ты хорошо выглядишь, девочка)
потому что событие это наглядно показывает ей, раньше-то она этого не понимала, сколь богатым на положительные эмоции может быть материнство… разумеется, при условии, что никто не вмешивается в естественный порядок.
Награда?
Безмерная.
И в конце ты можешь стать женщиной, сидящей у стола под падающими в окно солнечными лучами. Ты можешь стать той, кто смотрит на ребенка, храбро выплывающего из гавани детства. Ты можешь стать ветром, надувающим паруса своего ребенка.
Ты.
Одетта, подойди и посиди со мной.
Дыхание Миа начало со свистом выходить из груди.
Съешь что-нибудь сладенькое.
Ее глаза затуманились, улыбающийся поросенок на навесе сначала раздвоился, потом учетверился.
Ты хорошо выглядишь, девочка.
Какой-то отрезок времени лучше, чем никакого. Даже пять лет, а может, и три лучше, чем отсутствие времени. Она не умела читать, не была ни в больше-чем-доме, ни в никаком доме, но с таким математическим расчетом могла справиться без проблем: три – лучше, чем ничего. Даже один лучше, чем ничего.
Ох…
Ох, но…
Миа думала о мальчике с голубыми глазами, входящем в дверь, которого она находила, а не теряла. Она думала о том, как скажет ему: «Ты хорошо выглядишь, сынок!»
Миа расплакалась.
«Что я наделала?» – ужасный вопрос. «А что я могла сделать вместо того, что сделала?» – еще ужаснее.
О, Дискордия!
15
Cюзанна получила единственный шанс что-либо предпринять, пока Миа стояла у ступенек, ведущих к ее судьбе. Она сунула руку в карман джинсов, нащупала черепашку, skolpadda. Ее коричневые пальцы, отделенные от белого бедра Миа только тонким слоем материи, сомкнулись на черепашке.
Сюзанна вытащила ее и бросила в ливневую канаву. Из своей руки – на колени ка.
А потом Сюзанну вознесли на три ступеньки к двойным дверям «Дикси-Пиг».
16
Внутри царил сумрак, и поначалу Миа не видела ничего, кроме мутных красно-оранжевых огней. Вроде электрических факелов – тех, что еще освещали некоторые залы замка Дискордия. С запахом, однако, все было ясно, и, несмотря на новую схватку, желудок встретил запах жареной свинины голодным урчанием, требуя, чтобы его накормили. Да и малой хотел есть.
Это не свинина, Миа, пыталась вразумить ее Сюзанна, но Миа никак не прореагировала.
Как только двери за Миа закрылись – у каждой стоял человек или человекоподобное существо, – видимость заметно улучшилась. Она попала в длинный, узкий обеденный зал. Она видела белоснежные скатерти и салфетки. На каждом столике стоял оранжевый подсвечник с зажженной свечой. Огоньки поблескивали, напоминая лисьи глаза. Пол при входе выложен черным мрамором, но от стойки метрдотеля его прикрывал темно-красный ковер.
За стойкой стоял сэй лет шестидесяти, с зачесанными назад седыми волосами и узким, довольно-таки хищным лицом. Лицом он мог сойти за интеллигентного человека, но такую одежду – ярко-желтый пиджак спортивного покроя, красную рубашку и черный галстук, мог носить только продавец подержанных автомобилей или азартный игрок, гастролирующий по небольшим городам и потрошащий местных лохов. По центру лба пламенела красная дыра диаметром с дюйм, словно в него стреляли с близкого расстояния. Кровь заливала дыру до краев, но на бледную кожу не выплескивалась.
За столиками обеденного зала сидели около пятидесяти мужчин и вполовину меньше женщин. По большей части в таких же кричащих нарядах, как и седовласый джентльмен. Большие перстни сверкали на мясистых пальцах, бриллиантовые серьги отражали оранжевый свет электрических факелов.
Впрочем, некоторые были одеты куда скромнее: меньшинство отдавало предпочтение простым белым рубашкам и джинсам. Этих господ отличали бледность кожи и настороженный, внимательный взгляд, их радужные оболочки превратились в узкие ободки, все остальное место занимали огромные зрачки. Их тела окружал очень слабый, иногда пропадающий синий ореол. Миа эти бледные в синем ореоле существа казались куда более человечными, чем «низкие люди», мужчины или женщины. Они были вампирами; для того, чтобы это понять, Миа не требовалось увидеть заостренные клыки, обнажавшиеся при улыбке, и все же в сравнении с подручными Сейра они выглядели гораздо более человечными. Возможно, потому, что раньше были людьми. Что же касалось остальных…
«Их лица – маски, – отмечала она с нарастающим отвращением. – Под масками Волков скрывались электронные люди, роботы, а что скрывается под этими?»
В обеденном зале царила мертвая тишина, но откуда-то, и место это определенно находилось неподалеку, долетали обрывки разговоров, смех, звон стаканов, скрип столовых приборов о тарелки. Что-то пролилось, вино или вода, предположила Миа, после чего последовал громкий взрыв хохота.
Мужчина и женщина из «низких людей», он – в смокинге с лацканами из шотландки и красном бархатном галстуке-бабочке, она – в серебристом вечернем платье без бретелек, оба толстые до безобразия, повернулись (с написанным на лицах недовольством) на эти звуки. Их источник, судя по всему, находился за роскошным гобеленом, изображающим рыцарей, ужинающих со своими дамами. Когда толстяки поворачивались, Миа видела, как их щеки словно отслоились, а под ними на мгновение мелькнуло что-то красное и волосатое.
Сюзанна, это была их кожа? – спросила Миа. Святой Боже, неужели у них такая кожа?
Сюзанна не ответила, даже не сочла нужным сказать: «Я же тебе говорила» или «Разве я тебя не предупреждала?» Для раздражения время ушло (как, впрочем, и для других эмоций), и Сюзанна искренне жалела женщину, которая привела ее сюда. Да, Миа лгала и предавала; да, пыталась сделать все, чтобы Эдди и Роланд погибли. Но разве у нее был выбор? Сюзанна вдруг не без горечи поняла, что теперь она может дать точное определение ка-мей: человек, которому дана надежда, но не право выбора.
«Все равно что дать мотоцикл слепому», – подумала она.
Ричард Сейр, стройный, подтянутый, средних лет, симпатичный – полные губы, брови вразлет, начал аплодировать. Засверкали перстни на его пальцах. Желтый блейзер ярким пятном выделялся в сумеречном свете.
– Хайл, Миа! – воскликнул он.
– Хайл, Миа! – откликнулись остальные.
– Хайл, Мать!
– Хайл, Мать! – вскричали вампиры и «низкие люди», мужчины и женщины, и тоже начали аплодировать. Вроде бы изо всех сил хлопали в ладоши, но акустика обеденного зала глушила звук и превращала аплодисменты в шелест крыльев летучих мышей. Неприятный звук, от которого у Сюзанны засосало под ложечкой. Новая схватка скрутила Миа, да так, что у нее подогнулись колени. Ее потащило вперед, однако боль где-то радовала, предвещая скорое избавление от бремени. Сейр шагнул к ней, ухватил за предплечья, поддержал, не дал упасть. Она думала, что его прикосновения будут холодными как лед, но нет, руки Сейра пылали, как у больного холерой.
В этот момент из теней выступила вперед высокая фигура, существо, отличающееся и от вампиров, и от «низких людей». В джинсах и простой белой рубашке, и Миа видела, что над воротником голова птицы. Покрытая гладкими перышками темной желтизны. С черными глазами. Существо также вежливо захлопало, и от Миа не укрылось, что его руки заканчиваются не пальцами, а когтями.
Полдюжины жуков выскочили из-под одного из столов и уставились на нее глазами на ножках. Ужасающе умными глазами. Их мандибулы издавали звуки, похожие на смех.
Хайл, Миа! – услышала она в голове. Вместе со стрекотом. Хайл, Мать. – А потом они исчезли, растворились в тенях.
Миа обернулась к дверям и увидела двух «низких людей», которые их и закрывали. Да, это были маски. Стоя рядом с охранниками, не составляло труда определить, что их черные волосы нарисованы. Миа посмотрела на Сейра – сердце у нее упало.
Слишком поздно.
Слишком поздно что-либо предпринять, кроме как рожать в этой дурной компании.
17
Сейр убрал руки, когда она оборачивалась к двери. Потом вновь взял ее за левую руку. В тот же момент она почувствовала, что ее схватили из правую. Повернув голову, увидела толстуху в серебристом платье. Ее безразмерный бюст так и рвался наружу, платью с трудом удавалось удержать его. Кожа предплечий висела складками, от нее шел удушающий запах талька. На лбу алела рана, заполненная кровью, которая не вытекала из нее.
«Так они дышат, – подумала Миа. – Так они дышат, когда носят свои…»
Из-за нарастающего смятения Миа практически забыла про существование Сюзанны Дин, а уж про Детту – подавно. Поэтому, когда Детта Уокер выступила вперед, какое там, выпрыгнула вперед, Миа не смогла ее остановить. И увидела, как ее руки вскинулись, словно сами по себе, а ногти вонзились в пухлую щеку женщины в серебристом вечернем платье. Женщина вскрикнула, а вот, странно, но факт, остальные, включая Сейра, загоготали, словно никогда в жизни не видели ничего более забавного.
